Амеде Ашар - Удары шпаги господина де ла Герш, или Против всех, вопреки всем

- Спасибо, я не принимаю подарков: я либо покупаю, либо захватываю, ответил г-н де Паппенхейм, и с этими словами он вложил кинжал обратно в ножны.

Более величественно, чем император, он прошелся по галерее.

Г-н де ла Герш, переполненный глухой яростью, следил за ним не спуская глаз, помня однако, что граф де Паппенхейм - гость г-на де Шарней, а гостеприимство обязывало быть терпеливым.

- Ах-да! - снова заговорил граф Анри. - Вы, кажется, только что спрашивали, где и при каких обстоятельствах я узнал о мадемуазель де Сувини?

- Да, но если вам не приятно об этом говорить...

- О нет, напротив! Видите ли, я много путешествовал. Позже, когда вы достигнете возраста солдата, возможно вы также побываете во многих странах, хотя сомневаюсь, что вы повидаете больше. Вот так, к примеру, я посетил далекое, но интересное королевство Швецию, немного задвинутое во льды, к белым медведям. Однако и там, как ни странно, есть и дворяне. Имя одного из них, который принимал меня у себя в поместье, господин де Парделан.

- Вот как! - изумился Арман-Луи.

- Черт возьми, возможно, вам известно, что он француз, гугенот, как и вы?

- Он наш дальний родственник, но я его никогда не видел.

- Тем хуже для вас! В его подвалах - самые лучшие французские вина, которые я когда-либо пробовал. Господин де Парделан и рассказал мне о мадемуазель де Сувини. Он уверял меня, что ждет её вот уже четырнадцать лет.

- Двенадцать, сударь.

- Пусть двенадцать. От него я узнал, что у вашей кузины в Швеции большое состояние. В общем, она - обожаемая всеми особа, и я понимаю, почему её так надолго задержали во Франции.

Краской гнева запылало лицо Армана-Луи.

- Господин граф! - крикнул он.

- Что? - коротко спросил немец с усмешкой. - Разве она не так богата, как сказывал мне господин де Парделан? Разве не любят её в замке, если даже у меня осталась масса впечатлений от вчерашней встречи с ней?

Г-н де ла Герш только больно, до крови закусил губу.

- А поскольку, поверьте, я не сказывал ни слова неправды, давайте не будем ссориться, сударь, - добавил чужестранец и, обратив свой взор на стены галереи, проговорил холодно: - У вас тут великолепная коллекция оружия.

"У меня ещё наверняка будет какой-нибудь приятный день, когда я подержу этого Паппенхейма на острие моей шпаги!" - успокаивал себя Арман-Луи.

Настало время, когда граф Анри Годфруа должен был предстать перед г-ном де Шарней и м-ль де Сувини. Тот час манера поведения и тон его переменились.

Неутомимый насмешинк, г-н де Паппенхейм превратился вдруг в великосветского дворянина. Он был галантен без притворства и все время пытался продемонстрировать, насколько плодотворно он путешествовал: по-итальянски, по-испански он говорил не хуже, чем по-немецки и по-французски. Он был знаком почти со всеми монархами Европы и бывал с ними накоротке. М-ль де Сувини, казалось, слушала его с интересом. Эти рассказы о дальних странствиях граф Анри Годфруа ловко пересыпал анекдотами. И, суда по его словам, не было в современной истории почти ни одного значительного события, забавных подробностей которого он бы не знал, и не существовало, кажется, ни одного солидного уважаемого человека, полководца или министра, бок о бок с которым бы он не сиживал. Кроме того, из рассказанного стало ясно, что граф видел многие военные сражения, сам был их участником и что немало почерпнул из всего этого для себя.

"Я погиб! - подумал Арман-Луи. - Что я в сравнении с этим человеком?!"

Еще никого и ни разу в своей жизни он не ненавидел, даже своего друга Рено, хотя тот был католиком. Но к графу Паппенхейму он почувствовал ненависть.

Немецкий дворянин, оставшийся на день в Гранд-Фортель, остался за тем и на второй, и на третий. Каждое утро он появлялся, как дневное светило, одетый всякий раз в новые одежды из превосходных тканей, бархата, парчи, шитой золотом и серебром, сатина. Все это было к тому же отделано волнами дорогостоящего гипюра и кружев, таких тонких и такой редкой работы, что ничего подобного не видывали даже самые зажиточные дворяне провинции.

Арман-Луи все больше и больше питавший отвращение к графу Годфруа, однако, немало удивлялся тому, как чемоданы этого завзятого путешественника могли вмещать такие велико лепные вещи и в таком огромном количестве.

Каким жалким выглядел он в своем суконном поношенном камзоле и плаще из грубой ткани рядом с этим ослепительным вельможным господином, покрытым шитьем! Что больше всего расстраивало его и питало живую неприязнь - так это то, что, будучи всегда при великолепном оружии, шпорах, сверкающей портупее, граф выглядел как настоящий воин и всем своим видом не давал никому ни единого повода подумать, что он всего лишь красивый молодой человек, щеголь, каких можно видеть на королевских приемах.

"Женщины выбирают мужчин глазами" - то ли от кого-то слышал, то ли читал в рыцарских романах г-н де ла Герш, - он вспомнил эту полушутку-полумудрость, и от этого его мучения удвоились.

Однажды утром они объяснились на шпагах. Это произошло в оружейной галерее, где в дождливую погоду любил прогуливаться старый сеньор де Шарней, подобно тому как солдат, состарившийся на военной службе, любит побывать в кругу боевых друзей юных лет.

- Вы собираетесь когда-нибудь позабавиться этими игрушками? - спросил граф Годфруа, глядя на Армана-Луи.

Вместо ответа юный ла Герш бросился к рапире, помещенной в коллекции на стене, схватил её и выкрикнул, став в боевую готовность:

- Вот смотрите, вы можете убедиться, как я пользуюсь этими игрушками, - сказал он

Г-н Паппенхейм выхватил из оружейной коллекции рапиру того же размера и, согнув лезвие, пощупал затупленные острие и лезвие.

- Дуэль на куртузных шпагах? - спросил он. - Я согласен.

- Другие, острые, как иглы, и наточенные, как охотничьи ножи, там, дальше. Не стесняйтесь, если хотите, воспользуемся ими!

Г-н де Шарней все это время был неподалеку, и только когда он подошел, Арман-Луи вспомнил о нем.

- Ах, господин де ла Герш, - сказал он, - мне показа лось, что вы спровоцировали нашего гостя?

- Не пугайтесь, господин граф! - ответил немецкий дворянин. - Я вовсе не хочу, чтобы первая дуэль господина де ла Герш стала последней!

Уже через секунду они скрестили шпаги. Несмотря на бахвальство, г-н де Паппенхейм с первого выпада понял, что имеет дело вовсе не с посредственным противником. Дважды тот едва не поразил его. Немецкий граф насупил брови, и на бледном лбу его проступили два красных скрещенных меча. Он собрался с силами и, употребив максимум изворотливости, вел бой осторожно, как вдруг его рапира со всего маху ударила Арма на-Луи по руке.

Выскользнув из руки г-на де ла Герш, шпага покатилась по паркету.

- Извините меня, - сказал г-н де Паппенхейм, - боюсь, я вас утомил.

Побежденный, к тому же на глазах Адриен, Арман-Луи готов был провалиться сквозь землю. Он уже вновь протянул руку к стене, чтобы схватить другое оружие, но г-н де Шарней жестом остановил его:

- Довольно! - сказал он.

Взгляды графа Годфруа и Армана-Луи встретились: один надменный, другой - полный желания отомстить. Но граф Паппеншхейм уже наклонился и, подняв шпагу соперника, не сумевшего удержать её, протянул ему грациозным движением.

- Вы усвоили то, чему учат в школах, - сказал граф, но вам не хватает знаний, которые можно получить только на полях сражений.

- Господин граф де ла Герш, его отец, отлично владел шпагой, и Арман-Луи научится, уверяю вас, - гордо сказал г-н де Шарней.

- Желаю ему этого и надеюсь на то, - ответил немецкий граф, смерив взглядом кузена м-ль де Сувини.

Подавленный, Арман-Луи медленно удалился из галереи. Он задыхался от бешеного стука сердца. Когда он вышел из замка, из его глаз выкатились две слезы.

- Как он смотрел на нее, как улыбался! Наступит день, когда я рассчитаюсь с ним, - тихо проговорил он.

Легкие шаги, скрипнувшие по песку подъездной дороги, заставили его вздрогнуть.

Перед ним стояла Адриен.

- Не надо так расстраиваться! Я ненавижу его так же сильно, как ты! сказала она.

Впервые м-ль де Сувини говорила с Арманом-Луи на ты. Побежденный оттаял наконец душой: он взял маленькие руки Адриен в свои и прижал к губам:

- Нет, я больше не буду плакать, - воскликнул он. Ты любишь меня - и я буду достоин тебя!

Сердце Армана-Луи было настолько истерзано, что оставаться спокойно на одном месте он не мог. Зная, что Рено ушел на охоту вместе с Каркефу, он решил присоединиться к ним в вересковых зарослях.

- Эй, гугенот! Ты пришел исповедаться? - язвительно крикнул Рено, ещё издали увидев Армана-Луи.

- Почти, - ответил Арман-Луи.

- Начинай, я слушаю! - сказал Каркефу, всегда позволяющий себе вольности, и бесцеремонно растянулся на траве.

Ничего из того, что произошло за эти несколько дней в замке Гранд-Фортель, г-н де ла Герш не утаил от своего друга. Рено цвел от удовольствия. - Говоришь, что иностранец, которому вы оказываете гостеприимство, слишком наглый? спросил Рено.