Сергей Ковалёв - История Рима (с иллюстрациями)

4 марта 2002 г.

С. И. Ковалев был выдающимся ученым, исследователем римской ис­тории, он внимательно следил за всеми новейшими открытиями и идеями в области науки о Древнем Риме. Хотя его книга — это не специальное исследование, а общая работа по истории Рима, она включила в себя все достижения современной ему науки. Однако со времени выхода в свет пер­вого издания «Истории Рима» С. И. Ковалева прошло более полувека. Во второй половине XX в. наука об античности продолжала интенсивно раз­виваться, появилось большое количество трудов по римской истории, воз­никли новые теории и точки зрения, сформировались новейшие концеп­ции. Из этого вовсе не следует делать вывод, что все, что написано ранее, устарело или не выдержало проверку временем. Как раз наоборот, фунда­ментальные труды, к числу которых, несомненно, относится и книга С. И. Ковалева, сохранили свою ценность до наших дней. Тем более что появле­ние свежего взгляда на ту или иную проблему римской истории, как пра­вило, не уничтожает существовавшее ранее мнение, напротив, это ожив­ляет дискуссию, стимулирует работу ученых, а следовательно, рождение интересных идей и возникновение исследований. Вот почему будет весь­ма полезно ознакомиться с некоторыми последними гипотезами по важ­нейшим проблемам истории Рима.

Самым «проблемным» периодом римской истории является эпоха ца­рей и Ранней республики (VIII—IV вв. до н. э.). Это и понятно — фраг­ментарность источников требует от исследователя особенно активной ра­боты мысли, чтобы нарисовать более или менее целостную картину происходившего, а неоднозначность имеющегося в нашем распоряжении материала дает возможность для совершенно различных интерпретаций, порой диаметрально противоположных.

Главной проблемой первого периода римской истории и по сей день остаются источники, т. е. с одной стороны, их скудость, с другой — их достоверность. Во второй половине XX в. сделано все возможное, чтобы решить одну часть этой проблемы, — интенсивные раскопки в самом Риме,

© Белкин М. В., 2002

в Лации, а также в других областях Италии дали исследователям огром­ный вещественный материал, в основном археологического, в меньшей сте­пени эпиграфического характера. Какую мощную волну дискуссий поднял этот археологический материал, мы покажем ниже, а в первую очередь отметим, что среди находок есть такие, которые нанесли сильный удар по гиперкритическому направлению в науке и укрепили позиции сторон­ников достоверности античной традиции о раннем Риме. Так, в конце 1970-х гг. на территории бывшего античного города Сатрикум в Лации (севернее Анция, у реки Астуры) была обнаружена надпись конца VI в. до н. э. из двух строчек. Она хорошо сохранилась — пропали всего несколь­ко букв первой строки, и выглядит следующим образом:

[En aid]e iste Terai Popliosio Valesiosio suodales Mamartei.

По мнению исследователей, упомянутый в надписи Поплий Валезий никто иной, как выдающийся римский политик и полководец начала Рес­публики Публий Валерий Попликола (Публикола)[1].

Подобные открытия позволяют с большим доверием относиться и к другим эпиграфическим памятникам, аутентичность которых для первых столетий Рима практически единодушно отвергалась. Прежде всего это касается капитолийских фаст, которые, на взгляд многих послевоенных историков, имеют ценность источника и для V—IV вв. до н. э., т. е. содер­жат истинные имена консулов первых десятилетий Республики[2]. Таким образом, можно констатировать, что к концу XX в. в науке преобладаю­щей вновь стала позиция осторожного доверия к античной традиции об архаическом Риме, в том числе и литературной.

Последние десятилетия XX столетия отличались интенсивностью ар­хеологических раскопок. Безусловно, самыми масштабными и значимы­ми являлись многолетние раскопки в центре Рима на Палатине, на рес­публиканском Форуме и на Бычьем рынке под руководством выдающегося шведского археолога Эйнара Гьерстада[3], а также многочисленные рас­копки итальянских археологов[4]. Дискуссия, которая развернулась по поводу новых открытий, в очередной раз доказала, сколь сложен для

интерпретации археологический материал, к каким взаимоисключающим выводам можно прийти, опираясь только на археологию.

Э. Гьерстад, основываясь на собственных археологических исследова­ниях, выступил за пересмотр традиционной даты основания Рима, хроно­логии царской эпохи и, соответственно, даты падения царской власти и установления в Риме республики. VIII—VII вв. до н.э. он определил как догородской период в истории Рима (или время «протогорода»), возник­новение Рима отнес к началу VI в. до н. э. (ок. 575 г. до н. э.) , а традицион­ную дату падения царской власти (509 г. до н. э.) считал датой воцарения этрусской династии в Риме, соответственно, отдаляя рождение республи­ки до середины V в. до н. э. — времени деятельности децемвиров[5].

Идеи Э. Гьерстада, по крайней мере, в главной своей части — дати­ровке начала Рима — не встретили поддержки. Практически единодуш­но гипотезу шведского археолога отвергли итальянские историки во главе с М. Паллотино, который во всех своих работах отстаивал традицион­ную дату основания Рима. Характерно, что он для доказательства своей точки зрения использовал те же самые вещественные памятники, что и Э. Гьерстад, указывая лишь на неправильную интерпретацию последним полученного материала[6]. Вместе с тем заслуги Э. Гьерстада не только как археолога, но и как историка неоспоримы. Его смелая концепция ожи­вила дискуссию, еще больше подогрела интерес к древнейшей истории Рима и тем самым вызвала целый поток новой литературы по данной про­блематике[7]. Более того, в отличие от гипотезы о сравнительно позднем складывании Рима как города, идеи Э. Гьерстада по поводу времени рож­дения римской республики нашли своих сторонников и последователей[8].

Еще одним важнейшим событием в исторической науке о Древнем Риме стало появление в послевоенной историографии принципиально новой концепции по извечной проблеме происхождения патрициев и пле­беев и сословной борьбе V—III вв. до н. э. Родоначальником этой тео­рии, по-видимому, может считаться английский историк Х. Лэст[9]. Выд­винутые им идеи были быстро восприняты и получили дальнейшее раз­витие в работах многих исследователе[10]. Суть данной точки зрения заключается в следующем. Прежде всего отвергается положение об из­начальном дуализме римской общины, о раннем делении ее на патрици­ев и плебеев. Полагают, что дуализм возникал постепенно и окончатель­но сформировался не ранее V в. до н. э. Патрициат понимается как группа римских родов, выделившаяся из общей массы населения Рима в эконо­мическом, социальном и военном плане, вначале аморфная, затем все более замкнутая, закрытая для проникновения в нее новых представите­лей, наконец, в первые десятилетия республики превратившаяся в свое­го рода касту. Соответственно, плебс выступает как масса непатрициев, долгое время не имевших никакой организации и создавших таковую после того, как патрициат замкнулся в правящую касту. Это происходи­ло в первой половине V в. до н. э., когда вся власть в только что создан­ной республике оказалась в руках сената — оплота патрициата. Именно подобные стремления патрициев и дали толчок сопротивлению основ­ной массы римского населения — плебса, вызвали двухвековую сослов­ную борьбу.

В связи с вопросом о сословной борьбе по-прежнему в центре внима­ния исследователей царского Рима остается проблема так называемой центуриатной реформы Сервия Туллия. Указывая на всесторонний характер реформы — военные, политические, государственные, экономические ас­пекты, — большинство исследователей отрицают возможность проведе­ния реформы в таком виде, как она зафиксирована традицией, в эпоху ца­рей[11]. Однако в дальнейшем, в конкретной датировке реформы, единодушия нет и в помине. Ряд исследователей, основываясь в основном на военных аспектах реформы, продолжают развивать точку зрения Г. де Санктиса об очень позднем формировании римской армии на основе центурий, не ра­нее конца V в. до н. э. или, скорее даже, в первой половине IV в. до н. э.[12]Другие, например П. Фраккаро, возражают сторонникам столь поздней датировки и относят реформу к рубежу VI— V вв. до н. э.[13] В этом контек­сте вполне логичными и аргументированными представляются выводы А. И. Немировского, который, учитывая все стороны реформы, считает 40-е гг. V в. до н. э. наиболее вероятным временем проведения реформы. Именно тогда был уничтожен запрет на браки между патрициями и плебе­ями, учреждена цензура, создан институт военных трибунов с консульс­кой властью, прекращается практика самостоятельных военных походов отдельных римских родов и т. д.[14].