Гитлер: мировоззрение революционера - Райнер Цительманн

Для самого Гитлера это понятие имело первостепенное значение. Это было «одно из любимых слов Адольфа Гитлера», которое он употреблял невероятно часто[86]. Оно играло важную роль уже в «Майн кампф» <1924 г.>, но «в мышлении рейхсканцлера и фюрера фигура народного единства приобрела по сравнению с ее статусом в „Майн кампф“ еще большее значение»[87]. Гётц полагает, что с политической точки зрения народная общность действительно была мифом и «обетованием» нацистской пропаганды. Однако, продолжает он, такая оценка явно недостаточна в историографической и, в особенности, конструктивистской перспективе. Научный анализ национал-социализма «не может без существенных потерь игнорировать своеобразное использование этого понятия. Изучение истории этого понятия показывает, кроме того, что нацистская риторика народного единства никоим образом не противоречила его политической практике, а была вполне реализована в этой последней»[88]. Понятие «народная общность», полагает Гётц, обозначало «привлекательную и оказывающую мощное воздействие социальную идею»[89].

С этим был согласен Рольф Поль, констатировавший, что «народная общность» была ключевым понятием национал-социализма, и поэтому неверно говорить в данном случае об «общественно-политическом фасаде». Оно и его частичное (символическое и реальное) воплощение, а также, и в первую очередь, обещание золотого будущего были скорее «важнейшими инструментами эмоциональной привязки соотечественниц и соотечественников к нацистской системе правления, нацеленной на согласие и консенсус»[90].

Риккардо Бавай называет «народную общность» экспериментом. Национал-социализм, будучи, по его словам, «политическим модернизмом, испытал нечто социально-технологически новое»[91]. Фактические изменения социальной структуры осуществлялись, правда, в очень узких границах, что связано и с вооружением, подготовкой к войне и военной экономикой. Нельзя, однако, продолжает Бавай, смотреть лишь на «данные социальной статистики»; надо учитывать также опыт и историческую перспективу. И тогда придется констатировать, что в Третьем рейхе, за исключением последних военных лет, в течение продолжительного времени существовало сознание «народного единства». Это сознание, соединенное с «чувством социального равенства и верой в возможность подъема по социальной лестнице, имело вполне реальные последствия, поскольку способствовало принятию обществом нацистского правления»[92].

Хотя споры о значении понятия «народная общность» идут до сих пор, следует согласиться с выводом Шмихен-Акерманна, сформулированным в 2012 г.: «Все подходы к интерпретации, совершенно не учитывающие мощное воздействие и по меньшей мере временный эффект феномена „народного единства“, никогда больше не будут убедительными»[93]. Понятие «народная общность» показывает, что мировоззрение Гитлера, с одной стороны, и воздействие национал-социализма на массы, с другой стороны, были тесно связаны между собой, что и является одним из тезисов настоящей книги. Эта тема была проработана Франком-Лотаром Кролем в 2013 г. Понятие «народная общность», пишет он, было с самого начала «одним из главных, да, пожалуй, и самым главным лейтмотивом» в политической системе координат Гитлера[94]. Кроль подчеркивает, что этим понятием национал-социализм «отчетливо дистанцировался от эпохи господства буржуазии», и ссылается при этом на результаты моих исследований.

Конститутивными элементами мировоззрения Гитлера, подчеркивает Кроль, были «предоставление равных шансов при продвижении по социальной лестнице для представителей всех слоев народных масс, устранение сословных привилегий при занятии профессиональных рабочих мест, улучшение бытовых и жилищных условий для рабочих, а также увеличение продолжительности отпусков и выплат по старости для социально менее обеспеченных» — особенно в рамках создаваемого заново послевоенного порядка в будущем[95]. Все это характеризует «специфический аспект национал-социалистической модернизации, отрицать который может быть позволено лишь в высокой степени идеологически к тому предрасположенному и зашоренному исследователю», констатирует Кроль, направляя свою критику по адресу Ганса Моммзена[96].

Кроль подчеркивает, что гитлеровская концепция «народного единства» играла главную роль не только в интеграции рабочего класса в Третьем рейхе, но и уже на этапе подъема национал-социализма в Веймарской республике. «Не расизм и антисемитизм, не гегемонистское империалистическое стремление к захвату „жизненного пространства“ и уж никак не обращенная в прошлое псевдоидиллия аграрного мира, питающегося от „крови и почвы“, не антибольшевизм, не антилиберализм и не социал-дарвинистский принцип борьбы определяли образ Гитлера и его сторонников в их собственном восприятии и в восприятии окружающих вплоть до 1930-х годов. Определяющим было скорее программное видение национального социализма, сплачивающего всех немецких соотечественников в прочное, нерасторжимое судьбоносное сообщество»[97].

Это соответствует взгляду, развиваемому в моей книге. Напротив, тезис Ганса Моммзена, согласно которому «народная общность» была не более чем мифом и в контексте анализа от этого понятия следует отказаться[98], столь же мало соответствует современному уровню исследований, как и высказывание Ганса-Ульриха Велера о том, что «пропагандистское клише равенства всех соотечественников в новом германском „трудовом сообществе“ при ближайшем рассмотрении оказывается химерой»[99]. Делать на основе бесспорного факта, что и внутри национал-социалистического «народного единства» не было равенства, вывод о том, что оно было лишь миражом или химерой, означает судить поверхностно, что доказывают рассмотренные выше исследования.

Современные исследователи ушли тем временем от этого взгляда Моммзена и Велера. За последние десять лет «народная общность» стала важной исследовательской концепцией. Мартина Штебер и Бернхард Готто отмечали в 2014 г.: «Никакое другое понятие не подстегивало за прошедшие годы дебаты об истории общества во времена национал-социалистической диктатуры, как „народная общность“»[100]. И они с полным правом могли утверждать, что «принципиальная оправданность и польза от обращения [к этому понятию] не может быть поставлена под сомнение». «Уже давно речь больше не идет о том, чтобы разоблачать фактические или мнимые пропагандистские обещания социального равенства или более высокого жизненного уровня как введение в заблуждение, используя при этом данные социальной статистики о неравенстве и дефицитах снабжения. <…> Сужение понятия до социально-психологических эффектов общественных инсценировок или демонстративного повышения социальной значимости снижает уровень дискуссии»[101].

Мориц Фёльмер сделал в 2014 г. следующий вывод: в более ранних социально-исторических исследованиях речь шла о том, чтобы разоблачать как миф лозунг «народного единства, ссылаясь на продолжавшие существовать классовые различия и не выполненные обещания в сфере потребления. «Положение тем временем в корне изменилось, поскольку народная общность означает своего рода концептуальную крышу, под которой собираются те историки обоего пола, которые подчеркивают высокий уровень согласия и вовлеченности в „Третьем рейхе“»[102].

Уже в 60-е годы Ральф Дарендорф и Дэвид Шёнбаум указывали на модернизирующее воздействие национал-социализма[103] и влияли тем самым на его исследования, а также на биографии Гитлера, например на биографию, написанную Иоахимом Фестом. Поэтому новым в моей книге был не тезис о модернизирующем влиянии национал-социализма, а доказательство, что оно — в отличие от предположения Дарендорфа —