Коллектив авторов - Этносы и «нации» в Западной Европе в Средние века и раннее Новое время

В последующих переселениях наибольшую роль играл берберский элемент. Выходцы из северной Африки заселили центральные земли Аль-Андалуса и его горные районы на востоке. Все указывает на то, что они быстро арабизировались и даже забывали свой язык. В конце X в. в испанские земли перебралось большое количество североафриканцев: сначала Омейяды, а затем и амириды активно набирали их в войско. Конечно, много берберов переселилось в Испанию во времена африканских династий – альморавидов и альмохадов. Они же, по всей вероятности, доминировали и в Гранаде (столица берберской династии зиридов после 1012 г.).

Впрочем, следует учитывать, что к тому времени – к XI в. – аль-Анда-лус сильно изменился: это уже не была покоренная страна, населенная завоевателями-арабами и берберами и покорившимися испано-готами. Это был конгломерат небольших государственных образований, возникших на руинах Кордовского халифата, жителей которых принято называть андалуссцами. И хотя они по-разному определяли свое происхождение и предпочитали дома говорить на разных языках, они обладали одним сакральным языком, обычаями и правом, исторической памятью и принадлежали единой социальной общности аль-Андалуса.

Фрагментарные и неточные источники препятствуют детальному изучению испано-мусульманского общества эпохи тайф и североафриканских империй. С уверенностью можно отметить существенное преобладание в этот период берберского элемента, который постоянно подпитывался переселенцами из Магриба, над ар або-испанским. В конце XII в. сюда переселилось большое количество арабских кочевников из Ифрикии. Одновременно шло складывание андалусской общности, так что к XIII веку даже на уровне элиты общества старой арабо-андалусской знати уже не существовало – она смешивалась не только с берберами, но и с наемниками из суданских негров и христиан. Вообще исламское общество никогда не было этнически замкнутым, что сразу привело к арабизации и исламизации значительной части испано-готов. Местный иберийский субстрат активно участвовал в формировании андалусской общности, что хорошо прослеживается по принятым в низовой культуре и повседневном обиходе наречиям, основу которых составляло романсе, а не арабский.

Любопытно, что исламское общество, будучи этнически открытым (обычное для империй дело) и очень пестрым, остро реагировавшим на собственные внутренние распри на уровне родов, кланов и племен, беспрестанно деливших земли и власть, оставалось безразлично к этнической принадлежности иноверцев. Весь мир в глазах мусульман делился на многообразных своих, правоверных, и вообще всех не-мусульман.

Например, термин сакалиба – славянин или раб, мог служить для обозначения всех светлокожих и светлоглазых иноверцев.

Параллельно, с XI в., мусульмане стали попадать под власть христианских королей Испании. Таким образом, сложное в этническом отношении население центра и юга полуострова прибавлялось в составе христианских королевств к не менее многообразному северному. Этнический портрет северных и северо-восточных территорий Пиренейского полуострова включает в себя все краски иберо-кельтских племен, басков, вестготов, испано-римлян и мосарабов, переселявшихся сюда особенно активно в IX–X вв.

По мере продвижения Реконкисты количество сарацин на христианских землях росло. В этой ситуации христианские государи столкнулись с практической задачей управления инаковым населением, которое в некоторых районах достигало внушительных размеров (в Валенсии, например – 60 %). В целом, модель управления иноэтничным и иноконфессиональным населением, вводившаяся в христианских королевствах, за основу приняла тот подход, что сложился столетиями раньше в политических центрах с исламской государственностью, которые в свою очередь опирались на восточный опыт метрополии. По сути можно с уверенностью говорить о том, что две цивилизационные модели – европейская и исламская – на Пиренейской почве дают схожую картину.

Прежде всего, следует отметить, что исламская государственность с самого начала своего становления существовала в условиях очень пестрого и с этнической, и с конфессиональной точки зрения общества. Собственно само признание политической системой инонаселения уже является во многом маркирующим ее признаком. Достаточно вспомнить опыт политического устройства Византии1, чтобы убедиться в том, что принятая исламом модель не была ни единственной, ни обязательной.

Молодое и агрессивное политическое объединение под знаменем ислама имело достаточно развитую идейную основу для того, чтобы игнорировать обычаи, право и религиозные убеждения покоренных ими народов. Однако арабы предложили совершенно иную систему управления: иудеи и христиане (ограничимся в нашей работе этими группами, поскольку на испанской почве мусульмане будут сталкиваться только с ними) были отнесены к отдельной социальной категории, наделенной определенными обязанностями и правами, своим статусом.

Доисламская Аравия представляла собой множество изолированных друг от друга племенных или клановых объединений. С точки зрения формирования сознания это обстоятельство имело далеко идущие последствия: его отличительными чертами у арабов были дискретность и этносоциальная ориентация.2 С принятием ислама, затем благодаря знакомству с иудео-арамейской и сиро-христианской традициями арабы перешли от мозаики бесчисленных разрозненных родовых групп к осознанию общечеловеческого плана.3 Формировавшиеся в это время властные структуры, с одной стороны, опирались на племенную организацию общества и войска, с другой стороны, быстро осваивали иранский и античный опыт.

Кроме того, Халифат непосредственно граничил или находился в близком соседстве с восточными народами, о которых ни в античной, ни в библейской, ни в иранской традиции не содержалось никаких сведений.4

Таким образом, перед нами – модель политического устройства, явившаяся плодом быстрого и радикального перехода аравийских племен к следующему этапу в социально-политическом развитии, своего рода скачка. В процессе освоения новых реалий, в раннее средневековье сопровождавшимся и освоением новых территорий, происходило не просто впитывание опыта предшествовавших цивилизаций и его заимствование, но и творческое переосмысление (прежде всего под влиянием ислама). Происходила выработка самостоятельной картины общества и мира, обустройство собственной системы управления. Характерными чертами исламской модели политического устройства стало признание конфессиональной и этнической гетерогенности общества под властью халифа, принадлежавшего большому родовому объединению, разумеется, при доминирующей политической позиции мусульман.

На Пиренейском полуострове: и при Кордовском халифе, и в эпоху тайф – сохранялась эта, уже ставшая для мира ислама классической, система. Христиане и иудеи составляли заметную и обычную часть населения исламских политических образований в Испании. Известно, что только на закате исламской истории на Западе, в Гранадском эмирате, практически не осталось мосарабов, т. е. христиан, издавна живших под властью мусульман и говоривших на арабском. Это, впрочем, было связано не с изменением гранадской политики, а с близостью земель единоверцев, куда и предпочитали в XV в. уходить мосарабы. Зато христиане-купцы охотно приезжали торговать и подолгу вели свои дела в Гранаде.

Христианские правители, приобретавшие подданных-мусульман, как правило, тоже в результате военных походов, следовали понятному и привычному им (вследствие многовекового соседства и в известном смысле общего политического пространства с исламом) методу: мусульманское и иудейское население в классическое средневековье составляло признанную часть населения христианских государств.

Этот момент хорошо виден на примере капитуляций, подписывавшихся между королем-завоевателем и сдававшимся ему исламским городом. Принимая под свою руку поселение, государь утверждал грамоту, открывавшуюся, как например, в случае капитуляции Туделы, следующим образом: «Это грамота, которую король император Альфонсо, сын короля Санчо, да благословит его Бог, составил с алькади Туделы, альгвасилами, альфаки, добрыми маврами Туделы и с Альфабиби».5

Стоит подчеркнуть, что и исламская и христианская системы воспринимали инонаселение в качестве обыкновенного элемента общества, нормы, а не временного явления, вызванного к жизни некими особыми обстоятельствами. Христиане в исламских государствах и мусульмане – в христианских представляли собой значительную часть мелких производителей.

Хроники, документы и правовые памятники, создававшиеся в средние века на Пиренейском полуострове, будь то на арабском, латинском языке или романсе использовали устоявшиеся термины для обозначения инонаселения.