Завоевание. Английское королевство Франция, 1417–1450 гг. - Джульет Баркер

тисках блокады, никому и ничему не разрешая ни выходить, ни входить. Каждая попытка осажденных сделать вылазку отбивалась с большими потерями для них, а регулярные бомбардировки усиливали давление на несчастных жителей. Все более отчаянные мольбы горожан о помощи как к арманьякам, так и бургиньонам оставались без ответа. В конце ноября герцог Бургундский все-таки собрал армию и дошел до Понтуаза, где задержался на пять недель, но не осмелившись на прорыв к Руану и опасаясь, что арманьяки могут захватить Париж в его отсутствие, отступил, так ничего и не предприняв для помощи городу. Лишенный этой последней надежды, Руан капитулировал. 19 января 1419 года, почти через полгода после начала осады, Генрих принял официальную капитуляцию города. На следующий день он проехал по разрушенным улицам, где все еще лежали мертвые и умирающие, и поблагодарил Бога за победу в соборе Нотр-Дам[44].

Осада стоила Генриху много времени и нескольких его командиров, включая Гилберта, лорда Толбота, и Томаса Батлера, приора рыцарей-госпитальеров из Килмейнхема в Ирландии. Батлер прибыл на континент совсем недавно, приведя с собой 1.500 ирландских пехотинцев, чья национальная одежда и дикарское поведение вызвали замешательство как у французов, так и у англичан[45]. Условия сдачи были не более суровыми, за исключением масштабов, чем в других нормандских городах. Генрих потребовал 80 заложников в качестве гарантии выплаты репарации в размере 300.000 экю (21.88 млн. ф.с.); все английские пленники должны были быть освобождены; нормандцы из гарнизона города должны были остаться в качестве пленников, но солдаты из других мест могли покинуть город, если принесут клятву не брать в руки оружие против короля в течение одного года; древние привилегии города были подтверждены, а его жители могли пользоваться своим имуществом, если они принесут клятву верности[46].

Ги ле Бютеллье был среди тех, кто принес Генриху клятву верности, и был вознагражден за это назначением лейтенантом к герцогу Глостеру, новому капитану Руана. Французы расценили его поведение как предательство, поэтому весьма иронично, что одной из немногих казней, которые все-таки состоялись, была казнь другого перебежчика, чье предательство на самом деле пошло англичанам на пользу. Николя де Жен получил в августе предыдущего года охранную грамоту для проезда в Руан, а после, за взятку, помог англичанам взять Шербур, в результате чего из всей западной Нормандии в руках французов остался только Мон-Сен-Мишель. Вместо того чтобы поблагодарить де Жена, Генрих приказал его арестовать, судить и казнить за измену. На современный взгляд это выглядит как беспристрастность, доведенная до крайности, но современники приветствовали этот необычный поступок как еще одно доказательство пунктуальности Генриха в соблюдении законов войны. Таким образом король укрепил свою репутацию справедливого государя[47].

Падение Руана стало поворотным пунктом в завоевании Нормандии, а 14 соседних городов и замков сдались по условиям капитуляции Руана. Два месяца спустя вся область Па-де-Ко оказалась в руках англичан, включая важные опорные пункты Кодбек, Лильбонн, Танкарвиль и Онфлёр на Сене, а также Дьепп и Фекамп на побережье Ла-Манша. Капитаны Генриха раздвинули восточные границы завоевания до Гурнея, Вернона и Манта, причем в большинстве случаев крепости сдались, не оказав даже символического сопротивления. Пограничный город Иври, который все-таки устоял, был быстро взят штурмом, и хотя гарнизон цитадели продержался еще шесть недель в ожидании так и не пришедшей помощи, он тоже был вынужден сдаться. Нормандцам становилось все более ясно, что их покинули и бургиньоны, и арманьяки[48].

Однако напряжение от непрерывной войны начало сказываться и на англичанах. Они сражались на французской земле почти два года — один из самых длительных периодов непрерывной военной активности за всю Столетнюю войну — и хотя почти вся Нормандия была теперь в их руках, завоевание истощило как финансовые так людские  ресурсы Англии. Стоимость содержания гарнизонов в каждой завоеванной крепости, а также армии в поле была непомерно высокой, тем более что Генрих настаивал на том, что его люди должны платить за продовольствие, а не жить за счет местного населения. Кроме того, королю стало все труднее набирать солдат в Англии. Королевский Совет в мае 1419 года сообщил Генриху, что ему не удалось найти добровольцев среди ведущих дворян, добавив, что все "самые способные" уже находятся в Нормандии вместе с королем. А некоторые из тех, кто был в Нормандии, теперь жаждали вернуться домой. "Пока нет надежды на мир, — писал домой Джон Филд из Эврё, — я прошу вас молиться за нас, чтобы мы поскорее покончили с этой нерадостной солдатской жизни и вернулись в Англию"[49].

Дипломатия была лучшей надеждой на достижение постоянного мира и разрешение этих трудностей, но ошеломляющий военный успех Генриха позволял ему оставаться решительным в своих двойных требованиях — территориальных уступок и брака с дочерью Карла VI Екатериной. В течение 1418 и 1419 годов он продолжал вести переговоры отдельно с каждой из сторон, успешно нагнетая напряженность и подозрительность между ними, но так и не добившись желаемых уступок. Как всегда, англичане обвиняли в этом французов. "Они двуличны и лживы", — жаловался в своем письме Филд после того, как Дофин не явился на встречу с Генрихом в Эврё[50].

Бургиньоны, по крайней мере, выполнили свое обещание посетить конференцию, организованную на нейтральной территории между удерживаемым англичанами Мантом и удерживаемым ими Понтуазом в начале лета 1419 года. Это была не обычная конференция послов и дипломатов, а встреча на самом высоком уровне, что давало обеим сторонам надежду на достижение приемлемого урегулирования. Присутствие самого Генриха V, его братьев Кларенса и Глостера, герцога Бургундского, королевы Изабеллы и принцессы Екатерина (чья рука была одним из требований Генриха еще до Азенкурской кампании) указывало на то, что дело должно быть сделано, так как нельзя было полагаться на обычную тактику затягивания времени и поездки в столицу для получения дальнейших инструкций. На конференции из главных заинтересованных лиц отсутствовал только Карл VI, приезд которого был ранее обещан. Бургиньоны утверждали, что он был слишком болен, чтобы ехать из Понтуаза, но его отсутствие было удобной страховкой, дающей им повод избежать заключения окончательного договора.

Тем не менее, кажется возможным, что они действительно могли принять условия Генриха. Королева Изабелла позже написала Генриху, утверждая, что они были "достаточно приемлемы для нас", но если бы они были приняты, "все бароны, рыцари, добрые города и селения оставили бы нас и присоединились к нашему сыну, отчего возникла бы еще большая война"[51]. Во время их последней встречи Генрих выразил свое разочарование, сказав герцогу Бургундскому: