Джон Мэн - Чингисхан

— Вы тоже его знали? — спросил он и как бы между про­ чим заметил, указывая на пыльный угол: - У меня фотоаппа­ рат Латтимора. Он оставил его здесь на случай, если он вер­ нется. И его проектор. И костюм». Латтимор умер в 1979 году в возрасте 89 лет и не бывал в Монголии с 1970-х. Фотоаппа­ рат, проектор и костюм прождали его 30 лет, но он так и не приехал.

Когда я поинтересовался могилой, Далай сказал: «Сейчас много людей ищут могилу Чингиса, но я никогда не пытался найти ее. Мое сердце мне не позволяло этого. Я вспоминаю приказ Чингиса: «Не трогайте моей могилы!» С тех пор никто ее не трогал. Это святое место, и трогать его не следует».

В каком-то отношении, сказал Далай, могила не так уж и важна. Важно то, что сам Чингис был для него столь же реаль­ ным, как его отец. «Давайте я попробую описать вам Чингиса как личность, — проговорил он. — Он был очень открытый человек, очень умный, а не просто военный герой. Нам, мон­ голам, совсем не хочется видеть его только военным вождем. Это был человек, у которого была связь с Голубым Небом. Наш Чингисхан спит в священной земле, и ему не понравилось бы, если бы вы описывали его только как завоевателя».

Существует ли могила? Существуют ли секретные сведе­ния о его могиле? На оба эти вопроса ответа нет, потому что,

399

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

невзирая на то, что многие утверждают, будто и то и другое действительно существует, по-видимому, никому не извест­но, кто точно знает это. Возможно, те, кто знает это, знают и то, что сведения об этой тайне хранят члены тайного обще­ ства, поклявшиеся никогда не нарушать взаимного доверия и всегда (подобно Далаю и Бадамдашу) охранять основателя их нации, окутав его пеленой святой неприкасаемости.

Через час после того, как мы покинули гору, перед нами во всю высоту, как баррикада, встал Порог. Эрдене совершенно определенно знал, что объехать болото дальним путем по краю не получится. Оставалось попробовать крутой, прямой и в равной степени невозможный путь непосредственно от реки и на ово, что стоит на горе. Он не спеша прошел всю до­ рогу, готовясь к штурму чересполосицы разбитых колей, плутающих между кочками и теряющихся на участках раз­мокшей почвы. Я начинал видеть цель в его кажущемся бе­ зумным решении. Тут и там колеса наших предшественни­ков не превратили почву в жидкое месиво, а на краю, за ли­нией ивового кустарника, виднелся кусочек твердой почвы, который, наверное, раньше был частью пешей тропы, и на нем не было следов автомобиля.

Мы с Туменом остались на склоне и смотрели, как Эрдене развернул машину на крайнюю колею, нажал на скорость и тронулся по кочковатому, но плоскому участку дороги, с ре­ вом начал подниматься по нижнему склону и встал, уткнув­шись в четыре вырытые его колесами собственные могилы. Он вылез из машины, оценивая ситуацию, попробовал но­ гой почву. Теперь стало понятно, почему он выбрал путь по этой крутой дороге. Он завяз не намертво, так как мог поль­ зоваться силой земного притяжения, чтобы подать машину назад и выскочить из грязи по самые оси. Он отъехал назад, как это делает прыгун в длину, измеряя разбег перед прыж­ ком, поддал газу и снова кинулся вверх по склону. И снова за­ вяз, на этот раз несколько выше, снова попробовал землю и

400

там и сям, опять подал назад почти до самого конца боковой колеи. Теперь мне была понятна стратегия, которую он пы­ тался применить, — соединить скорость и направление с тем, чтобы иметь возможность перепрыгивать с одного твердого участка на следующий, от этой высушенной солн­ цем кочки до того ивового куста, а там до оставшегося не­ тронутым пятнышка зеленой травы и при этом пользуясь ка­ ждой новой опорной базой для того, чтобы не потерять ско­ рость. Но каждое такое твердое пятнышко представляло свои трудности, и каждый новый метр продвижения вперед был замешенным на болотной слякоти перемолотыми ко­ леями. Это было все равно что пытаться попасть в цель рико­ шетом, сидя на пуле. Он попробовал этот маневр дважды, но оба раза неудачно. Он еще семь раз подавал назад, выстрели­ вал, делал рывок вперед, невероятно подскакивая на кочках, почти переворачиваясь в рытвинах, страшно визжа колеса­ ми, когда они в очередной раз зарывались в густую жижу, и тут же давал задний ход. Единственно, что внушало мне не­ которую надежду, так то, что при всем этом он оставался аб­ солютно невозмутимым и что некоторые из его попыток вы­ носили «уазик» на метр-другой вверх по склону.

Десятая попытка была чистым волшебством. «Уазик» по­пал на твердую кочку, выскочил на жесткую траву, вломился в ивовый куст, из него попал на тропинку и галопом, взбры­ кивая, как дикий зверь, промчавшись мимо меня, исчез за гребнем горы. За полминуты снизу вверх. Блестящая демон­ страция продуманных действий, уверенности в себе, мас­терства и непоказной смелости.

Мы побежали, чтобы присоединиться к нему наверху. В последний раз я чувствовал такой прилив радости, когда смотрел первую высадку человека на Луне. Может быть, моя реакция была несколько экспансивной, но последние три дня были настоящими «русскими горками», когда меня по нескольку раз бросало от экстаза к разочарованию. И ника­ кого значения не имело, что в последний бешеный рывок у

401

ДЖОН МЭН

нашего джипа лопнула пружина. Свое восхищение я про­ мямлил дрожащим голосом, как взволнованная встречей со своим кумиром девочка — поклонница таланта:

- Ты когда... когда-нибудь такое делал раньше?

— Сколько раз. Ведь я двадцать три года за рулем.

Почему мои спутники согласились на такие приключе­ ния? У меня есть теория: когда исследователи человеческого генома наконец возьмутся за монгольские гены, они откро­ют нечто уникальное: ген верности, результат мутации, ко­ торая позволила скотоводам колонизовать степи 4000 лет тому назад. Это генетическое наследие Чингиса, которым он пользовался и в жизни, и в смерти, гарантировало то, что его благополучно доставят к тайной могиле, то, что у меня в по­ исках ее будут надежные спутники, и то, что его потомки, ес­ ли им это станет известно, навечно сохранят тайну его захо­ ронения.

18

ПРОРОК ВЕЧНЫХ НЕБЕС

Я НЕ ПЕРЕСТАЮ УДИВЛЯТЬСЯ ЧИНГИСУ, ТОМУ, КАКОЙ ВЛАСТЬЮ ВСЕ

еще обладает сегодня Чингис. Это, естественно, особенно наглядно видно в Монголии. Во время празднования Нацио­ нального дня во главе парада на стадионе в Улан-Баторе едет Чингис - оперный певец Энхбайяр, исполнитель заглавной роли в фильме-эпосе о Чингисе. Всадники несут штандарты с хвостами яков, черными на случай войны, белыми на слу­чай мира. Огромная императорская юрта на колесах, десяти метров шириной, влекомая волами, совершает свой неуклю­жий круг почета по дорожке стадиона. Усаженные на трибу­ ну солдаты держат в руках плакаты с буквами, которые скла­ дываются в гигантское слово «Чингис!». С вертолета свисает трепыхающийся стяг с надписью «Чингис». Его лицо и имя повсюду: на самой большой гостинице, на пиве (немецкого производства), водке, в названиях колледжей, институтов, сотни детей названы его именем — придет день, и Монго­ лию возглавит еще один Чингис. В 1962 году его 800-летие

403

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

справлялось с необычайной помпой. Теперь же годовщины налезают одна на другую. В 2002 году праздновали его офи­циальное 840-летие. Я был бы очень удивлен, если бы нация вытерпела до 850-летия. Возможно, он обретет день рожде­ ния и даст повод для ежегодного юбилея.

Многое из этого можно назвать всего лишь «наследием», имеющим не больше связи с его происхождением, чем би- фитеры при лондонском Тауэре с происхождением англий­ ского национального наследия. Но Чингис символизирует несколько жизненных аспектов своей страны и ее народа: нацию как независимую политическую общность; кочевой образ жизни скотоводов; дух несгибаемой индивидуально­ сти; чувство бескрайности монгольской природы. И это только в Монголии. В Китае Чингис тоже символ, но весьма отличного свойства, он символизирует такие ценности, как китайское единство и имперское величие. Два отношения, два символа, две культуры, как представляется, не находят ме­ жду собой общего языка, и дело, возможно, не идет к улучше- нию ситуации, потому что Монголия бедна и необъятна и бо­рется за выживание, Китай же лопается от избытка населения и прокапиталистических амбиций. Но возможность их при­ мирения существует, и лежит она вне политики, вне экономи­ ки, вне отчаянных разногласий между двумя державами, ее нужно искать в самом странном из явлений — Чингисе.

Сегодня в Монголии Чингис - как символ - жив и благо­денствует. Останется ли он таким? Должен ли он остаться таким? Оуюнь имеет все основания со знанием дела отве­ тить на эти вопросы. Ее брат Зориг был одним из ведущих монгольских демократов. С 1989 года он, молодой препода­ ватель политологии, являлся душой продемократического движения. Отчасти в результате его действий в апреле 1990 года вышло в отставку все политбюро, что открыло до­ рогу для проведения через два месяца в спокойной обста­ новке выборов. В 1998 году, когда ему исполнилось 35 лет,