Джон Мэн - Чингисхан

Сегодня в Монголии Чингис - как символ - жив и благо­денствует. Останется ли он таким? Должен ли он остаться таким? Оуюнь имеет все основания со знанием дела отве­ тить на эти вопросы. Ее брат Зориг был одним из ведущих монгольских демократов. С 1989 года он, молодой препода­ ватель политологии, являлся душой продемократического движения. Отчасти в результате его действий в апреле 1990 года вышло в отставку все политбюро, что открыло до­ рогу для проведения через два месяца в спокойной обста­ новке выборов. В 1998 году, когда ему исполнилось 35 лет,

404

его зарезал убийца, которого так и не нашли. Этот инцидент потряс всю страну. Теперь на перекрестке в центре Улан-Ба­ тора стоит бронзовый памятник этому благородному, целе­ устремленному ученому-идеалисту. Если Ден Барсболт даст своему творению имя, то оно должно быть «Утраченный вождь», так как Зориг обладает аурой монгольского Кеннеди. Но не все еще утрачено, его идеалы живы в его сестре, теперь депутате парламента, и в Фонде, который она создала в его память и который имеет целью содействие демократии, со­блюдению прав человека и обретению высоких моральных стандартов в условиях политического климата усиливаю­щейся коррупции.

Оуюнь по-своему замечательная женщина, ученый, гео­лог, получившая степень доктора философии в Кембридже, владеющая четырьмя языками (монгольским, русским, чеш­ ским, английским) и имеющая собственную политическую партию. Ее просторный офис с видом на главную площадь Улан-Батора, трое научных ассистентов, негромкий пере­звон мобильных телефонов, строгая прическа, элегантный деловой костюм, резкие манеры, готовность сосредоточить все внимание на моих вопросах — все это говорило об энер­ гии, динамичности, статусе, административных способно­ стях и недюжинном интеллекте. Это была женщина, готовая поставить на службу своим идеалам любое оружие — обая­ ние, образованность, свое прошлое. Думаю, мы еще услы­шим об Оуюнь, и чем больше мы услышим, тем лучше.

Направляясь на встречу с ней, я прошел мимо группы протестующих против проекта закона — на плакатах было написано «Защитите нашу святую землю!», - который дол­ жен был разрешить частную собственность на землю. Эта мера стала необходимой в столице и нескольких других го­ родах, где людям нужна юридическая база для покупки и продажи индивидуальных участков земли, которая замени­ ла бы порядок заявочного захвата. В Улан-Баторе, где до сих пор половина населения живет в гээрах на окраинах города,

405

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

не существует регистрации того, кто и где проживает, не су­ ществует никаких гарантий прав на сохранение места жи­ тельства, а посему не собираются налоги и нет системы ком­ мунального обслуживания. Но закон будет распространять­ ся на сельскую местность, где земля всегда находилась в общей собственности. Право на приобретение частной соб­ ственности на землю в противовес общей в потенции шаг революционный, один из сценариев развития событий ри­ сует картину скупки земли крупными собственниками, ко­ торые будут перепродавать ее иностранцам, а именно ки­ тайцам, которых тут так боятся. Оуюнь была одной из тех, кто требовал дискуссии и осторожности, - но напрасно, по­ тому что на следующий день закон был принят, и, мне кажет­ ся, с подозрительной поспешностью и непредсказуемыми долговременными последствиями, о которых можно только догадываться.

По поводу символа номер один Монголии Оуюнь сказала следующее:

«Мы переживаем бурное время, и людям нужно на что-то опираться. Раньше у людей было мало, но достаточно. А те- перь? Оглянитесь вокруг - что видит рядовой монгол? Со­ циальных гарантий нет, появились беспризорники, корруп­ ция. Люди пока не видят реальных плодов демократических изменений. Демократия подразумевает власть народа, но мы видим рост нищеты и безработицы, увеличивающийся раз­рыв между богатыми и бедными, так что множество людей стали еще безвластнее, более беззащитными экономиче­ ски, чем были при коммунизме. Половине населения прихо­ дится бороться за выживание. Они видят, что нации грозит нищета, упадок. Поэтому они обращаются к Чингису и той части их истории как к символу силы.

Сила Чингиса не в его завоеваниях, а в идее справедливо­ го управления, основанного на письменной юридической системе (да, жестокие завоевания сосуществуют с идеей справедливости в головах монголов, потому что это было

406

для них выгодно). Последние десять лет в нашей стране за­ кон не правил с того самого момента, когда после семидеся­ти лет правления одной партии ввели многопартийную сис­тему. Плюрализм подразумевает разные точки зрения. Но у нас нет никакого представления о том, что такое лояльная оппозиция. Люди, особенно пожилые, не могут понять этой политической борьбы. Они думают только о том, что монго­ лы дерутся с монголами и страна разделяется. Мое личное мнение, что, если спросить монголов, что они чувствуют, многие сказали бы: были же мы сильными, так почему бы нам не стать сильными снова? Не следует ли нам ввести силь­ ное президентское правление, своего рода современную версию правления Чингисхана? Нельзя сказать, что это меч­ тания об империи, просто люди хотят главенства закона.

Есть ли ответ? Что же, некоторые стоят за индустриализа­цию, развитие по западному пути. Они говорят, что нам нуж­ но урбанизироваться, «войти в контакт». - В этом месте она рассмеялась над уже стершимся от долгого употребления термином. — Есть проект построить большую автостраду «Восток-Запад», длиной две тысячи километров, Дорогу Тысячелетия, через всю Монголию. Но это же значит всту­ пить в конкуренцию с другими индустриализованными странами и накликать беду. Это поставит под угрозу наши сельские местности, наши города погрузятся в смог, а наша промышленность окажется в чужих руках.

Есть другой путь. Мы должны использовать нашу силу, ко­ торую нужно искать вне городов и под нашими ногами. Я ду­ маю, что наши конкурентоспособные возможности кроют­ ся в трех вещах: нашей сельской местности, нашем кочевом образе жизни и наших ресурсах. Чингис знал силу первых двух — красоты и чистоты наших пастбищ, гор и пустынь, нашей свободы кочевать по степи и выращивать наших жи­ вотных. Что мы должны делать — это оглянуться на нашу сельскую экономику, из которой все мы вышли, оглянуться,

407

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

чтобы посмотреть в будущее. И Чингис как символ очень подходит для этого.

Это не означает отказ от развития. Мы богатая страна. Го­ би была когда-то кромкой океана, и, как геолог, я знаю, что на периферии океана встречается много интересных вещей. Совсем недавно мы открыли огромные запасы меди и золо­ та. Наша проблема заключается в том, что у нас отсутству­ ет инфраструктура. Но у нас есть высокоценные ресурсы, редкие и дорогие металлы, для добычи которых требуется очень небольшая инфраструктура, которая может эксплуа­ тироваться без нанесения ущерба сельской местности заво­ дами и шоссе.

Мы нуждаемся в экономической мощи - от нашего скота, от нашего туризма по дикой природе, от наших ресурсов, — что гарантировало бы нам политическое существование. Да, это серьезный вопрос. Я была в Пекине два месяца назад, и один молодой журналист так прямо и сказал мне: «У нас очень смешанное чувство в отношении Монголии, потому что Монголия часть Китая».

Ах, Китай, пугало-страшило, похожий на привидение-ги­ гант, где Чингис — символ прошлой мощи и, возможно, бу­ дущих претензий. Я вспоминал намеки, которые мне дово­ дилось слышать и читать, на то, что у Китая есть особое от­ ношение к своим прежним историческим границам и стоящим за ним действиям. Тибет насильно загнали обратно в лоно матери-Китая. До революции Монголия была взята русскими под контроль, и этот захват, узаконенный после революции, а потом вновь закрепленный с помощью пле­ бисцита проигравшими и коррумпированными национали­ стами, ни в коем случае не затрагивал коммунистов. Так что в глазах тех, кто ссылается на историю и говорит о том, каким должен быть Китай, существует несправедливость, которую следует исправить, — и это «исправление» будет, естествен­ но, осуществлено во имя Чингисхана, потому что его наслед-

ники воссоединили Древний Китай, и таким образом Чин­гисхан как основатель китайской династии пустил корни нового Китая — Китая, который почти в совершенном виде перемоделирован коммунистами. Коммунистическая пар­ тия переняла некоторые капиталистические формы, но все еще остается централизованной державой, которая не пода­ ет никаких признаков готовности отказаться от власти — или от своей точки зрения на то, какие области считать ис­ тинно «китайскими».

Здесь налицо глубокие подводные течения, которые поч­ ти не выходят на поверхность, где живет индивид, только из­ редка они вызывают какую-то рябь, но она почти мгновенно гаснет.