Джон Норвич - Расцвет и закат Сицилийского королевства. Нормандцы в Сицилии. 1130–1194

31

Как отмечает мисс Эвелин Джемиссон («Адмирал Евгений Сицилийский», с. 40), «ни один человек латинской культуры до этого времени не занимал должности – высокой или скромной – в казначействе».

Посетители Россано обычно довольствуются тем, что осматривают византийскую церковь Святого Марка и дворец архиепископа, по праву знаменитый тем, что в нем хранится пурпурный кодекс VI в. Но я бы посоветовал им совершить небольшую прогулку в монастырь Святой Марии, лежавший выше в холмах по дороге на Корильяно. Монастырские здания разрушены, но сама церковь цела, и хотя бы ради ее великолепного мозаичного пола стоит сюда приехать.

Возможно, стоит напомнить в этой второй книге то, что сказано в первой, а именно что слово «адмирал», вошедшее с небольшими вариациями во многие европейские языки, пришло из нормандской Сицилии и происходит от арабского слова «эмир», а в частности, от выражения «эмираль-бахр», «повелитель моря».

Ибн Джубаир писал в царствование внука Рожера Вильгельма Доброго. Для убежденного мусульманина христиане являлись многобожцами. Кем еще они могли быть, веря в Троицу?

Еще один портрет, дошедший до нас со времен Рожера, – если не считать фигуру на пасхальном канделябре в дворцовой часовне – помещен на эмалевой плашке в церкви Святого Николая в Бари. На плашке изображена коронация Рожера святым Николаем, и, возможно, на этом основании церковь одно время претендовала на то, что Рожера короновали в Бари, а не в Палермо. (Его знаменитая корона, огромный обруч из железа и меди, более подходящий для бочки, чем для человеческой головы, также с гордостью запечатлена на рисунке.) Здесь не место обсуждать происхождение плашки, но на эту тему есть интересная работа Берто, указанная в библиографии. Портрет мог быть сделан с натуры, но скорее всего, является копией другого изображения, ныне утраченного. В целом он напоминает мозаику Мартораны.

От их названия происходит итальянское слово «догана», французское «дуан», «таможня».

Генрих I Английский был, по общему признанию, хорошо образован для своего времени – благодаря чему он получил прозвище Боклерк (Прекраснопишущий). Но Генрих не пытался собирать при своем дворе просвещенных людей, как это делал Рожер.

Насколько я знаю, английского перевода не существовало. Есть перевод на французский.

Процитировано Оттоном Фрейзингенским в «Деяниях Фридриха I, императора».

Policraticus. VII. Гл. 19. У Иоанна был собственный, можно подозревать, печальный опыт знакомства с гостеприимством Роберта. В письме, написанном примерно в то время настоятелю Ла-Селле, он сетует, что наместник заставлял его пить «до беспамятства и с ущербом для моего здоровья» (Письмо 85).

К статье о нем в «Словаре национальных биографий» следует относиться с осторожностью; некоторые существенные детали в ней неточны, особенно в том, что касается хронологии.

Policraticus. VII, 19.

Здесь возникает некая проблема. Ромуальд из Салерно сообщает, что король обрадовался, узнав новость, поскольку Луций был его «compater et amicus». Если, как утверждают Шаландон и Бернардини – хотя я не нашел подтверждений этому в источниках, – речь идет о Джерардо, правителе Беневентино и стороннике Иннокентия в период схизмы, который был одним из представителей папы-изгнанника на трибунале в Салерно, его дружбу с Рожеером трудно объяснить. Если понимать слово «compater» в его обычном значении «крестный отец», все еще более запутывается. Манн предполагает, что новый папа являлся крестным отцом одного из детей Рожера, но это в равной степени неправдоподобно. Пока была жива королева Эльвира, он, вероятно, находился в Риме или оставался в качестве папского легата в Германии. Эльвира умерла в 1135 г.; и король женился второй раз только в 1149 г.; маловероятно, что он просил высокопоставленного прелата быть крестным одного из своих незаконных детей. Высказывалось предположение, что Рожер и Джерардо вместе были крестными отцами на каких-то крестинах в Салерно, но чьих? Герцог Рожер Апулийский не был женат до 1140 г.

История императора Мануила Комнина. I, II.

Впоследствии это письмо оказалось в Константинополе, где оно исчезло во время переворота 1185 г.

См. «Нормандцы в Сицилии».

Посольство возглавлял Гуго, епископ Джабалы в Сирии. Согласно историку Оттону Фрейзингенскому, который в то время находился при папе, Гуго также рассказал о некоем Иоанне, «царе и священнике, который обитает за Персией и Арменией, далеко на востоке и является христианином, как и весь его народ». Так легендарный пресвитер Иоанн впервые попал на страницы истории.

Письмо 237.

Письмо 238.

Легенда о целом женском подразделении под командованием Элеоноры неожиданно подтверждается византийским хронистом Никитой Хониатом, сообщающим о появлении в Константинополе «отряда всадниц, одетых и вооруженных как мужчины, очень воинственного вида и, казалось, более отважных, чем амазонки».

Возможно, перемена в настроениях Конрада была вызвана чудесным происшествием, случившимся за два дня до этого, когда Бернар, войдя в Шпеерский собор в день Рождества, трижды пал ниц перед статуей Пречистой Девы, и та приветствовала его в ответ.

Так пишет сэр Стивен Рансимэн в «Истории Крестовых походов», т. II, с. 268. Епископ был прежде приором Клерво – факт, который позволял ему, по свидетельству Иоанна Солсберийского, претендовать на особый статус при короле на основании того, что Бернар поручил Людовика его советам. Над его напыщенностью постоянно издевался епископ Арнульф из Лизьё, самый мирской из прелатов, который утверждал, что Годфрид похож на кипрское вино, сладкое на вкус, но смертоносное, если его не разбавить водой.

Оттон Фрейзингенский утверждает, что Корфу был захвачен благодаря старому трюку с обманной похоронной процессией, но Оттон мало что знал о византийских делах, а вариации этой истории слишком часто встречаются в средневековых хрониках, чтобы им верить.

Тот факт, что о разграблении нормандцами Афин упоминается только в западных источниках, заставил некоторых исследователей усомниться, имело ли место в действительности это нападение. Недавние раскопки в Агоре, однако, подтверждают свидетельства хронистов.

Еврейский путешественник Вениамин из Туделы, посетивший Фивы примерно через двадцать лет после рейда Георгия, отмечает, что в городе живут две тысячи евреев. «Они, – пишет он, – самые искусные мастера в изготовлении шелка и пурпура во всей Греции».

Сообщение о том, что корабли были столь перегружены добычей, что ушли в воду до третьего ряда весел, должно напоминать нам о том, с какой осторожностью следует относиться к любым описаниям, когда мы имеем дело с хронистами, наделенными богатым воображением.

Лучший нормано-сицилийский экземпляр, существующий ныне, – мантия Рожера II – находится ныне в историко-искусствоведческом музее в Вене. Она из красного шелка, вышита золотом, с изображением тигров, охотящихся на верблюдов. Арабская надпись сообщает, что это продукция Тираза из Палермо 528 г. Хиджры (1133 г.).

Все эти торжества несколько омрачали жестокие опасения многих византийцев по поводу судьбы греческой принцессы, отданной на милость франкским варварам. Сэр Стивен Рансимэн («История Крестовых походов», т. II) цитирует поэму, адресованную ее матери, где о принцессе говорится, что она «принесена в жертву западному зверю».

Позже, чтобы придать больший вес претензиям Рожера на законность его царствования, возникла история, что сам Людовик повторно короновал его в Потенце. Хотя это явная фальшивка, она вошла в состав одной из многочисленных интерполяций в хронику Ромуальда из Салерно.

Размышления. II, i.

Быть может, не совсем уместно, но нестерпимо хочется сравнить замысел Второго крестового похода и Суэцкой операции, осуществленной восемь веков спустя (1956 г.).

Иоанн Солсберийский. История понтификов. Гл. 33–34. Паллий представлял собой ленту из белой шерсти двух ягнят, словленных в День святой Агнессы в церкви Святой Агнессы. Концы ленты были скреплены, и она была украшена шестью черными крестами. Папа носил паллий на плечах и даровал его архиепископам и митрополитам, по их просьбе, как дозволение выполнять некие особые функции.