Вадим Попов - Феномены древней культуры востока Северной Азии

Итак, теперь понятно, что улус и острог – это не одно и тоже. Они могли иметь даже похожие названия, но находились в разных местах на Амуре. Если несуразицы можно расценить как чистосердечное заблуждение от незнания, то о фальсификациях такого не скажешь. Но и они имеют место быть на самом высоком учёном уровне. Так, Б. Полевой в то же статье написал, что Степанов сделал отписку воеводе с Амура 22 июля 1655 года о Ф. Пущине, который хотел идти из Косогирского зимовья на море. А всего через 4 дня, как подчёркивал он, 26 июля Степановым была сделана запись о том, что в Маканьском улусе на р. Сунгари у князя Чекуная удалось получить 20 соболей. Этим создано ложное впечатление, что Косогирский острог находился недалеко от Сунгари. Но истина в том, что отписку эту Степанов написал 22 июля, но не 1655 года, а в 1656 году, поднявшись до этой реки на судах по Амуру с гиляцкой орды, где зимовал и собирал ясак. А к этому времени, но в 1656 г., он действительно уже находился в районе устья Сунгари, но отписку писал, повествуя о событиях и 1656 года, и прошлого 1655 года.

Если прочитать эту запись, то обнаружится, что часть текста Б. Полевой просто опустил: «и сплыл он, Фёдор Пущин, на низ в Гиляцкую землю со мною, Онофрейком, и служилыми людьми вместе… Река пошла, и тот Фёдор Пущин хотел идти из Косогирского зимовья на море, не ведаю куда…и тот Фёдор Пущин из Косогирского острогу пошёл вверх по великой реке Амур… Да послал я, Онофрийко с усть Шингалу (Сунгари) реки государеву ясачную соболиную казну сбору прошлого 163 (1655 г.) и нонешнего, 164 (1656 г.) с даурских, и дючерских, и гиляцких людей к государю к Москве…».

Понятно, что с гиляцких людей ясак можно взять, только находясь в их земле, имея острог, аманатскую избу и занимаясь поимкой аборигенов. Ту же ошибку сделал и известный этнограф Б.О. Долгих. В своем важнейшем труде «Этнический состав и расселение народов Амура в XVII веке по русским источникам» он указывал, что Степанов собирал ясак с гиляков с 22 сентября по 18 декабря 1655 года. Нет, это был уже 2656 год, ведь новый год начинался с 1 сентября. В нём он перечислил 17 улусов, которые заплатили ясак казакам. Многие из них узнаваемы и сейчас – Тебах (мыс), Дуки (Амгунь), Маго (современный посёлок), Кальма (ниже Тыра), Вайда (ниже Сахаровки), Пронге (лиман), Лангр (о. Байдукова), Тахта (современный посёлок), Мангаль (вышеТыра), Мео (п. Подгорное – напротив Николаевска на Амуре), Коль. Последняя запись О. Степанова сформулирована так: «С Коулинского улусу от Ламского волоку (с морского побережья) с рубежу з гиляцких мужиков». Этим улусом был посёлок Коль, что располагался на берегу Охотского моря недалеко от современного посёлка Власьево.

Б. Полевой, указывая именно на этот документ, посчитал, что раз в нём не указан Косогорский улус, значит, его и не было в гиляцкой земле. И его действительно не было, но улуса, а не острога, что он всегда путал. Острог, безусловно, был, и назывался он словом похожим на на название Косогорского улуса – Косогирский. Острог этот стоял вне улусов, что естественно, и перечислению в ряде названий их не подлежал. Из этих перечисленных улусов можно исключить все места, где он не мог располагаться. Его не могло быть и на мысе Поворотном, так как рядом находилась деревня Мангаль, и на неё Хабаров ходил походом. Он не мог быть ни в Кальме, ни в Маго, ни в Тахте, ни в Пронге, ни в Коль, ни на мысе Тебах, ни на Сахалине (в улусе Чангин). Не могло его быть и в улусах, которые опознать не удалось – Ныкки, Хесь, Танги, Кунгуданков, Дебогонский. А вотТырского улуса нет в этом списке.

Может быть, в это время его и не существовало: нивхи мистически побаивались соседства китайских памятников и, возможно, не селились здесь. Исходя из этих соображений, вероятность расположения острога именно в Тыре очень высока. Но поставлен он был не на самом утёсе, а на месте современного посёлка, но ближе к берегу на обрыве (илл. № 210, 4). Здесь казаки и познакомились с Тырскими памятниками. Это географическое расположение острога соответствует и заявлению казаков в своей челобитной, что среди гиляцкой земли острог поставили. Тыр соответствует именно такому положению. Это же место отмечено и Мамио Ринзо, указывавшего, что сюда приходили русские разбойники и хотели отнять эти земли, что тоже немаловажно для уточнения его локализации. Наконец, близость п. Маго (40 км.), откуда нивхи принесли сведения казакам о японцах, что выяснил Б. Полевой.

Такое расположение острога удобно и с военно-стратегической точки зрения: хороший обзор Амура, верхнего и нижнего его течения, контроль над устьем Амгуни, экономическая выгода – сбор ясака ещё и с амгуньских негидальцев. Не зря на Амгуни чуть позже – в 1681 году – казаки поставили ещё два острога – Усть-Нимеланский и Усть-Делинский. Тыр был у казаков точкой отчёта времени пути до моря – «два днища». Именно он, а ничто другое. Все эти свидетельства подтверждают, что острог был в Тыре Других косвенных, а тем более прямых доказательств не существует, как нет и ни одного противоречащего этому факта.

Б. Полевой, стремясь осчастливить хабаровчан, сделал городу своеобразный подарок, заявив в газетной статье, что теперь, наконец, найдено подлинное место расположения Косогорского острога – это мыс Кырма в устье Уссури. Видит Бог, что он был не прав, ведь сюда из посёлка Коль с берега Охотского моря, а тем более с Сахалина в 1656 году в декабре, как указано в ясачных книгах, ни один нивх не доставил бы ясак казакам.

Но когда же был поставлен острог в Тыре? Первого августа 1652 года казаки под руководством К. Иванова и С. Полякова ушли на судах с устья Зеи в количестве 132 человек от Хабарова служить своими головами. Ушли они в рыбное место, где можно было прокормиться – в низовье Амура. И посреди гиляцкой земли острог построили. Они и башни поставили, и террасы зарубили, и засыпали их землёй и камнем. Это была не простенькая, а полноценная, современная деревянная крепость, способная противостоять пушечному бою – первая на Амуре. Может быть, художники когда-нибудь отобразят вид этой крепости на основании её описания и уточнённой локализации. В современном п. Тыр она находилась, вероятно, на месте поселкового универмага.

Известно, что Хабаров вскоре погнался за беглецами-бунтовщиками и 30 сентября уже 1653 года с преданными ему казаками настиг их. Острог к этому времени уже был построен, а Хабаров поставил к 6 октября напротив острога своё зимовье. Таким образом, острог был поставлен, видимо, в начале сентября 1653 года, если учесть время плавания от Зеи до Тыра – около месяца. Обстрел острога Хабаров начал 9 октября. Пальбу из пушек вёл сам О. Степанов. Стрельба велась, как писали казаки, по аманатскому двору и острогу. А это значит, что ядра били в стену, с внутренней стороны которой была пристроена аманатская изба. Башни и избы казаков не были обстреляны. Таким образом, Хабаров стремился уничтожить только аманатов, чтобы помешать казакам-беглецам собирать ясак. Пальба шла с обеда до вечера, но никто не был убит. Казаки не стали сопротивляться и сдались, понимая позорность такого столкновения. Но позже они были наказаны Хабаровым и многие от побоев батогами поумирали.

Когда страсти немного улеглись, Хабаров 7 декабря велел сломать и сжечь острог, как писали опальные казаки, кузнецам на уголье и на дрова. Означают ли эти слова, что была сожжена вся крепость с избами и башнями, ведь в них содержались более ста тридцати человек?

Конечно нет. Иначе где бы они находились, ведь не в зимовье самого обидчика Хабарова? По-видимому, была сожжена только стена, которая тоже называлась острогом. Остались и избы, и аманатский двор, где содержались знатный князь Мингалча и другие аманаты. Но зачем это сделал Хабаров? Для того, чтобы уйти из острога со своими преданными людьми в поход на гиляцкий улус князя Мингалчи за соболями. А опальных казаков, которые оставались в остроге, оставил без крепостной стены на тот случай, если бы они вздумали за ней оказать сопротивление по его возвращении. Это было предусмотрительно, т. к. он оставлял в остроге пушки, а в поход шёл, по-видимому, налегке. И хотя оставалась охрана, риск всё же был. Уходя из земли гиляков на судах вверх по Амуру 19 мая 1653 года, он захватил с собой оставшихся аманатов и, как отметили казаки, зажёг своё зимовье, но не избы и башни острога.

Таким образом, жилые помещения всё же сохранились. Они могли послужить в 1656 году базой для восстановления острога вновь прибывшей командой нового руководителя амурского войска – О. Степанова. Место было выгодным, насиженным, где аборигены уже имели опыт платы ясака. Сюда и вернулся О. Степанов и собрал самый богатый ясак – 95,5 сороков соболей, по данным А. Артемьева.

Упомянутый этнограф Б. Долгих опубликовал также ясачную книгу О. Степанова и за 1655 год, где перечислены 48 улусов Сунгари и Уссури, откуда поступал ясак, но Косогорского улуса в них нет. Однако упомянут Маканьский улус, в котором, как выяснил Б. Полевой, проживал дючер-нанаец князец Чекунай. Он же упомянут и в жалобе казаков, где указано, что он уехал в Косогорский улус. Вот этот отрывок из жалобы (челобитной) на Хабарова: «И во 160-м году (1652) как мы, холопи твои государевы поплыли из Кукорева улусу на низ и пловучи дючерскою землёю и проплыв Шингал (Сунгари) реку августа в 9 день ходили мы холопи твои государевы, на улус Чиндарея князца, да на свата ево Чекуная князца дючерского… поймали тут, в улусе, Князеву жену, тово князя Чендарея жёнку, а Чекунаеву сестру. И после тово, государь, зимою в марте месяце приезжали было те князцы дючерские в Гиляцкую землю к тебе, государь, с полным ясаком… а те князцы в Дючерской земле, в Косогорном улусе…»