Восточная Пруссия глазами советских переселенцев - Юрий Владимирович Костяшов

Анна Алексеевна Бойко:

— Первое время отношение к этой новой территории было как к чужой земле. Но человек ко всему привыкает. Мы построили здесь одинаковые дома в отличие от непохожих друг на друга немецких зданий. Принесли сюда свою культуру, полностью унич­тожив культуру истинных хозяев. И зажили своей советской жиз­нью. Трудно сейчас говорить о допущенных ошибках. Время было иное, отношение ко всему — совершенно иное. Конечно, очень жаль Королевский замок, все то, что мы необдуманно разрушали. Но в то время нам казалось, что мы делаем все правильно. Но в любом случае, что толку говорить сейчас о допущенных ошибках? Надо постараться спасти сейчас то, что еще в наших силах. Тем более, что прожив в Калининградской области всю жизнь, я не могу иначе относиться к ней, как к своей родине. Эта земля вправе обижаться на нас, но мне кажется, что мы стали ей, несмотря ни на что, дороги. Так что для многих из нас Калининград стал своеоб­разным магнитом. Имя которому — родная земля.

Анна Ивановна Рыжова:

— Советский принцип: к новому — через уничтожение старо­го, но уже с примесью национализма. Осуждать нельзя: война только что кончилась. Калининград — город советский, со всеми плюсами и минусами. Город, неумело построенный на руинах некогда царственного града, не сохранивший ни его величия, ни его своеобразия. Город никакой культуры. Но призрак Кёнигс­берга витает над городом. Он-то и не дает людям покоя.

Иван Егорович Дынин:

— Сделано очень много. Сделано все правильно. Восстановили города. Построили в Калининграде эстакадный мост. Полгорода вновь выстроили. К тому же много лет колебались, даже при Хру­щеве, строительства по существу не было. Думали, что обратно будем область отдавать. У немцев за многие столетия столько не сделано, что сделано сейчас в Калининграде. А в Краснознаменске! Построили больницу, райком, райисполком, новые кварталы, дома двухэтажные. Краснознаменск стал на город похож. Много усилий и труда вложено. Сейчас мы считаем эту область родным краем.

Александра Ивановна Митрофанова:

— Первый раз на родину, во Владимирскую область, через восемь лет поехали. Потом еще четыре года прожили, поехали. И вот я три года назад ездила. Не хочу больше туда ехать. Все равно, вот два-три дня я там гощу, и домой тянет. Домой хочу. Мне говорят: «Куда домой? Где твой дом? Здесь твоя родина!» — «Нет, — говорю, — теперь моя родина там». А сейчас мужа здесь схоронила, теперь я отсюда никуда. Дети все здесь.

— А у Вас не было такого ощущения, что Вы на чужой земле живете?

— Нет. А что мне было терять? Муж — со мной, дети — со мной.

— А Вы не боялись, что что-нибудь изменится, а сюда нем­цы вернутся?

— А знаете, не помню в каком году, кажется, в пятьдесят третьем, была заварушка. Мы уехали обратно на родину, пожи­ли там пять месяцев и обратно вернулись.

— А что за заварушка была?

— Не знаю, разговор был такой, что война, война, война. Такой вот страх был.

— Это после смерти Сталина?

— Да, вот Сталин умер, и началось. А потом пожили, и я говорю: «Пусть летят пули, пусть гром гремит, но я обратно вернусь». И как сюда опять приехали, купили телочку, вырасти­ли корову и обратно здесь зажили. А теперь дай мне там золо­тые горы — меня уже приглашал брат: «Приезжай, мы тебе всё оставили». — «Ничего мне не надо, и отсюда я не поеду. У меня здесь свой дом». — «А вот немцы приедут и дом отберут?» — «Пускай приезжают, я работать буду, никто меня не выгонит». Я вон сыну говорю, что, мол, немцы сюда вернутся, а он отвечает: «Мне все равно, здесь моя родина». Он уже здесь родился.

— Значит Вы уже окончательно устроились на этой земле?

— Я даже думать не хочу на родину ехать. Нет. Ни за какие деньги. Там пускай мне скажут: «Дадим дом, квартиру с удоб­ствами», — не перееду. Не хочу.

— А что Вы думаете о переименовании Калининграда?

— А мне все равно, какое будет название: Кёнигсберг так Кёнигсберг, Калининград так Калининград. Мне уже 71-й год. Жить-то осталось...