Андрей Ястребов - Боже, спаси русских!

Четвертое: философский аспект встречи с инспектором ГАИ – своего рода репетиция общения с демонической властью, с подножием ее вертикали, и, о счастье, ставки здесь игрушечные, почти как в песочнице. Мчишься по дороге и орешь что-нибудь из русской готики «Я свабоооооодин!». Вокруг чистота после снегопада, солнышко с полировкой машины заигрывает, нет тебе здесь ни хлопот, ни забот – словом, «Я свабоооооодин!». Тут из-за кустов сам появляется – свистит, семафорит. И ты понимаешь: власть тотальна, она везде, под каждым кустиком, за каждой березонькой-девонькой, под камушком горюченьким. Любовь вот совсем не тотальна, и нежность не тотальна, и патриотизм. Много чего еще не тотально. А вот власть – она очень и очень и, давайте еще раз, очень тотальна.

Пятое: социально-санитарное назначение. Как сказал, уже без разницы кто: «В России воруют все». Как ответил какой-то наивный, тоже неважно кто: «Ситуация изменилась к лучшему...»

Ошибочка: время изменилось, а ситуация – прежняя.

Так вот, социально-санитарная функция инспектора ГАИ доказать, что Россия как роман о наказании – это шедевр, но как роман о преступлении – это полный провал. О, это великое русское ноу-хау: преступление какое-то не совсем доказанное, а вот что касается наказания – здесь все очевидно. Ну, почти очевидно.

Стоит себе инспектор на дороге, а мимо проносятся тысячи навороченных машин, такое ощущение, что олигархи взяли и куда-то сорвались. Его не проведешь, знает гаишник, что в нескромных машинах сидят не какие-нибудь финансовые воротилы, а скромные работники поликлиник, чиновники средней руки, занюханные начальнички госконторок или жирующих госкорпораций, незаметненькие труженики налоговой и воспитательной нивы, невзрачненькие военные администраторы и тому подобные невыразительные российские граждане – бюджетники и госслужащие – кормленники той или иной госмонополии. И тут – о! как! – во все это великолепие русской жизни вторгается социальный санитар! Как такой красоты не причаститься. Конечно, хотелось бы домой деткам-гаишничатам принести большую рыбу, не всегда, однако, везет – часто мелкая рыбешка попадается, но как без издержек на дороге – этого нескончаемого природного ресурса.

В больном обществе, где все подворовывают, а многие за пару-пяток лет обрастают квартирой-машиной-загородным-домом, в совокупе эквивалентным зарплатам за пятьсот лет, где власть стращает грозными ТВ-обращениями, не пущает жесткой прозой указов, увещевает, хмурится... и ничегошеньки не хочет видеть и делать, должен же отыскаться хирург-самоучка, который у этого оттяпает, у того немного поскоблит – словом, у каждого чуток умерит финансовый нарост. Браво, браво, парень, волшебная фея русских дорог.

Чу, в мыслях о родном, о русском незаметненько приехали. С Севастопольского направо, опять направо. Здравствуй, дом, или, как говорят в голливудских фильмах, «свит хоум». Если честно, на «свит хоум» не очень похоже. Ошпарит очевидное: в подвале твоей пятиэтажки вряд ли водятся шиншиллы...

По мнению Федора Тютчева, поезда уничтожили расстояния. Слишком уж быстро прибываешь из пункта А в пункт Б. Поэт, путешествуя за границей на поезде, был разочарован тем, что Европа «промелькнула» перед ним. Что сказал бы он о самолетах? В наш век скоростей поезд представляется неспешным средством передвижения, располагающим к раздумьям и длинным разговорам. Особая прелесть – дорожные трапезы. Герои «Записок русского путешественника» Евгения Гришковца вспоминают о детстве: «Вот чай в поезде.... Вкус не помню. Но где еще в жизни чай в стакане с подстаканником? А сахар! Вспомни! Такая твердая, маленькая, приятная пачечка, в ней два кусочка, а на бумажке нарисован локомотив и вагоны... Нигде такой сахар не продавался, а проводница давала...» А дальше по ностальгическому сюжету: «Только поезд тронулся... И все сразу еду достают. Курица – обязательно... Женщины ворчат, дескать, только тронулись – и сразу... А мужики и дети... свое. Всегда курица, а потом... потом? Яйца, помидоры, огурцы..., картошка вареная, холодная... Да, это понятно, но ты вспомни. Ножик раскладной! Который весь год лежал, а тут.... Соль в коробочке или в пузырьке каком-то...»

Сейчас, похоже, еду собирают в дорогу не столь основательно, а все больше легкомысленно надеются, что «на месте можно будет купить чего-нибудь». А ведь было время – соседи по купе друг друга едой угощали. Помнится одному из авторов попутчик, достающий толстые ломти деревенского сала. Извиняющимся тоном он говорил: «Это мать так нарезала. Она у меня неграмотная...» Трогательно говорил. До слез. А как вкусно было! Сейчас все чаще каждый ест свое. Да и разговоров меньше. Что значит влияние Запада! Все меньше соборности, все больше индивидуального пространства.

Дорожная общительность, еще недавно столь свойственная русским людям, нередко повергала иностранцев в недоумение. Кстати, она имеет глубокие исторические корни.

Большую часть русской литературы составляют именно разговоры и признания попутчиков – особенно на железной дороге. В полутемном вагоне Рогожин рассказал князю Мышкину о роковой женщине Настасье Филипповне, а толстовский Познышев поведал попутчику, как супругу убил. На занесенном снегом полустанке Вронский признался в любви Анне Карениной. На вокзале (опять-таки утонувшем в снегу) случайно встретились бунинский герой-композитор и его возлюбленная.

Железная дорога – место разлук и трагических развязок. Бросилась под поезд Анна Каренина, бежала за поездом соблазненная и покинутая Катюша Маслова, лежала «под насыпью, во рву некошеном» безымянная блоковская героиня, которая так любила смотреть на проходящие поезда. Не случайно поэт Иннокентий Анненский помещает среди своих печальных стихотворных трилистников «Трилистник вокзальный».

Эта дорожная печаль оказывает свое воздействие и на нашего современника Дмитрия Быкова, создавшего сборник рассказов «ЖД», действие которых связано с поездами. Там, конечно, тематика сильно зависит от того, в поезде какого класса едут герои. Ежели скоростным транспортом пользуются – все этак гламурно. А если простые поезда – вот тут и начинается всякая дорожная жуть твориться и тоскливая нежить в вагонные окна заглядывать – мистика, в общем. Не забудем и мистически-философскую повесть «Желтая стрела» Виктора Пелевина, в которой описывается поезд, с которого невозможно сойти...

Дорога может пролегать и по воде. Пароходы не менее поездов окружены романтическим ореолом. Здесь происходит объяснение в любви Ольги и Рябовского (чеховский рассказ «Попрыгунья»). Другой чеховский герой Шамохин рассказывает попутчику на борту парохода о своей любви к девушке Ариадне. Герои бунинского рассказа «В ночном море» подводят итог прожитых лет, вспоминая о былой страсти. А персонажи романа Марка Алданова «Бегство» спасаются на пароходе из революционной России. Едва избавившись от смертельной опасности, они принимаются философствовать о самых важных вопросах бытия...

Лирические герои Блока с нетерпением ждут прихода кораблей. Дело в том, что сам Блок жил в Петербурге недалеко от пристани, и, безусловно, чувствовал, что корабли из далеких стран делают мир «заманчивей и шире». Немалую роль в нашей истории сыграл знаменитый «философский пароход», на котором отправилась в изгнание русская интеллигенция. Это событие как-то укладывается в логику отечественной культуры, где тема парохода тесно связана с размышлениями о вечном и судьбах России.

С возрастанием интереса к религии в последние два десятилетия произошло возрождение такой важной составляющей религиозной жизни как паломничество. Паломническую путевку, как самую обыкновенную туристическую, вы можете купить, их продажей занимаются известные церковные организации. В этом случае вы избавлены от всех сложностей: вас привозят в монастырь, все показывают-рассказывают, вы молитесь, ахаете и восхищаетесь. Однако многие русские, будучи стеснены в средствах, предпочитают паломничество самостоятельное. Для этого требуются только деньги на билеты. А дальше – все просто: в монастыре вам предоставят кров и пищу, а вы будете работать. В этом случае вас могут называть даже не «паломником», а «трудником».

При каждом монастыре существует гостиница для паломников. Если вы не являетесь духовной особой, условия вас ждут самые спартанские, однако сетовать на неудобства здесь не принято. Монастырская трапеза скромна, а вот труд может быть тяжелым. Вы все равно радуетесь самому факту, что находитесь в святом месте.

В паломничество к святыням периодически отправляется каждый русский воцерковленный человек. В каждом монастыре трудятся десятки паломников, а некоторые миряне живут в святых обителях годами. Иногда православные навсегда покидают насиженные места без основательных, с обыденной точки зрения, причин. Приехала, к примеру, образованная девушка красотой монастырской полюбоваться, да и осталась. На огороде работает, в застиранной юбке ходит, и вполне довольна своей жизнью.