Лууле Виилма - Все начинается с любви

Когда я представила камеру тюрьмы, я опять увидела того же человека, который и вчера был в тюремной камере. Он как-то неловко сел на стул и начал сутулиться, сутулиться, сгибался ниже, ниже и потом исчез. После этого я увидела камеру совершенно пустой, сначала темной, потом она стала серой, затем зеленовато-голубой, вскоре цвета стали более яркими. Потом в камере появилась очень милая, симпатичная женщина, которую я знаю, – мы с ней бок о бок работаем, я к ней питаю дружеские, теплые чувства. И вы знаете, меня это очень удивило: почему вдруг во время медитации я ее увидела. Она очень долго стояла и улыбалась. Потом все пропало, я почувствовала облегчение, проснулась. А еще во время медитации у меня голова стала запрокидываться назад, раньше у меня не было такого состояния. Все это закончилось ярким светом, когда голову стала поднимать, и облегчением в груди. В конце медитации цвет открытой камеры от яркого все равно плавно перешел к грязно-голубому. Но облегчение я почувствовала.

Вот что бросается в глаза: каждый символ у вас исчезает, не уходит, а исчезает, то есть у вас внутри желание, чтобы все, что плохо для вас, исчезало бы. И другое – всякие красивые цвета, вы так хотите красивого! А знаете, такой мир – только тот, потусторонний. А здесь, смотрите, какие мы здесь бесцветные, да, вокруг не те цвета, которые вы там видите. Такие яркие-яркие, чистые, прямо сияющие цвета есть в том мире. Я шесть раз там была и знаю. Там просто прекрасно, а музыка – ну знаете, мечта! И когда мечтаем о чем-то таком «небесном», тогда и сами не понимаем, что мечтаем умереть. Если нам это кто-то скажет, мы обижаемся. Сами стремимся туда, а когда получаем эту возможность, тогда не хотим. Это и есть человек, который все время хочет того, чего на самом деле не хочет; знал бы только, что хотел. Вы характеризуете людей слишком эмоционально, всех считаете очень хорошими людьми. Вот это тоже освободите из себя. На вас сильно действует знание. Даже подсознательно, когда идете в энергию стресса, ваши стрессы начинают сильно двигаться, действовать под воздействием ваших знаний.

Первый раз (вначале я ничего не знала) я ушла из больницы, потому что уже стали возникать конфликты, которые еще не перешли в открытую конфронтацию, но напряженность была очень сильной, потому что я становилась все более упрямой, поскольку получала очень хорошие результаты, когда лечила людей по своему методу. Было советское время, и людей нужно было лечить по инструкциям, которые приходили из Москвы. Ко мне можно было придраться только по одному поводу: когда в утвержденной схеме лечения было 10 лекарств, а я назначала два и получала лучший результат, чем у другого врача, пациент которого был весь исколот, а заболевание не уходило. Это был повод для конфликтов, а я их не хотела, поэтому пожертвовала собой и ушла. Естественно, я была в сильной депрессии.

Я работала самостоятельно три месяца, проблем у меня не было в том смысле, что пациенты у меня всегда были, была работа, заработок, но уже через неделю начались нападки со стороны старых коллег, которые стали выдумывать всякие подлые причины моего ухода из больницы. Это было ужасно. Ну понятно, я человек, который всегда в жизни страдал от страха оказаться виноватым, и потому именно это и притягивал.

В детстве я видела только обвинения, и не только в адрес самой себя, а повсюду. Сплошные обвинения, каждодневные обвинения, которые вообще обвинением не называют, это – оценивание,  – тоже беспрерывно. Меня не успокаивало то, что я хорошая девочка, хорошая ученица и тому подобное. Я не хотела быть хорошей, потому что я хотела, чтобы кто-нибудь меня уважал, а если я очень хорошая, то другие ученики какие? Очень плохие. Я делала все, что могла, чтобы такого не было. Я была очень скромная, послушная, всегда тихая, учителя не понимают, почему я такой стала, потому что тихую девочку они помнят до сих пор, хотя тридцать лет прошло. Значит, это была нормальная сущность, подавленная чувством вины. Я стала настоящим борцом за справедливость. Я была буфером между учителями и учениками, многие одноклассники до сих пор так и говорят: если бы не было тебя, то и нас в школе не было бы. Оттого что нужно было жить, я выбрала место, куда можно было убегать из дома, – это была школа. Так случалось, что я могла спокойно подойти к учителю и сказать ему правду в лицо. И добавляла, что это вы так видите. Я не знала, что вижу то, что учитель не видит. Я говорила о том, что вот этот парень – хулиган – много пережил, и объясняла, почему это случилось. И как ни странно, учителя после таких разговоров просили прощения у хулигана перед классом. Вот такие были случаи.

Я делала это, чтобы спасать себя. Однажды – к тому времени я уже три месяца самостоятельно работала – я просто шла по улице, увидела открытую дверь и маленькое объявление, что проводятся какие-то курсы. Я шла с одним врачом из Ленинграда, она русская, очень сдержанная, интеллигентная – такая русская аристократка, прямо патологическая. И так как я по закону подобия притянула ее, заинтересовалась ею, она очень хороший человек и специалист, мы так подружились, она – одна из немногих, с кем я общаюсь до сих пор. Все хорошие друзья, все хорошие пациенты, когда узнали, как я «с ума сошла», чем занимаюсь, отвернулись от меня, они с криком нападали и на улице, и в магазинах, оскорбляли, издевались. Я спросила у своей приятельницы: «Не пойти ли мне туда». Она сказала: «Если сердце говорит „да“, тогда идите». Сердце сказало «да». Пошла. Там оказались курсы парапсихологии.

Вел курсы парапсихолог из Ленинграда. Я вообще первый раз слышала, что такое парапсихология. И вот он спросил, кто из нас медики. Ну, я – честный человек, поднимаю руку. А лектор не любил медиков. Когда он проводил первоначальные медитации: закройте глаза, представляйте что-то там такое, – я стараюсь представлять, а видела все равно что-то другое. Он потом спрашивает: что вы видели? Ну, кто видел, поднимает руку, я тоже поднимаю руку. Он спрашивает, – видящих было каждый раз мало, – когда я рассказывала о том, что видела, он так сурово говорил мне: «Идите обратно туда, где свои знания получили, и приходите ко мне чистой».

Теперь я вам тоже говорю: освободите свои знания, они мешают вам. Когда знания освобождаются, они становятся мудростью и приходят точно, когда нужно, и вы перестанете хотеть, чтобы исчезли черт знает куда ваши проблемы. Вы действительно почувствуете после этого чище, просторнее свою сущность.

Я увидела своего заключенного в такой робе, арестантской одежде, какой-то очень странной комплекции, как будто человек беременный, с седыми , всклокоченными волосами, на его лице был написан дикий страх. Он лежал на земле в ужасно скрюченной позе. Себя я тоже видела в камере, у меня на ногах была какая-то очень странная большая обувь, я начала бить заключенного ногами, и столько злобы было в этом, я сама не ожидала. Мне было самой страшно, что из меня извергается такое огромное количество злобы. Я изо всех сил молотила его ногами, а он закрывался и вжимался в угол клетки. В этот момент я поняла, что одна стена клетки поднимается, и за ней открывается замечательный вид. Я вчера была на улице Удальцов а в районе проспекта Вернадского в Москве, там открывается такой же прекрасный вид на университет, и все вокруг очень красиво. За стеной камеры был обрыв, а за ним открывался такой чудесный вид, что я поняла: мой узник сейчас улетит, уйдет, а я этого не хочу,  – и я начала загонять его в угол, не давая уйти. Я поняла, что хочу, чтобы мы оба не вышли из этой клетки, чтобы довели друг друга до смерти. Но здесь разум как-то возобладал, и я его отпустила. Узник подошел к краю клетки и весь как-то выпрямился, оказался действительно человеком, только очень высоким, у него появились крылья, как у ангела,  – белоснежные. Он расправил крылья, вылетел в это открытое пространство и летает там до сих пор. Я тоже стала как-то слегка увеличиваться в размерах, и в ритме дыхания, как-будто меня надували большим насосом, как воздушный шарик, с каждым вдохом я становилась большая, а с каждым выдохом – маленькая. То есть что-то произошло, что-то вышло, но облегчения я не почувствовала до сих пор. Я даже не знаю, как мне выйти теперь из этого состояния.

Я сейчас объясню это. Увидев картину одной из предыдущих жизней, человек нашел начало ужасной депрессии. Эта картина показывает, как вы в этой жизни страдали оттого, что настоящий друг, которого вы по-настоящему любили, вас предал. И когда он попал в настоящую тюрьму, то ваша обида оттого, что он уничтожил любовь – самое святое, – выросла, и вы просто сделали все, чтобы он умер. Вы напали на него действительно так, как сейчас чувствуете, вы хотели, чтобы он скончался. Вы одновременно боролись со своей любовью и этим причинили себе ужасные душевные муки, чтобы потом почувствовать облегчение. Когда религиозные люди страдают, они часто говорят, что счастливы. Почему? Потому, что если тело побороть до смерти, тогда мы не чувствуем своих душевных мук. Это и есть их счастье. И вы думали, что избавитесь от своей душевной боли, если убьете свой стыд – его, если вы причините этим себе боль. Но вы не подозревали, что душевная боль останется. И носите это до сих пор, и каждый раз, когда слышите, читаете или смотрите фильм о предательстве, вы снова и снова проживаете все это. И вот сейчас это просто начало выходить.

Идите обратно в жизнь, освободите его и просите у него прощения, что до сих пор не умели освободить его энергию предательства. Он до этого предал вас, вы видели только с момента, когда у вас началась депрессия. Ваша депрессия оттого, что вы с ним сделали. Это ваше чувство вины, что вы так убивали свою любовь к нему, это была чистая дружба. И просите прощения, что до сих пор не умели его из души освободить и простить. Это займет какое-то время, так быстро проблема не уходит.