В. Анишкин - Быт и нравы царской России

Н.М. Карамзин приводит такую историю из поздних летописей: «Юрий Рязанский, оставленный великим князем, послал сына своего, Феодора, с дарами к Батыю, который, узнав о красоте жены Феодоровой[59], Евпраксии, хотел видеть ее; но сей юный князь ответствовал ему, что христиане не показывают жен злочестивым язычникам. Батый велел умертвить его; а несчастная Евпраксия, сведав о погибели любимого супруга, вместе с младенцем своим, Иоанном бросилась из высокого терема на землю и лишилась жизни…».

Послы из Орды и баскаки[60] творили произвол в России и относились к нам как к слугам, с презрением. Русский народ нравственно унижался, и это заставляло людей хитрить, обманывать татар, а обманывая татар, научились обманывать и друг друга. Откупаясь от татар деньгами, мы становились корыстолюбивыми, забыли о гордости, не обращали внимания на обиды, у нас притупилось чувство стыда.

Время от Василия Ярославича (1241 — 1276) до Ивана I Калиты (г. р. неизв. — ум. 1340) является самым мрачным в нашей истории. Законом стала сила. Процветали грабежи и воровство. Грабили чужие, грабили свои. Дмитрию Донскому пришлось установить смертную казнь, которая до того времени была неизвестна древним россиянам, но другого способа справиться с преступниками не было. Если раньше можно было удержать людей от воровства денежным штрафом, то в XIV в. воров нужно было вешать… Татары ввели у нас чуждые для россиян телесные наказании; за кражу клеймили, за проступок перед государством секли кнутом.

Злоба, страх, ненависть сильно изменили наши нравы.

Ханы правили нами, оставаясь в стороне, не вмешивались в наши дела, а только требовали дани и повиновения. В результате мы смогли сохранить свой быт, свою самобытность и даже то зло, которым стало монгольское иго, в конце концов пошло нам на пользу.

Россиян угнетало иго татар, и они всегда были полны решимости свергнуть его, но без согласия и храбрости, которую мы тоже растеряли, это сделать было невозможно. Князья пресмыкались перед Ордой: ездили туда за милостью, возвращались грозными властителями и правили от имени хана. Вече как форма народного законодательства перестало существовать. Города теперь не имели права выбирать тысяцких.

Во время, когда начала усиливаться Москва, когда усилилась власть великого князя, стало утрачиваться достоинство бояр, считавшихся ранее независимыми и составлявших аристократию. Теперь нужно было повиноваться одному государю, иначе можно было прослыть бунтовщиком или изменником. Так рождалось самодержавие в России. И это явилось положительным фактором для судьбы нашего государства.

Для освобождения от нашествия татар требовалась единая рука. Боярская власть всегда рождала смуты, бояре же являлись и подстрекателями княжеских междоусобиц; они даже судились с князьями в Орде, пороча их перед ханом. Поклоны Орде были унизительны для российской гордости, но, как говорил историк Н.М. Карамзин, «спасительны для бытия и могущества России».

Самодержавие явилось шагом вперед по пути к независимости России.

Правосудие того времени не имело твердого закона и зависело всецело от того, кто судил. От наместников московского государя зависели дворские, которые судили холопов, и сотники, судившие поселян. Тяжбы между подданными двух разных княжеств разбирались боярами, выбираемыми двумя сторонами, а в случае несогласия сторон назначался третейский суд, решение которого было обязательным для исполнения. «Русская правда» потеряла законную силу; вместо ее уложений действовали наказы судьям, короткие и неопределенные.

С 1228 г. в России в случае сомнительного доноса[61] действовали законные поединки как способ доказать судьям свою невиновность и назывались полем. В Европе это получило распространение как искушение посредством огня и воды. Этот обычай был несовместим с уставом христианской веры, и духовенство выступало против него. В 1410 г. митрополит Фотий писал новгородскому архиепископу Иоанну, что всякий, кто умертвит человека в бою, должен отлучаться от церкви на 18 лет и что иереи не имеют права отпевать убитых. Но этот древний обычай действовал вопреки церковным запретам и рассудку.

В Псковской грамоте определяются некоторые денежные штрафы и расчеты. Например, за вырывание бороды виновный должен был заплатить 2 рубля; объявляются недействительными купля, продажа или мена, совершаемые в пьяном виде; запрещается княжеским людям содержать корчмы и торговать медом (т. е. должностному лицу запрещалось заниматься предпринимательством), женщинам запрещалось нанимать за себя судных поединщиков. Новгородская грамота содержит постановления, по которым можно заключить, что мужья отвечали за своих жен, а за вдов отвечали сыновья; что холопы имели право свидетельствовать только против холопов; что никто не должен был лишаться свободы, пока его не осудили; истец и ответчик подвергались значительному штрафу, если оскорбляли друг друга или судей; уличенный в незаконном захвате имущества платил штраф великому князю и Новгороду, а сумма штрафа увеличивалась в зависимости от повышения знатности или состояния преступника. Например, боярин платил 50 рублей, простой житель — 20, а юный горожанин — 10 рублей.

С XI в. наше гражданское законодательство оставалось примитивным и мы ничуть в этом не продвинулись вперед. Духовный суд был не лучше гражданского. Таким же было правосудие и в других европейских странах, но к XV в. Европа с ее римским правом и законодательными учреждениями значительно опередила нас.

В XIV и в XV вв. для торговли появились новые пути: с Востоком через Орду, с Константинополем и с Западом через Азов по Днепру. Купцы везли шелковые ткани в Москву из Азова, продавали немецкие сукна, которые получали из Новгорода. За иноземные товары мы платили мехами.

Купцы из Орды привозили в Москву, Тверь, Ростов азиатские товары и лошадей, а в обмен брали кроме мехов ловчих птиц, соколов и кречетов, доставляемых по Двине. Теперь, когда утратил значение Греческий торговый путь[62], место Болгарского царства заняла Казань. Ханы поощряли нашу торговлю, разумно полагая, что если мы будем богаты, то и дань в Орду будет поступать исправно. Н.М. Карамзин упоминает Марко Поло, побывавшего в 1270 г. в Татарии, Персии и на берегах Каспийского моря. Великий путешественник говорит о хладной России, отмечает, что жители ее белы и хороши лицом и что Россия богата собственными серебряными рудниками. Однако в России рудников тогда не было, но серебро действительно имели в достаточном количестве, а получали мы его от немецких купцов через Югру из Сибири. Витовту, например, мы заплатили около 60 пудов серебра, что считалось по тем временам очень много, а новгородцы обещали Михаилу Тверскому 6000 фунтов серебра. Сколько серебра мы платили ханам, точно неизвестно, но в 1384 г. с каждой деревни, состоявшей тогда всего из двух-трех дворов, собиралось около 12 золотников серебра; кроме того, земледельцы, кузнецы, рыбаки, лавочники вносили по гривне (более двух золотников серебра) в казну. Частично дань возвращалась к нам через торговлю.

Для внутренней торговли новгородцы производили лен и хмель, жители Нового Торжка — кожи, Галицк и Двинск — соль. Большую долю во внутренней торговле составляли хлеб и рыба.

Купцы обогащались от частых неурожаев, в то время как простой народ беднел и бедствовал.

Н.М. Карамзин, говоря о пользе, которую наш народ извлек из нашествия татар, делает на первый взгляд парадоксальный вывод о том, что «Москва… обязана своим величием ханам».

Ханы притесняли народ, но покровительствовали церкви, благоволили к ее служителям, поощряли митрополитов и священников, снисходительно относилась к православным церковным службам. Ханы под угрозой смертной казни запрещали своим подданным грабить монастыри.

Церковь обогащалась добровольными вкладами. Каждый состоятельный человек перед смертью отказывал что-то церкви. Владения церкви были освобождены как от княжеских налогов, так и от налогов Орды. Иноки богатели. Они занимались торговлей и освобождались от купеческих пошлин.

Людей привлекали тихие безопасные обители, где они могли бы укрыться от насилия и бедности.

Митрополиты выступали посредниками в княжеских спорах, и вообще церковь смягчала нравы и проповедовала христианские добродетели. И как бы ни поощряли ханы служителей русской церкви, церковь оставалась на стороне своего народа, благословляла россиян на «смерть и на победу». Летопись рассказывает, как митрополит Иона после ухода Василия Темного (1415-1462) из осажденной Москвы взял на себя ответственность за Москву, обещая отстоять ее или погибнуть вместе с народом.