Эдуард Берзин - Юго-Восточная Азия и экспансия Запада в XVII – начале XVIII века

The initial Western thrust, by Spain and Portugal, into Southeast Asia in the 16th century did not appreciably damage its trade. Their expansion in the region met with strong opposition from Southeast Asian nations. In effect, their first colonial strongholds were isolated, which stopped their deplorable impact on the development of the region as a whole.

The 17th century colonial offensive against the region launched primarily by Holland, Britain and France was much more harmful. It ravaged altogether the region's maritime trade. The Dutch East India Company entangled all more or less significant countries of Indonesia and Malaya bv shackling agreements. The Siam, which suffered most from British and French expansion, Burma, Cambodia, and Vietnam were made de facto, if not de jure, like Japan, closed countries. Their foreign trade actually came to a hault. Their economies fell back onto subsistence level heading into a deep economic recession. Up untill the mid-20th century Southeast Asia had been lagging hopelessly behind Europe.

В 1599 г. перец в Аче стоил 4 испанских реала за бахар (около 37,5 кг), в 1602 г. цена на него здесь поднялась уже до 20 реалов, два года спустя бахар перца стоил от 24 до 32 реалов, а в 1620 г. султан Аче, установивший к тому времени перечную монополию, требовал не менее чем 54 реала за бахар [179, с. 104].

Вскоре после этого де Кейзер был отравлен. На Хоутмана пало сильное подозрение, и он даже на некоторое время был арестован собственной командой [263, с. 108].

Чтобы блокировать эти обвинения, голландцы впоследствии не раз предъявляли местным правителям специально изготовленную карту Европы, на которой границы Голландии доходили почти до Москвы.

После смерти Котеелса в 1613 г. бантамцы разорили его могилу и изуродовали труп, такова была их ненависть [242, с. 92].

Здесь с начала XVII в. находился центр английской Ост-Индской компании в Юго-Восточной Азии.

«Резня на Амбоне», как стали называть мартовские события 1623 г., на многие десятилетия стала козырным тузом английской Ост-Индской компании в антиголландской пропаганде. Она послужила одним из предлогов как для первой, так и для второй англо-голландских войн. Только в 1667 г. по мирному договору в Бреда Генеральные штаты выплатили 3615 ф. ст. компенсации наследникам казненных [132, с. 153].

Бирманский король потребовал также, чтобы Бинья Дала сам казнил своего зятя, сына де Бриту, как соучастника святотатства [107, с. 72].

Чиангмай — некогда независимое королевство на севере современного Таиланда, в середине XVI в. завоеванное Бирмой, в 1599 г. перешедшее под власть Сиама [41, с. 255].

Католический миссионер Бовес, посетивший Нижнюю Бирму в это время, писал: «Печальное зрелище являли берега рек, обсаженные бесконечными рядами фруктовых деревьев, где теперь лежали в развалинах позолоченные храмы и величественные строения. Дороги, поля были усеяны черепами и костями несчастных пегуанцев, убитых или погибших от голода. Тела сбрасывали в реку в таком количестве, что множество трупов преграждало путь кораблям» [138, с. 23].

Впрочем, с разоренных монских крестьян в это время вряд ли можно было что-то взять, и даже в последние годы своего правления де Бриту пополнял свою казну главным образом за счет духовенства.

О размахе голландской посреднической торговли между Сиамом, с одной стороны, и Японией и Китаем, — с другой, можно судить по тому, например, что в первой четверти XVII в. голландские купцы ежегодно ввозили в Паттани одного только китайского белого шелка на 100 тыс. реалов [216, т. I, с. 55].

Голландцы, завязавшие в 1618 г. выгодные торговые, сношения с Камбоджей, уклонились от участия в сиамо-камбоджийском конфликте и даже временно закрыли свои фактории в Сиаме. В знак признательности за это Чей Четта II в 1623 — г; разрешил им открыть новую торговую факторию в г. Удонге, ставшем в 1620 г. столицей королевства, а также предоставил им значительные торговые привилегии (10, с. 28–29; 104, с. 75].

От этого последнего названия произошло название «Тонкин», употреблявшееся европейцами в XVII в. для обозначения Северного Вьетнама.

Источники излагают эту историю довольно противоречиво. Так, глава английской фактории в Хирадо Ричард Кокс, в 1614 г. доносивший начальству, что Т. Пикон «убит королем», в 1617 г. выдвигает уже другую версию: «Т. Пикон утонул при столкновении судов» [162, с. 12].

К началу 80-х годов было окрещено 100 тыс. филиппинцев, к 1586 г. — 170 тыс., к 1594 г. — 286 тыс. К 1600 г. численность христиан здесь возросла до 300–400 тыс. при общей численности населения колонии 700 тыс. В первой четверти XVII в. испанцам удалось добиться почти полной «христианизации» своих владений [11, с. 27; 26, с. 51].

В первый период колонизации губернаторы значительную часть земель вместе с людьми отдавали в управление отдельным офицерам или чиновникам — энкомьендеро.

Филиппины в XVI–XVII вв. действительно были убыточной колонией испанской короны. Разницу между расходами на содержание административного аппарата и духовенства и доходами покрывала дотация из королевской казны. Но фанатичный католик Филипп II еще в 1572 г. в ответ на предложение своих советников уйти с Филиппин гордо заявил: «Я знаю, что Филиппины, дриносят тяжкий убыток нашей казне. Но мой священный долг, завещанный мне любимой бабушкой, проповедовать нашу святую, католическую веру в языческих землях за морем. Ради обращения жителей Филиппин я буду с радостью тратить сокровища Индии и даже свои собственные» [279, с. 265].

Вопрос об оставлении Филиппин поднимался еще при королях Филиппе III (1619) и Филиппе IV (1621), но под давлением духовенства испанские короли каждый раз решали сохранить эту колонию, несмотря ни на какие убытки.

Согласно голландским источникам, Пауло действительно сообщил генерал-губернатору ван Димену об отплытии «Реформации» [242, с. 262].

В 1628 г. голландский агент в Аче доносил в Батавию: «Мы вынуждены платить чиновникам короля Аче за ввоз тканей и ввоз перца такие налоги и пошлины, что накладные расходы достигают 21–22 %… Времена переменились. Если прежде можно было вести торговлю в разных местах свободно и без помех, то теперь ачехцы заняли весь западный берег Суматры и держат жителей в таком страхе, что они не смеют торговать с нашими судами» [101, 1628, с. 341].

В обмен на помощь против португальцев голландцы обещали султану построить для него в Джохоре крепости европейского образца, снабжать оружием и оказывать военную помощь против Аче.

Они вернули Абдул Джалилу только половину джохорскнх пушек, захваченных ранее португальцами, а остальную артиллерию отдали Аче и мелким малайским княжествам, очевидно чтобы уравнять в известной степени баланс сил между местными правителями [45, с. 59].

Из-за специфики источников мы ведь практически не знаем, сколько — претендентов на трон в Бирме и других странах региона, поднимая мятеж, апеллировало к крестьянам, обещая им «лучшую жизнь».

Бирма, как и другие буддийские страны Юго-Восточной Азии, была страной массовой грамотности, поскольку все дети мужского пола получали начальное образование в монастырях.

О том, что Анаупхелун первым стал демонстрировать внимание к нуждам простого народа, повесив у своего дворца колокол для жалобщиков, мы уже писали.

Вопреки мнению ряда современных историков, это не было связано с отказом от завоеваний. Вести войну с Сиамом можно было и из Верхней: Бирмы. И такая война действительно велась при преемнике Талуна в 1660–1661 гг. К тому же организация и вооружение 400-тысячной армии говорят сами за себя. Просто разоренный и обезлюдевший город Пегу стал неудобным местом для столицы [107, с. 85].

Этих документов к тому времени, видимо, вообще было немного, как из-за непрочности письменного материала, так и в силу преобладания традиционного права. Поэтому правительство утверждало или экспроприировало владельцев, исходя не из юридических, а из политических соображений.

Все налоги фиксировались, и сборщик налогов обязан был иметь при себе и предъявлять налогоплательщикам документ с точными цифрами обложения каждого участка земли. За нарушение этого правила по указу Талуна ему могли отрубить руки и ноги [250, с. 179].

Впоследствии (в особенности при преемнике Прасат Тонга Нарае), когда ясно обозначился курс на монополизацию всех основных отраслей внешней торговли, те из местных купцов, которым не удалось так или иначе пристроиться к государственному внешнеторговому аппарату, заняли по отношению к королю явно враждебную позицию.