Эдуард Берзин - Юго-Восточная Азия и экспансия Запада в XVII – начале XVIII века

28

Впоследствии (в особенности при преемнике Прасат Тонга Нарае), когда ясно обозначился курс на монополизацию всех основных отраслей внешней торговли, те из местных купцов, которым не удалось так или иначе пристроиться к государственному внешнеторговому аппарату, заняли по отношению к королю явно враждебную позицию.

Китайцам и голландцам на известных условиях было разрешено посещать Японию.

С точки зрения сиамской феодальной идеологии считалось страшнейшим унижением для короля вступить в переговоры с простым смертным.

Цены на некоторые шкурки скатов доходили до 50–100 дукатов за штуку [36, с. 67, 87].

Согласно голландским источникам, Анг Водей была старшей сестрой Преах Утея, т. е. самой старшей в королевском роду [125, с. 363].

Принятие новой международной религии, чтобы противопоставить себя иноверному агрессору и приобрести единоверных союзников в других странах, наблюдается и на примере Тямпы, где мусульманство распространилось как ответ на наступление со стороны Вьетнама.

Так, Александр де Род и его коллеги крестили в Южном Вьетнаме сестру Шай Выонга, принявшую имя Мария Магдалина, а в Северном Вьетнаме сестру Чинь Чанга, принявшую имя Екатерина [79, т. I, с. 24; 258, с. 138].

Так, в 1649 г., после указа Чинь Чанга о запрещении христианства, в Восточной провинции Северного Вьетнама произошел любопытный эпизод. Во время мессы в церкви появился правительственный чиновник с отрядом солдат и грозно спросил священника: «Известен ли вам указ короля, запрещающий христианство?». «Я как раз собирался пойти домой, чтобы заняться его изучением на досуге», — нагло ответил иезуит. Разговор кончился мирно. Ни сам миссионер, ни кто-либо из присутствовавших на мессе не были арестованы. Симпатии чиновника вряд ли были на стороне закона: его мать, как выяснилось, была христианкой по имени Катерина [79, т. I, с. 139].

В Южном Вьетнаме, как и в Северном, до конца XVIII в. номинально продолжали признавать династию Ле.

Любопытно, что в отличие от большинства других монархов Юго-Восточной Азии этого времени Шай Выонг не стремился установить государственную монополию внешней торговли. Более того, специальным указом он запретил своим вельможам заниматься торговлей. Они, впрочем, обходили этот запрет, торгуя через подставных лиц — местных китайских и японских купцов [71, с. 144].

В 1639 г. Япония была закрыта для всех иностранцев, кроме голландцев и китайцев, и голландцы фактически получили монополию на вьетнамо-японскую торговлю.

Впрочем, они не добрались до Батавии. На обратном пути их захватили португальцы и продали в рабство в Тямпу. Впоследствии они были выкуплены голландским резидентом в Камбодже [71, с. 173; 242, с. 387].

Бони — небольшое государство на Юго-Западном Сулавеси, вошедшее в состав Макасарского султаната в 1606 г. [132, с. 199].

Их пригласила сюда часть местных феодалов во главе с генералом У Саньгуем, чтобы подавить бушевавшую в Китае крестьянскую войну.

Множество тяжеловооруженных, т. с. привилегированных воинов, во время бегства утонули в реке Мьитнге, увлеченные на дно тяжестью доспехов [142, с. 197].

Пье выдал бывшего минского императора в январе 1662 г., для приличия посоветовавшись со своими приближенными и подыскав подходящие исторические прецеденты [142, с. 201].

Бирманскому королю больше повезло с Чиангмаем. Здесь местное население, традиционно враждебное Сиаму, развернуло такую упорную партизанскую борьбу, что король Нарай предпочел вывести свои войска и в декабре 1664 г. в Чиангмай вернулся бирманский губернатор [72, с. 180].

Заключение мира с голландской Ост-Индской компанией все же сыграло положительную роль в развитии торговли Аракана. Именно в эти годы в Аракане впервые начали чеканить собственную монету. В королевстве Бирма свои монеты появились только в XIX в. [107, с. 61].

Под горожанами, по-видимому, в данном случае следует понимать не только купцов и ремесленников, но и многочисленных мелких чиновников («служилый люд»), которые, не имея поместий, жили в городах.

Он сражался за Чан-Ибрагима до конца и пропал без вести (видимо, утонул) в последней битве.

Некоторые источники [191, с. 116] утверждают, что она была матерью Чан-Ибрагима но более вероятно, что он был сыном другой жены Чей Четты II.

Южновьетнамский командующий по этому поводу счел даже нужным направить генерал-губернатору И. Метсёйкеру письмо, в котором снимал с себя ответственность за происшедшее. «В прошлый муссон, — писал он, — по приказу короля Кохинхины (Южного Вьтнама. — Э. Б.) я пришел в Камбоджу с войной и милостью Бога без особых трудностей покорил эту страну. При этом какие-то люди разграбили товары голландских купцов. Я не был в состоянии провести расследование, найти и наказать виновных. А теперь, когда эти люди (голландцы. — Э. Б.) покинули страну, я сообщаю о происшедшем в этом письме» [прил., док. 37].

В этой борьбе иезуиты не останавливались даже перед физическим уничтожением конкурентов, а французские миссионеры мало в чем отставали от них [11, с. 72, 75, 79].

Как писал французский миссионер Шеврейль: «Он (Хиен Выонг. — Э. Б.) полагает, что наша святая вера есть лишь предлог, которым пользуются отцы (иезуиты. — Э. Б.), чтобы взбунтовать его подданных против него и отдать его страны во владение королю Португалии, когда число христиан здесь превысит число язычников» [246, с. 33].

Присваивать чины и звания формально имел право только «законный» король из династии Ле.

Насколько Амангкурат II «потерял лицо» в переговорах с голландцами, свидетельствуют термины дипломатической переписки. Если для Агунга генерал-губернатор Батавии был «сыном», а для Амангкурата I — «братом», то для Амангкурата II он стал «дедом», а К. Спеелман — «отцом» [132, с. 219].

Месяцем раньше, 17 ноября 1681 г., Пангеран Пугер оставил лагерь восставших и примирился со своим братом. Более того, он возглавил правительственные войска, боровшиеся с повстанцами на побережье [132, с. 225; 209, с. 90].

Этот инцидент едва не послужил поводом к новой англо-голландской войне. Англичане, однако, так никогда и не вернулись в Бантам. Они перебрались в Венкулен (Бенкулу) на Суматре, где в 1684 г. построили крепость и удерживали эту территорию еще в течение 140 лет.

Тем более что в отличие от свергнутого им короля Нарая Пра Петрача был заинтересован в борьбе с Голландией за свободу морей.

Ядро ее составляли индийские мусульмане, но характерно, что в стране ее называли «феринги», т. е. «франки» — европейцы [38, с. 281].

Интерлоперы (нарушители) — не входившие в Ост-Индскую компанию английские купцы, которые нарушали ее торговую монополию.

Это проявилось уже в предложении уступить англичанам Паттани почти за два года до поступления Фалькона на сиамскую службу [216, т II, с. 183].

Во всяком случае, показательно, что несколько лет спустя, собираясь вступить в войну с голландцами, Нарай готов был отдать приказание срыть их [150, с. 222].

Ища опоры в борьбе с другими претендентами на трои, Мон Пит действительно стал ревностным сторонником Фалькона и, по-видимому, даже тайно принял христианство [10, с. 182].

После смерти Нарая в начале августа 1688 г. Пра Петрача был избран королем [167, с. 349].

Ему отрубили голову, что кажется гуманным по сравнению со зверскими расправами Дефаржа над сиамскими пленными в Бангкоке [60, с. 132].

Французский корабль, доставивший Ташара, не был даже допущен в гавань Мергуи. Снамиы, наученные горьким опытом, спешно преградили вход в нео цепями и бревнами, вбитыми в дно.