Елена Коровина - Знаем ли мы свои любимые сказки? Тайны и секреты сказочных произведений. О том, как сказки приходят к людям из прошлого и настоящего

«Ежели всякий возьмется уродовать гениальное…»

Ну и слова у профессора! Или он точно знает, что пишет не автору, а тому самому – «всякому»?

Умер Ершов 30 августа 1869 года в Тобольске. Похоронен на старом городском так называемом Завальном кладбище – там же, где покоятся те самые «умные люди», о которых некогда толковал юному Пете Ершову Пушкин, – А. Барятинский, В. Кюхельбекер, С. Семенов, А. Муравьев и многие другие.

На сегодняшний день часть литературоведов (например, пушкинист А. Лацис, лингвисты Л.Л. и Р.Ф. Касаткины, исследователи В. Козаровецкий, В. Перельмутер, а также И. Можейко, он же славный писатель-фантаст и историк Кир Булычев) уверены: автор «Конька-Горбунка» – Пушкин. Конечно, это провокационное утверждение, из серии так называемого «сенсационного литературоведения». Но ведь мы же сами видели – всегда есть над чем подумать… А подумав, убеждаешься, что в «Горбунке» и пушкинский слог, и разговорно-народный стиль, и умение вкладывать сложную иронию, язвительную сатиру в подчеркнуто-простое изложение. Но если так, почему Пушкин отдал сказку другому человеку, почему сам хлопотал о ее публикации под чужим именем?!

Отгадки этих загадок есть. Все пушкинские произведения к тому времени тщательно цензурировались. И поэт отчетливо понимал: новую сатирическую сказку ему не опубликовать. Ведь там и глупый царь-тиран, и негодяи-воры придворные, и кит, который проглотил невинные корабли и которому не будет прощения, пока он эти корабли не выпустит на свободу (прозрачный намек на то, что не будет царю прощения, пока он не даст свободу заключенным декабристам). Будь под сказкой подпись Пушкина, крамолу заметили бы сразу. Ну а подпись никому не известного Ершова гарантировала издание – кто ж станет внимательно читать студенческий опус? Да и деньги Пушкину были нужны. Ведь пока цензура запрещает его стихи, он сидит без гонораров. Конечно, средства за журнальную публикацию пришлось отдать Ершову, но ведь книжные издания принесли бы еще большие плоды. Вот только здесь Александр Сергеевич ошибся. После издания первой книги цензура все же разглядела крамолу и запретила сказку. Может, поэтому все действующие лица, втянутые в эту историю с псевдонимом, и не раскрыли потом ее тайны. Боялись навредить друг другу с крамольной книгой. Так и осталась тайна до сих пор.

Л.И. Янцева. Иллюстрация к сказке «Конек-Горбунок»

На сегодняшний день главным аргументом авторства Пушкина считаются первые строки сказки. Начало ее (первые четыре стиха) написано Пушкиным, и это подтверждено им самим и окружающими. В дореволюционных изданиях эти строки прямо печатались в Собраниях сочинений Пушкина. А ведь именно эти начальные строфы задают и тон, и характеристику, и озорной характер всего повествования. Так почему бы, уж коли начало признано истинно пушкинским, не признать и последующий текст его же сочинением – ведь там все один в один?

Главным аргументом авторства Ершова принято считать слова того же Пушкина. Известно его замечание после чтения и правки рукописи (им же самим поправленного варианта!). «Теперь этот род сочинений можно мне и оставить!» – сказал поэт, хваля «Конька-Горбунка». Вот только, вслушавшись в эту фразу, начинаешь понимать, что она звучит довольно двояко: то ли сказка Ершова столь хороша, что Пушкину уже не стоит писать свои сказки, но… то ли Пушкин исподволь утверждает, что написал произведение, лучше которого не может быть в своем роде. Конечно, такое утверждение из уст писателя весьма нескромно. Но когда наш озорной поэт обладал ложной скромностью? Разве не он воскликнул: «Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!»? Значит, понимал, что создал шедевр. Может, и «Горбунка» поэт посчитал очередным шедевром?

А вот сам Ершов «Горбунка» не признавал и постоянно пытался от него откреститься. Не верите? Вот строки из письма Петра Павловича, тогда еще рядового учителя Тобольской гимназии, который по всем параметрам должен был бы гордиться своими «столичными» достижениями, а тем более своим «Коньком-Горбунком». Но рядовой учитель, увы, явно скис оттого, что тобольское общество ждет от него такого же блестящего таланта, который он явил в сказке, но почему-то никак не может дальше продолжить в жизни. И вот перед нами строки из письма Ершова от 1838 года, написанного в сердцах приятелю Александру Ярославцеву:

«Как бы сделать это, чтобы с первого моего дебюта – сказки «Конька-Горбунка» – до последнего стихотворения, напечатанного против воли моей в каком-то альманахе, все это изгладилось дочиста. Я тут не терял бы ничего, а выиграл бы спокойствие неизвестности».

Опустим замечание о том, что мысль выражена здесь довольно коряво (и это автором чеканно-гениальных строк!). Но ясно одно – уехавший из Петербурга «сказочник» вмиг растерял умение создавать волнующие строки, запоминающиеся с первого прочтения. И потому желает, чтобы его творческий взлет вообще изгладился из памяти людей. То есть он жаждет, чтобы Сказки вообще не было! Ну не может так себя вести автор, дороживший своим произведением. Или Ершов не дорожил им? Но почему? Не потому, ли опять же, что оно не было ЕГО. А чужого творчества не жаль. Жаль собственного спокойствия! Но откуда ж ему взяться, если на душе – сокрытая тайна, которая в любой миг может вылезти наружу…

Однако если вы думаете, что на авторстве Пушкина литературоведы успокоились, то это заблуждение. Нашли они и еще одного автора «Конька-Горбунка». На сей раз имя не столь великое, но все же не забытое – Николай Девитте.

Николай Павлович Девитте был одарен множеством талантов – композитор, пианист, арфист, поэт, художник и даже своеобразный философ. Родился 20 сентября 1811 года в Петербурге в семье инженера Девитте, потомка выходцев из Нидерландов. Умер через 33 года – практически в возрасте Христа.

Всю свою недолгую жизнь Николай много сочинял как композитор, как поэт, как литератор. Он рисовал картины, занимался биологией и даже создал свою философскую систему. Его творчество производило на современников огромное впечатление. Его повести и стихи печатались, картины выставлялись, но… все это было под чужими именами, псевдонимами или вовсе без подписи.

Из-за эдакой странности творческое наследие Девитте оказалось совершенно разрозненным. Если бы было известно, что все принадлежит одному автору, потомки посчитали бы его «человеком Возрождения». Но разрозненные труды канули в Лету – никто так и не смог восстановить целостность авторского наследия.

Современники, конечно, понимали, сколь одарен Девитте. Однако считали его не просто уникально талантливым и образованным, но и немного не от мира сего. Николай не был богат, но мог отдать последнюю рубашку нуждающемуся. Занимался благотворительностью по велению сердца. А поскольку сам денег не имел, то обычно помогал делами. И уж взявшись помогать, считал человека другом и старался устроить его судьбу от души.

По свидетельству современников, именно Николай Девитте начал бурно опекать несмышленого студента-провинциала Петю Ершова. Как мы уже говорили, у студента шла черная полоса жизни – умер его отец, а за ним и старший брат Ершова, которые как раз и оплачивали университетскую учебу, к тому же в Тобольске теперь уже без пенсиона мужа осталась мать Пети. То есть Ершов оказался без средств к существованию. Стоит признать, что по тем временам рвущийся к знаниям юный тобольчанин был редким явлением в столичном университете, и ему было тяжело в элитном научном сообществе. Возможно, Николай Девитте почувствовал в юном Ершове родственную душу, которой нелегко в мире снобизма и великосветского презрения. И еще более возможно, что он, сам не имея денег, но желая помочь, отдал Пете Ершову только что сочиненную сказку, столь похожую на модные в то время сказки Пушкина.

Конечно, все эти выводы существуют только на уровне «возможно». Доказательств нет, и они, вероятно, появятся. Ведь вспомним – Девитте во всем ценил именно анонимность. Однако стоит упомянуть, что вряд ли в черную полосу безденежья и дальнейшей бесперспективности, потеряв вместе с отцом и братом опору в жизни, юный студент Ершов мог бы сочинить столь веселую, озорную и искрометную сказку. А вот Девитте вполне мог. Ведь современники вспоминали, что, когда он начинал помогать кому-то, становился вообще «солнечным молодым человеком».

Впрочем, это эмоции. А есть ли литературоведческие доказательства авторства Девитте – анализ жизни и творчества, стилистические особенности и прочая? Как ни странно – есть. Начнем с того, что произведение – всегда часть авторской жизни, и потому строки непременно содержат личные привязанности, детали биографии автора, его увлечений и т. д. Так вот Девитте с детства был увлечен лошадьми, скачками, сам был прекрасным наездником, в детстве имел собственного жеребенка, которого и вырастил до прекрасного коня, выигравшего немало соревнований. В то время как ни Пушкин, ни тем более упитанный Петя Ершов наездниками не были и никакой особенной теплоты к «конькам» не испытывали.