Линор Горалик - Полая женщина. Мир Барби изнутри и снаружи

Антропоморфность кукол не была единственным объяснением этого стремления их создателей к реалистичности — игрушка всегда, во все эпохи отражала окружающую реальность. От оловянных солдатиков до «Монополии», от Петрушки до GI Joe — все это использовалось ребенком (а иногда и играющим взрослым) для личного проживания событий, происходящих во взрослом мире, — будь то война, развод родителей, Карибский кризис или приезд "скорой помощи" в соседний дом. Это особенно заметно в последние годы, когда в плане реалистичности рынок игрушек фактически раскололся пополам. С одной стороны, стоит наша девочка Барби с ее гиперимитацией современной жизни — от костюмов Армани до настоящей электрической плиты размером с сигаретную пачку; новейшее огнестрельное оружие в детском безобидном варианте; куклы-младенцы, способные есть с ложечки, кричать по часам и пачкать подгузники, плюшевые животные, пугающе похожие на настоящих, и наборы "Юный медик" с только что не настоящими одноразовыми шприцами; с другой — бесконечные порождения комиксов и аниме, существа, главная ценность которых заключается именно в их ирреальности, непохожести на что бы то ни было живое. Даже антропоморфные красавицы с глазами в пол-лица и эльфийскими крыльями так же мало претендуют на реалистичность, как и Tickle-Me-EImo — прелестный большеротый идиотик с клочковатой шерстью, гуманоид неопределимой расы, хихикающий, если почесать его бочок, и сумевший заставить пресыщенную американскую публику выстаивать получасовые очереди в магазинах игрушек под Рождество 1998 года.

Об Elmo восторженно писали, что это первая игрушка, умеющая реагировать на прикосновение ребенка: не на нажатие кнопки в животе и перекидывание туда-сюда, а на естественный жест — поглаживание, объятие. Восторги следовало отнести за счет соответствия такого подхода современным методам воспитания, учащих, помимо всего прочего, давать ребенку как можно больше тактильной ласки, обеспечивать свободу физического выражения эмоций в объятии, в поцелуе, в том, чтобы носить ребенка на руках или держать за руку, но не с целью волочь за собой по улице, а с целью дать ощущение поддержки и опоры. Меня Elmo заставил лишний раз вспомнить о том, насколько тесно переплетена история игрушек и история воспитания ребенка. Лучшей иллюстрацией этой переплетенности является, на мой взгляд, история игрушек в Америке со времен прибытия европейцев на материк. Первые пуритане считали, что игра есть «бесполезное» и «непрактичное» занятие; детям были запрещены какие бы то ни было развлечения, и целенаправленно созданные игрушки фактически отсутствовали в этом мире. Дети сами тайком создавали куколок из тряпки и веревки или мячи, набитые мелкой стружкой, — эти игрушки приходилось прятать от взрослых под страхом серьезного телесного наказания. Когда нравы смягчились и детям разрешили играть хотя бы по воскресеньям, существовало мнение, что игрушки должны быть «высокоморальными». Ребенку могли подарить искусно выполненный Ноев ковчег со ста парами тварей, но за мысль поиграть с этими тварями в бродячий цирк можно было схлопотать розгой: разрешалось только разыгрывать сцену создания ковчега и восхождения на него. Дети считались исчадиями ада, и взрослые не сомневались, что воспитывать ребенка означало выбивать из него врожденные сатанинские наклонности, первородную греховность: любое проявление свободы воли виделось признаком возобладания дьявола над маленькой душой. Детские книги того времени, рассчитанные на 5 — 8-летнего читателя (а скорее, слушателя), хорошо иллюстрируют ситуацию: "Расплата за грехи", "Маленькие чревоугодники", "Чистое зло", "Отправка в ад" и "Опасная игра" запугивали детей до судорог, до ночных кошмаров, в свою очередь считавшихся домогательствами со стороны дьявола и лечившихся поркой. На протяжении многих веков взрослым совершенно не приходило в голову, что игрушки должны хоть как-то соответствовать наклонностям ребенка: очень часто девочка получала в подарок куклу, которую ей тут же запрещалось трогать руками, чтобы не испортить. В соответствии с тем как проходила эволюция теорий воспитания, проходила и эволюция представлений о детской игрушке. Игрушки по-прежнему носили «воспитательный» характер, но уже не боролись с врожденным грехом в ребенке, а защищали его врожденную же невинность (на мой взгляд, один из самых занимательных вывертов христианского мировоззрения) и готовили его к жизни во взрослом мире. Но все-таки вплоть до конца пятидесятых годов (Барби, вспомним, родилась в 1959-м) ребенок фактически не имел шансов самостоятельно выбирать игрушки себе по душе; только в начале второй половины XX века произошла семейная революция, приведшая к возникновению ребенка-покупателя и к так называемой последующей коммерциализации детства: у ребенка появились свои деньги. Причин тому было множество, но в качестве главной, видимо, следовало бы указать послевоенный восторг перед стабильностью 1950-х и глубокую убежденность родителей, что как мальчики, так и девочки должны с малых лет учиться узнавать цену деньгам. родители начали выдавать отпрыскам карманные деньги — с регулярностью крошечной зарплаты — и приучать ребенка к мысли, что за некоторые свои удовольствия он платит сам. Те из создателей игрушек, кто сумел оценить детей как новую покупательную силу, вырвались вперед на много, много лет. Среди них была и компания "Маттел".

Всю историю существования этой компании — и всю историю существования Барби — можно описать именно как историю изумительного рыночного чутья, гениальных маркетинговых стратегий и следования конъюнктуре, — следования до того бессовестного, что порой цинизм некоторых вариаций Барби заставляет разумного наблюдателя неловко поперхнуться. Ее производители всегда владели удивительным искусством лавировать между реальными запросами детей и представлениями родителей о том, какими эти запросы должны быть. Барби эволюционировала вместе с представлениями родителей о воспитании и вместе с возникновением класса детей-потребителей, самостоятельно выбирающих себе развлечения вне зависимости от полезности и ценности. Сегодня эта кукла полностью вписывается в современную концепцию воспитания, в идеале готовящую ребенка к высокой социальной адаптированности, гибкости, самостоятельности, карьерных достижений, «популярности», разыгрыванию сюжетов «успеха», и при этом вполне является, по мнению многих родителей, целомудренной воспитательной игрушкой, беспрецедентной "ролевой моделью" для маленьких девочек. Но в то же время Барби умудряется быть для тех же девочек объектом самых нецеломудренных проекций и самых дерзких фантазий о взрослой жизни, — фантазий, приводящих иногда к замечательным, а иногда и ко вполне печальным последствиям. Иногда мне кажется, что эта кукла вступает с маленькими девочками — ее обладательницами — в некий сложный заговор, скрытый от взрослых: давай отведем им глаза, пусть считают, что, купив меня в качестве «Барби-любит-фитнес», они привьют тебе любовь к здоровому образу жизни; лишь бы они оставили нас в покое, а уж тогда мы с тобой сами решим, чем себя занять.

Такая близость Барби и ее маленьких подопечных, способность этой куклы так плотно входить в их мир, объясняется в первую очередь умением ее создателей черпать вдохновение в истории отношений девочек с их куклами. Само рождение этой куклы было результатом серьезного переосмысления того, что в 50-х годах — и даже раньше — предлагал девочкам создаваемый взрослыми кукольный рынок, и того, что сами дети в реальности хотели бы видеть в своей искусственной компаньонке. Чтобы понять феномен Барби нам, таким образом, придется проделать тот же самый путь, который проделала в свое время Рут Хендлер, и понять, что предшествовало возникновению "пластиковой принцессы".

В попытке понять истоки и предтечи феномена "этой сучки", глядя на историю кукол из бойницы розового замка Барби, наблюдатель не перестает дивиться уже упоминавшемуся мной факту: насколько все-таки мир Барби является квинтэссенцией нескольких последних веков этой истории и как грамотно производители куклы сумели отобрать все наиболее привлекательное, наиболее занятное для своей целевой аудитории, т. е. не только для маленьких девочек, но и для взрослых коллекционеров. Любое серьезное явление в истории кукол, любой хоть сколько-нибудь популярный трюк повторен, а порой и десятикратно увеличен в мире Барби. Таким образом, попытка поиска предтеч Барби по большому счету оборачивается бесконечной игрой в узнавание, процессом составления детальной картины заимствований.

В этом процессе приходится начинать с самого главного момента, а именно с того, что Рут Хендлер — одна из первых владельцев компании, так называемая "мама Барби", посмела придумать «взрослую» куклу и предложить ее маленьким девочкам, до сих пор в качестве объектов игры располагавшим только пупсами и пучеглазыми малышами. Сама Хендлер повествовала о своей блестящей догадке следующим образом: ее осенило, когда она заметила, что ее маленькая дочь Барбара (в честь которой и была названа Барби) предпочитает куклам-детям игру с бумажными куклами, изображающими модно одетых дам. Барбара не просто меняла им наряды — ей нравилось заставлять эти фигурки играть взрослые роли, ходить на работу, принимать гостей, отправляться в путешествия и т. д. По словам Хендлер, именно тогда ей и пришло в голову нарушить все правила и создать куклу-даму (это сейчас Барби стала подростком; я еще буду много говорить об изменениях ее внешности в отдельной главе, но сейчас упомяну, что первая Барби с ее очень взрослыми прической и макияжем, не говоря уже о пресловутых пропорциях фигуры, о которых тоже пойдет речь, тянула на все тридцать). На самом же деле — что ничуть не умаляет гениального маркетингового чутья Хендлер — она осмелилась не произвести новацию, но вернуть традицию. Позже в некоторых интервью она даже признавалась, что иногда "брала то, что уже было популярным, и добавляла новое".