Мария Каулен - Музеефикация историко-культурного наследия России

В 1980-1990-е гг в условиях возрастающего интереса специалистов и общественности к проблемам культурного наследия появился ряд значительных работ, исследующих проблемы памятниковедения. Поднимаемые авторами проблемы охраны, использования, актуализации, реставрации и консервации культурных ценностей находятся в непосредственной связи с темой настоящей работы[41]. Особо следует отметить важность для осмысления исследуемой темы публикаций В.Ф. Козлова[42] по истории охраны и трагической судьбе памятников в 1920-1930-е гг. Работы построены на изучении значительного массива источников и содержат глубокий анализ исторической обстановки, в которой происходило разрушение памятников архитектуры, в том числе музеефицированных, в конце 1920-х – 1930-х гг, и идеологических причин, инициировавших эти разрушения. Значительными для заявленной темы являются теоретические исследования Э.А. Шулеповой[43] по современным проблемам сохранения и использования регионального наследия и музеефикации памятников архитектуры, А.Н. Дьячкова[44] по теории памятниковедения, особенно содержащийся в них аксиологический подход к исследованию культурных ценностей.

Значимые с точки зрения осмысления и оценки наследия исследования, повлиявшие на научные проекты и практическую экспозиционную работу музеев, были осуществлены в области искусствоведения. Выдвижение в качестве основного объекта искусствоведческого исследования в конце 1970-х – 1980-х гг. идейно-образной стороны произведения[45]инициирует обращение музейных работников к реконструкции в экспозициях идейно-образного строя исторического интерьера, а утверждение функционально-типологического метода в исследовании памятников архитектуры в конце 1980-х – начале 1990-х гг.[46] коррелирует с возникшим в обществе стремлением вернуть храмам, усадьбам, монастырям, хотя бы частично, утраченные изначальные функции.

В 1960-1970-е гг на страницах музееведческих изданий разворачивается дискуссия о природе мемориальности и определении категории мемориального музея. Расширительное толкование понятия мемориального музея как музея, созданного для увековечения исторического события или лица вне зависимости от его нахождения на мемориальном месте и обладания подлинными мемориальными объектами, предложили Ю.Ф. Кононов и В.М. Хевролина[47]. В этом случае отсутствовала обязательная связь мемориального музея с музеефикацией мемориального объекта.

В 1973 г. исследование группы мемориальных музеев исторического профиля, среди которых особое внимание уделялось историко-революционным музеям, было проведено С.А Каспаринской[48]. Серьезной заслугой автора стали анализ значительного массива источников, в основном опубликованных, введение в научный оборот фактологического материала и формулирование ряда теоретических положений, касающихся особенностей мемориальных музеев. Критикуя позицию Кононова и Хевролиной, С.А Каспаринская предложила следующее определение: «Мемориальным музеем мы считаем музей, посвященный какому-либо событию или лицу, расположенный на памятном месте (дом, усадьба, место сражения и т. д.) и располагающий комплексом мемориальных предметов, воссоздающих в полном объеме или частично обстановку, в которой произошло событие или жил и работал выдающийся человек»[49]. Главной целью создания мемориальных музеев автор считала «воссоздание на памятном месте реальной обстановки, в которой произошло важное для истории страны событие, либо среды, в которой жил и творил великий человек», исходя из этого конкретный профиль музея, связанный с тем или иным видом человеческой деятельности, проявляется только в «дополнительной экспозиции», а принципы организации основного мемориально-бытового комплекса являются общими для мемориальных музеев любого профиля[50]. С. А. Каспаринская предложила также классификацию мемориальных музеев, разбив их на 4 группы в зависимости от сохранности мемориального здания и обстановки. «Эталоном» мемориального музея автор считает музей, расположенный в полностью сохранившемся или частично реконструированном здании, «с сохранившейся в неприкосновенности мемориальной обстановкой»; напротив, музей, «расположенный в реконструированном здании, интерьер которого также представляет собой научную реконструкцию», С. А. Каспаринская признает «мемориальным условно»[51].

В 1980-х гг в связи с остро ощущавшейся музейными работниками-практиками потребностью пересмотреть существовавшие методы и приемы музеефикации памятников архитектуры и началом работы над рядом экспозиционных проектов, кардинально отличающихся от решений предшествующих лет, обозначается тенденция осмыслить проблему музеефикации интерьеров на теоретическом уровне. Появляются статьи А.И. Аксеновой[52], С.В. Карпова[53], Т.М. Кольцовой[54], М.Т. Майстровской[55], А.И. Михайловской[56], Н.Н. Павловой[57], А.С. Соустина[58], Н.Н. Чураковой[59], посвященные отдельным проблемам экспонирования внутреннего пространства архитектурных памятников, а также экспозиционным решениям интерьеров конкретных памятников. Ряд работ, посвященных теории и истории музеефикации памятников, методам предпроектных исследований, перспективам применения в исторических интерьерах технических средств, был опубликован автором настоящего исследования. Рассмотрению взаимосвязей экспозиционной и экскурсионной интерпретации в музеях-соборах Московского Кремля посвящена статья Е.Г. Гараниной[60]. Автор статьи формулирует «проблемно-исторический» принцип показа интерьера культового памятника, который реализуется в сложном сочетании ансамблевого и тематического методов при ведущей роли ансамблевого. Выводы формулируются на материале экспозиции Успенского собора и, безусловно, являются важным шагом в осмыслении на теоретическом уровне проблемы интерпретации интерьера.

В 1980-1990-е гг. проблема музеефикации также поднималась исследователями в работах, посвященных другим музеологическим проблемам. Следует выделить разработку Т.П. Поляковым[61] проблем экспозиции как специфического вида искусства и связанного с этим синтетического образно-сюжетного (художественно-мифологического) метода, применяемого в том числе при проектировании экспозиций в мемориальных домах и культовых зданиях. Эти концепции являют собой самостоятельное и перспективное направление в экспонировании интерьеров. Значимые выводы об интерьере храма как одном из исторических истоков музейной экспозиции содержатся в исследованиях Т.П. Калугиной, посвященных художественному музею[62].

При проведении анализа экспозиций в интерьерах музеефицированных памятников как коммуникационной системы автор опиралась в качестве теоретической базы на исследования по теории музейного дела – прежде всего на зарубежные и отечественные коммуникационные концепции музея[63], предлагающие две модели механизма работы музейной экспозиции как канала музейной коммуникации. Первая интерпретирует музейную коммуникацию как общение между культурами (современной и моделируемой в экспозиции)[64], другая (аксиологическая) модель рассматривает музейный предмет прежде всего как объект ценностного восприятия, а музейную экспозицию в целом – как средство приобщения зрителя к аксиологии собственной культуры[65]. Значимыми для осмысления процесса музейной коммуникации и специфики проектирования экспозиции музеефицируемого памятника представляются концепция музея как ритуала[66], теоретические модели музейного проектирования[67], концепция музея как аксиологического фильтра[68], исследования границ и методов применения в экспозиции музея технических средств[69].

В конце 1990-х – 2000-х гг. появляется ряд исследований, в том числе диссертационных, посвященных проблеме музеефикации памятников архитектуры, археологии, а также городской среды.

В 2006 г. была защищена диссертация О.П. Постернак[70]. Работа посвящена проблеме музейной политики Советского государства в отношении религиозного культурного наследия и опыту музеефикации религиозных комплексов в 1920-х – 1930-х гг. в Москве. В рамках данной темы рассматриваются деятельность комиссий Наркомпроса и взаимоотношения как интеллигенции и власти, так и интеллигенции и церкви в сфере охраны памятников религиозного искусства. На основе архивных источников, мемуарной и исследовательской литературы автор делает вывод о том, что гражданская позиция общества помешала созданию в Москве антирелигиозных музеев. В то же время деятельность представителей Главнауки находилась под жестким идеологическим контролем. В этих условиях сотрудники Главнауки содействовали сохранению монастырских и храмовых комплексов, перемещению в художественные музеи произведений религиозного искусства, приданию статуса памятников культуры церковным сооружениям и переводу религиозного искусства в категорию культурной ценности. Автор подчеркивает, что в исследуемый период музеи оказались единственно возможной формой сохранения религиозного искусства и культуры дореволюционной России в Советском государстве.