Клод Леви-Стросс - Печальные тропики

«В 1920 году цена на каучук упала, и большой хозяин (полковник Раймундо Перейра Бразил) забросил участки каучуконосов, которые здесь, на берегу Игарапе-Сан-Томе, оставались более или менее неиспользованными. Прошло много времени с тех пор, как мне пришлось покинуть земли полковника Бразила, но я не мог забыть этих плодоносных лесов. Постепенно я пробуждался от апатии, в которую нас повергло неожиданное падение цен на каучук, и все чаще стал вспоминать об орешниках, которые видел на Игарапе-Сан-Томе.

И вот однажды в Гранд-отеле в Белен-ду-Пара я встретил своего прежнего хозяина, полковника Бразила. Я спросил у него разрешения использовать его рощи ореховых деревьев. И он благосклонно разрешил мне, сказав: «Все это заброшено, это очень далеко, и там остались только те, кому не удалось бежать. Я не знаю, как они живут, и это меня не интересует. Ты можешь отправиться туда».

Я собрал свои скудные ресурсы, попросил товары в кредит, купил билет на пароход «Амазон-ривер» и направился в Тапажос. Мы встретились в Итайтубе: Руфино Монте Пальма, Мелентино Теллес де Мендоса и я. Каждый привел с собой пятьдесят человек. Мы объединились и преуспели. Вскоре мы добрались до устья реки Игарапе-Сан-Томе. Там мы обнаружили целое поселение, заброшенное и мрачное, опустившихся стариков, почти голых жен-шин, боязливых детей.

Как только были построены пристанища и все было готово, я собрал своих людей и всю эту ораву и сказал им: «Вот припасы для каждого — патроны, соль и мука. В моей халупе нет ни часов, ни календаря; ежедневно работа будет начинаться, как только мы сможем различить очертания своих мозолистых рук, а отдыхать будем с наступлением ночи, которую нам даровал бог. Кто не согласен, не получит еды; им придется довольствоваться кашей из пальмовых плодов. Запасов нам хватит на шестьдесят дней, и мы должны этим воспользоваться; мы не можем терять ни часа из этого драгоценного времени».

Мои компаньоны последовали моему примеру, и через шестьдесят дней у нас было 1420 бочек (в каждой примерно 130 литров) орехов. Мы погрузили их в пироги и спустились по реке до Итайх-тубы. Я остался с Руфино Монте Пальма и частью отряда в ожидании парохода «Сантельмо», что заняло добрых две недели. Прибыв в порт Пиментал, мы погрузились с орехами и нашими людьми на небольшой пароход «Сертанежо», доставивший нас в Белен. Там, в городе, мы продали 500 гектолитров орехов по 47 мильрейсов (по 2 доллара 30 центов) [92]. К несчастью, в пути умерли четыре человека.

Мы больше туда не возвращались. Но сегодня, когда цена доходит до 220 мильрейсов за гектолитр, каких только выгод не обещает нам возделывание орехов! Это куда более надежное занятие, чем поиски алмазов под землей с их вечной неопределенностью. Вот, друзья из Куябы, как добывают орехи в штате Мату-Гросу».

За шестьдесят дней они заработали сумму, эквивалентную 3500 долларам. А что сказать о сборщиках каучука, при агонии которых я присутствовал в последние недели своего пребывания в Бразилии?

Два основных вида деревьев, дающих латекс, — Hevea и Castilloa на местном наречии называются соответственно серинга и кауша. Первое из них имеет большее значение. Оно растет лишь вблизи рек, берега которых составляют некое неопределенное владение. По какому-то не очень четкому разрешению правительства эта территория была уступлена не собственникам, а «патронам». Эти pat-roes de seringal содержат склады с продовольствием и различными припасами либо самостоятельно, либо (и это чаще) в качестве концессионеров какой-либо небольшой компании речных перевозок, располагающей монополией на плавание по этой реке и ее притокам.

Сборщик каучука (серингейро) прежде всего является «клиентом» магазина той зоны, где он обосновывается. Он обязуется покупать в нем все товары и продавать ему весь свой сбор за предоставление ему рабочих инструментов и продовольствия на сезон и за место, где он собирает латекс. Это несколько петлеобразных маршрутов, начинающихся и заканчивающихся у хижины, построенной на берегу, и проходящих мимо основных производительных деревьев, уже размеченных в лесу другими служащими патрона: лесником и помощником.

Ранним утром (ибо работать, как считают, надлежит в темноте) серингейро отправляется по одному из своих маршрутов, вооруженный изогнутым ножом и лампой, укрепленной, как у шахтера, на шляпе. Он ловко надрезает каучуконосы тонкими насечками, так называемым «флагом» или «рыбьей костью», так как неумело надрезанное дерево может либо остаться сухим, либо вытечь.

К десяти часам утра он обрабатывает от 150 до 180 деревьев. Позавтракав, серингейро возвращается на свою «дорогу», обходит надрезанные деревья и собирает латекс, который стекает в цинковые банки, привязанные к стволу. Их содержимое он выливает в мешок, изготовленный из грубой хлопчатобумажной ткани, пропитанной каучуком. По возвращении, к пяти часам вечера, начинается третья стадия работы серингейро, то есть «откармливание» и формирование каучукового шара: «молоко» медленно стекает в массу, намотанную на поперечную палку, подвешенную над огнем. Оно свертывается в дыму тонкими слоями, которые равномерно распределяют по шару, медленно вращая его вокруг оси. Шар считается готовым, когда достигает стандартного веса, колеблющегося в разных районах от тридцати до семидесяти килограммов. Если деревья дают мало латекса, изготовление шара может занимать несколько недель. Шары (существует множество их разновидностей в зависимости от качества латекса и техники приготовления) выкладывают вдоль реки, куда за ними каждый год приезжает патрон, чтобы их собрать и спрессовать на своем складе. Он делает из них pelles de borracha — «каучуковые кожи», затем закрепляет их на плотах и отправляет в Манаус или Белен. При преодолении водопадов плоты нередко разваливаются, и их приходится терпеливо собирать вновь.

Итак, если говорить коротко, серингейро зависит от патрона, а тот — от судоходной компании, контролирующей главные пути. Эта система является следствием падения цены на каучук, происшедшего после 1910 года, когда с бразильским стал конкурировать каучук с азиатских плантаций. В то время как собственно добыча каучука сохраняла интерес только для неимущих, речной транспорт приносил все большие доходы, тем более что товары на серингалах продаются вчетверо дороже их рыночной цены. Наиболее состоятельные прекратили добычу каучука, оставив за собой фрахт судов, который обеспечивал им контроль за всей системой сбора и распределения каучука, поскольку патрон в большой мере зависит от милости транспортировщика: тот может или поднять тарифы, или отказаться снабжать его клиентов продовольствием. Ведь патрон, магазин которого пуст, теряет клиентов: они сбегают, не заплатив долгов, или умирают на месте от голода. Патрон находится в руках транспортировщика, клиент — в руках патрона.

В 1938 году каучук стоил в пятьдесят раз дешевле своей цены в конце великого каучукового бума. Несмотря на временное поднятие курса в период последней мировой войны, положение сегодня остается не блестящим. В разные годы сбор одного серингейро на берегах Машаду колеблется от 200 до 1200 килограммов. В самом благоприятном случае выручка позволяла ему в 1938 году купить примерно половину необходимых для существования товаров: риса, черной фасоли, сушеного мяса, соли, пуль, керосина и хлопчатобумажной ткани. Остальная часть всего необходимого восполняется за счет охоты и покупки в долг, который чаще всего возрастает вплоть до его смерти. Даже если у серингейро нет маленьких детей, если он питается только тем, что приносит ему охота, и маниоком, который он сам выращивает, его минимальные расходы на питание одни поглощают весь этот доход.

Патрон в свою очередь живет в страхе перед банкротством, которое подстерегает его, если клиенты исчезнут, не возместив аванса. Чтобы клиенты не удрали, за рекой устраивают слежку. Через несколько дней после того как я расстался с тупи-кавахиб, у меня произошла на реке странная встреча, оставшаяся в памяти как само воплощение серингала. Я цитирую по своей путевой книжке запись от 7 декабря 1938 года: «В 10 часов погода серая и сырая. Навстречу нашим пирогам идет небольшая моторная лодка, управляемая худым мужчиной. В лодке его жена — толстая мулатка с курчавыми волосами и ребенок лет десяти. Они без сил. Женщина рассказывает со слезами. Они возвращаются из шестидневной поездки по изобилующей водопадами реке Машадинью, куда отправились в поисках одного из клиентов, который бежал со своей подругой, забрав пирогу и вещи, полученные под аванс. Он оставил записку, сообщавшую, что товар слишком дорог и у него не хватает средств оплатить счет. Служащие патрона, чувствуя свою ответственность, отправились на поиски беглеца, чтобы схватить его. У них есть карабин». Обычно это винчестер сорок четвертого калибра, которым пользуются на охоте, а при случае — и для других целей.