Вера Еремина - Классическая русская литература в свете Христовой правды

Таким образом, мы видим, что произведения Пушкина более религиозны, чем он сам. Я уже с этого начала, пояснила, почему в этом положении нет ничего удивительного. Повторяться не будем.

Лекция 3.

Пушкин А. С.

«Медный всадник». (Пушкин и Петр. Свидетельство поэмы).

В «Маленьких трагедиях» Моцарт говорит: «Гений и злодейство — две вещи несовместные». Я хочу предложить вопрос: мы с вами все православные христиане. Можем ли мы этот тезис не только принять на веру, но и по своей христианской совести, — можем ли с этим согласиться? Я думаю, нет. Этот тезис в высшей степени противоречит библейскому свидетельству: первый злодей в истории мира Каин, и он же — первый гений. Поэтому, несколько слов, — а это будет в высшей степени связано с предстоящим нам с вами размышлением, — о библейском сюжете о Каине.

Уже после того, как убийство совершилось, Каин отказался от покаяния и гордо, дерзостно согласился со своим наказанием: «Вот, Ты изгоняешь меня с лица земли. И я скроюсь от глаз Твоих» (Быт.4,14). Что делает после этого Каин? Он удаляется в землю Нод на восток от Эдема, и там сказано: «Он построил первый город» (Быт.4,17).

Что такое город: это не только огражденное пространство. Это распланированное пространство. Город нужно разделить на улицы, дома нужно развернуть лицами друг к другу. Это — уже гениальное открытие Каина. Но и этого мало. Наказание Божие состоит еще и в том, что земля уже ни Каину, ни его потомству не дает плода. И Каин изобретает ремесла: гончарное, каменное, металлообработку, иные. Но не будешь ведь глодать глиняный горшок. Поэтому Каин изобретает обмен — торговлю: товар — деньги — товар. И, наконец, в потомстве Каина возникают, создаются, укрепляются: первое искусство и первый научный прогресс.

Потомок Каина Ламех имеет как раз трех сыновей, из них один Иувал — «отец всех играющих на гуслях и свирелях»: родоначальник музыкального искусства. Его же сын от другой жены Тувалкаин — «отец всех делающих орудия из меди и железа»: отец всего промышленного прогресса. И так же как в потомстве Каина создаются науки и искусства, так же и в потомстве Каина не прекращаются злодейства. Поэтому потомок его Ламех (отец Иувала и Тувалкаина) за свое убийство требует драконовского наказания: «Если за Каина отметится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро» (Быт.4,24).

Гений и злодейство — вещи весьма совместные. Более того. По учению Святых отцов, гений подвержен злодейству более, чем обыкновенный человек, потому что его с бульшим усердием обхаживает диавол — дух злобы поднебесной.

Тема сегодняшней лекции посвящена тому, что Пушкин через вот этот крошечный промежуток времени в 3,5 года этот тезис подвергает глубокому сомнению. И он пишет «петербургскую поэму» «Медный всадник».

Мы все помним хрестоматийное начало «Медного всадника»:

На берегу пустынных волн

Стоял он, дум великих полн...

В чем заключаются «великие думы» Петра?

Отсель грозить мы будем шведу.

Здесь будет город заложен

Назло надменному соседу.

Значит, великая дума заключается в том, чтобы созидать назло, и грозить. Какая же дума, тогда, может почитаться низкой? Но это только вопрос. Как завершает у Пушкина Петр свою философему?

Природой здесь нам суждено

В Европу прорубить окно.

Природой... — здесь я должна сослаться на труды моего отца, пушкиниста, Михаила Павловича Еремина. В сущности, подготовительную работу по сличению вариантов — совершил в свое время он. У Пушкина были варианты: судьбою здесь нам суждено в Европу прорубить окно. Но этот вариант был отвергнут. А действительно: какие могут быть побудительные причины у человеческого деяния? Основных побудительных причин можно насчитать три:

1. человек что-то совершает по мановению Божиему, по повелению Божиему, по вразумлению свыше, по указанию Духа Святого. Ведь не сказано в поэме: от Бога благословлено в Европу прорубить окно. То есть, Петр — не есть слуга Божий;

2. Судьбою здесь нам суждено в Европу прорубить окно. Тогда бы Петр выступал как, все-таки, орудие каких-то стихийных сил: судьбою, может быть, роком. Но, во всяком случае, он был бы сколько-то безволен. А где нет полноты воли, нет и полноты ответственности.

3. Но Петр — человекобожник. Он говорит: «природой», но сама поэма разоблачает его. Мы это увидим ниже: Туда, чьей волей роковой... — вот где настоящая, побудительная причина деяния Петра, его собственная человекобожеская, боговызывающая, бросающая Богу вызов, человеческая воля.

И другой момент поэмы:

Под морем город основался...

Существовало тоже несколько вариантов: при море город основался, у моря город основался — нет, отвергает Пушкин, и дважды в поэме повторяется: под морем город основался — вот он, вызов Богу. Здесь можно сопоставить, если помните, с моментом у Достоевского, где черт является Ивану Карамазову. Там он упоминает, что человек без Бога будет «побеждать уже без границ природу». Так же Петр у Пушкина побеждает без границ природу и основывает свой город под морем.

Дальше мы с вами переходим к тому, что при жизни Пушкина было опубликовано только вступление к петербургской поэме «Медный всадник». А вступление никогда нельзя рассматривать отдельно, оно существует только как часть целого. Поэтому, мы сейчас попробуем забежать вперед и вспомним, какое наследие оставил Петр своим наследникам. В поэме дан этот наследник: кроткий государь Александр I:

В тот грозный год

Покойный царь еще Россией

Со славой правил. На балкон,

Печален, смутен вышел он,

И. молвил: «С Божией стихией

Царям не совладать».

С Божией стихией, с Божией природой, с Божием творением — царь несет мысль, что человек — такая же глина, будь он царь или нищий. Что он — тоже творение, а разве, по слову Апостола (Рим.9,20-21), может глина укорять горшечника? Человек оказывается бессилен, но не апатичен. Царь представлен вовсе не в бессильном или комическом виде, а наоборот, как раз он посылает своих генералов спасать людей:

Царь молвил — из конца в конец,

По ближним улицам и дальним

В опасный путь средь буйных вод

Его пустились генералы

Спасать и страхом обуялый

И дома тонущий народ.

Это, как бы, кратенькое вступление, а теперь мне бы снова хотелось сослаться на предварительную работу моего отца, это его мысль: «во введении город как бы одевается в свои парадные эпитеты, одевается в свою славу, так же как и петербургская администрация и чиновники одеваются в свой парадный мундир»:

В гранит оделася Нева,

…………………………….

Темно-зелеными садами

Ее покрылись острова

... ныне там,

По оживленным берегам

Громады стройные теснятся

Дворцов и башен.

И наоборот, корпус поэмы, особенно первая глава, повествуют нам о том, как город последовательно разоблачается, как снимает с него Десница свыше его почетные регалии и город оказывается в своей наготе и в своем бессилии:

Мосты повисли над водами —

и в поэме:

Грозой снесенные мосты.

…Нева всю ночь

Рвалася к морю против бури,

Не одолев их буйной дури...

И спорить стало ей невмочь...

...Но силой ветров от залива

Перегражденная Нева

Обратно шла, гневна, бурлива.

Во вступлении: в гранит оделася Нева; а в поэме:

Перегражденная Нева

Обратно шла, гневна, бурлива.

И вот город погружается в полное бесславие. Люди бегут:

Осада! Приступ! злые волны,

Как воры лезут в окна. Челны

С разбега стекла бьют кормой.

Лотки под мокрой пеленой,

Обломки хижин, бревна, кровли,

Товар запасливой торговли,

………………………………….

Грозой снесенные мосты,

Гроба с размытого кладбища

Плывут по улицам! Народ

Зрит Божий гнев и казни ждет.

Это — ключевой момент поэмы. Для чего Господь дает наводнение? Конечно, для вразумления людей. Для того чтобы люди опомнились, чтобы отказались от гордыни. И это — средство для того, чтобы прийти в себя — это и есть промыслительное значение несчастья. В этом смысле Пушкин вписывается и в традицию святых Отцов, и в учение Церкви.