Владимир Кутырев - Последнее целование. Человек как традиция

Через мужской пол в мир приходит новое. Но смотрите: в литературе, масс-медиа, культуре все больше женщин, текстов, авторов типа Д. Донцовой и т. п. В тоже время любые эмпирические наблюдения показывают, что сфера, из которой вымывается мужской элемент, внутренне надломилась, банализируется. Куда деваются мужчины? Да посетите сборища программистов, хакеров, веб-дизайнеров и т. п. Их там и на всяких компьютерных соревнованиях почти сто процентов. Парни уходят в цифровую (пост)культуру Они ее творцы и жертвы. Естественно, что если человечество, идя по пути самоснятия, впало в Mortido, то мужчины в первых рядах замены вещности и социальности виртуальностью и симулякрами (под/д/елками). Большинство компьютерных маньяков, готовых до седых волос играть в виртуальные игры – они. Рок «бьет по штабам». Как начиная с Нового времени, «гений перекочевал в физику» (А. Уайтхед), так сейчас он уходит в сферу Иного. И там растворяется. Здесь остается симулякр мужчины – так называемая деловая женщина, которая отказалась от природной роли рождения ребенк(ов)а и функционирует как береза, раскрашенная под дуб.

Как-то по телевидению меня спросили, что значит быть успешной женщиной. Я сказал: успешная женщина та, у которой есть семья и дети. По-видимому, многие, а феминист(к)и несомненно, сочли это оскорблением. В по(за)раженной тоталитаризмом лицемерия Еврамерике могли подать в суд. Идеология самоотрицания становится агрессивной, она закреплена теперь в праве и выступать за сохранение условий продолжения жизни, ее фундамента, не только не престижно, даже опасно. Тем более что контуры березового дуба могут выглядеть четче. А настоящих дубов все меньше, что, по-видимому, начинает закрепляться физиологически (басовые партии в операх некому петь, все больше синкопы, а в модных тусовках женоподобных). Почва не та, выводятся. Потом – «бессмертный» киборг, говорить о его «сексуальной ориентации» не имеет смысла. Транс-гомонисты и не говорят.

«Философия – не женское дело»? На (пред)последнем этапе расчеловечивания человека все станет женским. Отношения в обществе, его дух уже сейчас похожи на отношения в школе, откуда, как известно, мужчины исчезли. «Как класс». Как рыбы из пересыхающего водоема. Не только из-за денег. Образуется среда, унизительная поверхностность, мелкий формализм и бюрократизм которой их выдавливает, в ней стыдно быть первым, выдерживают ее более ответственные и терпеливые (тоже пока) женщины. Отсюда влияние политкорректности, пресловутых «прав человека» и «медиализации» отношений. Влияние Нового мирового (постчеловеческого) порядка. В него как в «пазл» входят ценности, подавляющие желание людей продолжать свое естественное существование. Родовое желание Быть.

«Пазл» современной цивилизации, ее передового отряда – подрыв условий и всего человеческого, что, как известно, теоретически было со странным (поначалу) удовлетворением провозглашено в начале постмодернистской эпохи. Сейчас он, его клетки «заполняются» на практике. Высшим идеалом, нормой поведения, которым надо следовать – чтобы все стало противоестественным, патологичным, «было наоборот» тому, как требует продолжение жизни. От гомосексуализма/феминизма и извращения ради этого истории (прошлое как заложник настоящего), до пропаганды не заводить детей (child free). Ладно бы в перенаселенных странах, в Индии и Китае, а нет – в этносах, которые и так прогрессивно вымирают. Сверхпотребление перерастает в потребление самого человека. Жизнь и реальность становятся традицией. Значит существование передовых народов – вопрос исторически короткого времени. Зато заговорили об «эротизации Апокалипсиса»! И все это объявляется цивилизационным идеалом, к которому всем и как можно скорее (Россия, к счастью, отстает) надо стремиться. Считаете, что человечество, особенно его авангард, Запад, не сошло с ума? Напрасно. Желать, стремиться к своему разложению и гибели – если это не безумие, то, что оно такое, в чем должно состоять?

А. Н.: Недавно Вы отмечали юбилей – 70 лет. У вас есть последователи? Вы так энергично философствуете, что не подумаешь о возрасте.

В. К.: Спасибо за лесть, надеюсь, она искренняя, несмотря на то, что по ходу беседы вы могли обидеться. Если последователи, то только теоретические. В научно-организационном плане я «сам по себе», без какой-либо официальной или клан(к)овой поддержки, да и не в столице, где возможностей мельтешения, из которого на 90 % складывается любая известность, намного больше. Но нет худа без добра, это позволяет высказываться без мировоззренческой оглядки, кроме, разумеется, педагогических и общеправовых ограничений. Что касается возраста, то может потому, что я «биокон» и, несмотря на экспансию в мир идеологии автогеноцида, варианты которой мы обсуждали, все еще хочу: 1) быть, 2) человеком, 3) бороться за это как нашу реализацию возможных миров.

А. Н.: Ваше заключительное пожелание читателям книги.

В. А.: Люди! Наступает Время mortido. На 2045 год определена «точка сингулярности, когда человечество перейдет на новый этап развития» – так описывает данное роковое событие самый авторитетный сейчас новационный безумец и выдающийся прогнозист Реймонд Курцвейл. Это и есть наша антропологическая катастрофа, конец света, его дата (примерно), но определенная уже не «жрецами майя», а «по-научному», на базе достижений ТЕХНИКИ. Вполне серьезно, с теоретическим обоснованием и математическими выкладками. Конец света готовится. Посмотрите и «порадуйтесь» вместе со стремительно растущим числом его адептов своему предстоящему исчезновению. И… испугайтесь, озаботьтесь, если хотите жить. Заодно, оцените смысл и предназначение идеологии бессмертия. Пора создавать Всемирное Движение Человеческого Сопротивления! Моя книга об этом.

Борясь с движением человечества к вырождению, отказу от жизни и культуры в пользу техники и виртуализма, надо (по)смотреть на человека как Высшее, когда-либо существовавшее на Земле естественно-разумное существо. Как Homo genus vulgaris. Это важно для противостояния прогрессистской нигилистической тенденции, борьбы за самосохранение и продолжение бытия. Или, при печальном исходе, хотя бы запечатлеть наш образ для/в чьей-либо(?) Памяти, положить цветы и поцеловав покойного, бросить на него прощальный взгляд. В Красной книге должен быть его портрет. Портрет, словесный, как описание, дававшееся, когда не было фотографической техники и на лица друг друга мы были способны смотреть внимательно.

Все повторяют фразу Хайдеггера: язык – дом бытия. На примере немецкого языка он показал его значение для мышления. В родном языке коренится мысль, ее бессознательные исто(чни)ки. То же самое в русском, да и любом коренном, народном. Но как иссыхает душа, истощается сознание, обедняется смысл жизни, когда вместо живых слов употребляют чужие, иностранные, оторванные от породившей их почвы. От пластов чувственного, предметного, эротического, от культуры повседневности. Вместо живых цветов удовлетворяются сухими, взятыми из словаря-гербария. Нюхают пласт(ико)массовые: какой фабрикой пахнет. Обмениваются трупами слов, которые передают голую информацию, как если бы вместо человека смотрели на его одежду (что теперь и происходит, эрос больше не разлит в воздухе) и целовали бренд.

Обозначилась тенденция, планируют переводить высшую (пока?) школу на единый для всего мира английский язык. Даже не собственно английский, а «глобиш», его информационный скелет. Велят с ним жить. Чудовищно, но речь пошла и о философии (мудрствуйте, экзистируйте, публикуясь по-английски), так дойдет до изучения литературы, истории, потом родной речи, языка – чтобы на иностранном языке. Это абсурд, ибо гуманитарное знание вырастает из переживания мира, опыта, духа и культуры народа. Их космополитизация и «экуменизация» означает его умирание. И…, а пред-вестие конца Слова (сознания, смыслов), после которого останутся цифры, которые даже не надо произносить.

Голос (язык и песни), наряду с об-ликом – основа этно-культурной идентичности народа. Песни практически умолкли. Сначала перестали петь в быту, «по жизни», а теперь песен нет даже на эстраде, если только старые, не ближе конца XX века. Вместо них «композиции» с разнооднообразным компьютерным звучанием. И изощренный антураж, который становится главным.

Песня – душа народа, которая теперь, почти у всех «цивилизованных потребителей», машинная, «английская». Совпадает, что у них перестали блестеть, подернутые пресыщенностью глаза. Зеркало души стало тусклым как сама душа. Зато сверкают экраны. Художники и дизайнеры изощряются в тонкостях рисунков, оформления, стиля. Все зря. Никто ничего не видит, не смотрят. Некогда. И незачем. Избыток, скорость, потеря эстетического восприятия вообще. Поэтому вместо художественного переживания мира – манипуляции ума, прикладное мышление, игротехника, которую называют Science art. Постискусство.