Андрей Паршев - Почему Россия не Америка. Книга для тех, кто остается в России

Я не могу придумать название для этого «верхнего класса», но могу предположить, как с ним бороться. Традиционные способы борьбы пролетариата против капиталистов к данному случаю не пригодны. Забастовка эффективна против капиталиста, потому что лишает его прибавочной стоимости. А против кого эффективна забастовка врачей?

Только те меры воздействия на «новых русских» эффективны, которые «бьют по чековой книжке», как в позапрошлое октябрьское восстание (1917 год) говаривали красногвардейцы, стреляя из пушек по банкам на Кузнецком мосту.

А все эти забастовки, голодовки (простые и политические), самосожжения, перекрытия внутренних транспортных магистралей — суть варианты самоубийства, и «новым русским» они на руку. Если, конечно, забастовки не на нефтеперекачивающей станции у российской границы.

Реальное средство борьбы против «новых русских» — лишение их доступа к выручке от продажи ресурсов. До тех пор, пока возможны легальные методы — борьба за национализацию, как первый шаг — полный контроль со стороны государства, отмена коммерческой тайны. Добиться этого (не добиваться, а добиться) должны были бы представители народных сил в парламенте. Где их только взять... Необходимо было останавливать любую сделку по вывозу ресурсов из страны, любыми доступными средствами, ради этого можно было идти на любые компромиссы.

Если же легальные методы по вине экспортеров будут исчерпаны, то методы нужны другие, а цели останутся те же — лишение «новых русских» самой возможности доступа к выручке от сырьевого экспорта, а лучше — прекращение экспорта.

Естественными союзниками в этом деле являются все, кто не «новый русский» и не самоубийца. Некоторые ошибочно считают себя или временно являются «новыми русскими». Им жизнь поможет. Некоторые не знают, что они самоубийцы и убийцы своих близких, им это можно объяснить и отговорить.

Реальной социальной базы у «верхнего класса» нет, а объединить «нижних» можно, так как у них есть общая платформа — выживание в «этой стране».

Главное — чтобы потенциальные союзники поняли друг друга, поняли суть основного конфликта нашего общества. Сократить вывоз, сэкономить ресурсы можно, и, если бы не долги, то даже без особого ущерба для жизненного уровня, так как значительная часть их вывозится для того, чтобы удовлетворять потребности небольшого круга таинственных личностей, а не для того, чтобы платить государственные долги или даже долги коммерческих банков.

И выход только один. Не «разумное включение в мировую экономическую систему», а разумное дистанцирование от мировой экономической системы. Только это может спасти и торговца, и предпринимателя, и рабочего. Вот здесь есть почва для исторического компромисса между классами. Тем более, что общенародная, «ничья» собственность это все равно исторический тупик, это неизбежная попытка ее присвоить. Да, придется придумывать пригодные для нас формы собственности — возможно, они подойдут и «бывшим новым русским», которые оперировали в основном на внутреннем рынке. Даже журналистам демократических СМИ можно объяснить, что их жирно кормили только для идеологического обеспечения вывоза ресурсов. Хоть нетрудно. Но не все же они на самом деле кретины? Их уже сейчас «кинули» — что же будет дальше? Они-то думали, что они не то первый класс, не то пятая колонна, а на самом деле?

К сожалению, уголовный розыск порой сталкивается с ситуацией, когда воры, уходя из ограбленной квартиры, поджигают ее, чтобы замести следы. Есть определенная угроза, что многие из ныне богатых слоев заинтересованы на прощанье «хлопнуть дверью» — развязать конфликт, целью которого будет не победа, а облегчение возможности эмигрировать на Запад под видом «беженца».

В 17-м году надежды корниловцев были на продолжение эксплуатации крестьян и рабочих — земля и заводы никуда не девались, рабочие и крестьяне тоже. В наше время «сладкая жизнь» «новых русских» базировалась исключительно на торговле природными ресурсами и разворовывании кредитов. Сейчас же сложилась ситуация, что добыча ресурсов по сравнению с 1990 годом сократилась в два раза, и самое главное, использовать на потребление остатки выручки нельзя. Подошло время платить долги, вся выручка пойдет туда.

Даже на Западе возникло объективное противоречие с интересами «новых русских» — они конкурируют из-за российских ресурсов. Ресурсы на много лет вперед теперь и так принадлежат Западу. Долгов у нас миллиардов на двести, с учетом процентов выйдет и все четыреста, а экспорт — миллиардов пятьдесят в год. Если же из этого что-то еще и отдавать олигархам, то Запад ничего не получит. С точки зрения прямой выгоды, Западу выгоден любой социальный строй, который обеспечит выплату долгов, а власть олигархов не вернет и процентов. Правда, инерция идеологии крестового похода «за свободный рынок» еще велика, и убедить Запад в неизбежности особого режима работы нашего рынка очень трудно.

Катастрофа в масштабах страны — вполне возможна, возврата в 1992 год — не будет никогда.

Все факты нынешнего состояния нашей экономики подтверждают мою концепцию: экономика нашей страны должна быть четко отграничена от мировой экономики. Но закономерности развития экономики приняли современную форму сравнительно недавно, примерно 300 лет назад, когда на Западе началась промышленная революция, что же действовало раньше?

А это очень интересно: почему наши пути с Западом разошлись уже давно? Почему экономика, да и все государственное устройство нашей страны всегда, с сумерек истории, так разительно отличалось от соответствующих институтов Западной Европы? Ведь оттуда родом значительная часть наших предков! Да и с другими соседями сходство у нас небольшое. Нельзя ли использовать сходный подход и выяснить, в конце концов, в чем же дело?

Ответ, видимо, возможен, и начало ему положено фундаментальным трудом современного нам ученого. Это член-корреспондент РАН С.В. Милов, профессор МГУ, заведующий кафедрой истории России эпохи феодализма. Он выпустил в 1998 году монографию «Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса» (М., РОССПЭН, 1998). Фактический материал книги относится в основном к 16-18 векам, но не ограничивается только этим периодом. А общий смысл этой книги примерно таков: из-за особых условий России объем прибавочного продукта хозяйства русского крестьянина всегда был, есть и будет меньше, чем в Западной Европе, то есть русское общество — общество с минимальным объемом прибавочного продукта. Эта мысль, пожалуй, вполне заслуживает наименования закона.

Что же следует из этого фундаментального вывода? Это значит, что после вычета того, что нужно крестьянину и его семье, он может отдать государству, то есть его аппарату управления, гораздо меньше, чем западноевропеец. Поэтому на Западе для содержания одного воина или чиновника достаточно, например, десяти крестьян, а у нас нужна сотня.

Но ведь процесс управления везде одинаков!

Один человек может эффективно управлять лишь четырьмя-пятью подчиненными, на всех уровнях, поэтому, например, низовое военное подразделение в армиях всех времен и народов — пять человек. Даже если по разным причинам делались отделения боль1 шей численности (скажем, десять бойцов), все равно жизнь заставляла делить его пополам и иметь дополнительного командира над второй половиной. То же происходит и на более высоких уровнях, напрямую управлять десятью заместителями ни один начальник не может.

В делах гражданских такого постоянного и интенсивного процесса управления, как в армии, нет. но определенная пропорция между управляющими и управляемыми должна соблюдаться. Ну, например, нагрузка на налогового инспектора не может в разных обществах различаться в десятки раз — силы человеческие примерно одинаковы.

Я вообще не встречал сравнительного анализа систем государственного управления у нас и в Европе или Азии, а то, что попадалось, было написано в идеологических целях и к употреблению оказывалось непригодно.

Как же вдесятеро меньший государственный аппарат или офицерский корпус могут выполнять те же функции? Вот где непаханое поле для историка и обществоведа. Очевидно, что государство у нас функционирует как-то по-другому, чем на Западе. Скорее всего, наше население как бы больше вовлечено в процесс управления, хотя внешне это незаметно. Но по некоторым отрывочным сведениям можно сделать именно такой вывод. Так, среди крепостных крестьян административные обязанности выполняли десятские, пятидесятские и сотские, и в армии, как ни странно, на солдатском уровне тоже существовали свои структуры управления.

Во Франции, например, судейские и нотариусы составляли отдельные и политически очень сильные общественные прослойки. Парламент, с которым Людовик XIV собачился по поводу того, кто же является государством, именно из судейских состоял, а не из народных депутатов, как можно сейчас ошибочно подумать. А вот кто в России заключал сделки по домовладениям, например? Как описано у Лескова (не придумал же он это из головы), делалось все самостоятельно, лишь на «общественных началах» выборный вел «китрать» с регистрационными записями. И все! Специального нотариуса просто бы не прокормили.