Шалва Амонашвили - Созидая человека

В семейной атмосфере чтения, в обстановке крайней доброжелательности мы смогли воспитать в тебе потребность к чтению. А с помощью подбора книг развили в тебе вкус к художественной литературе и разносторонние познавательные интересы к научно-популярной литературе. На это потребовались годы.

Мы радовались, когда ты предпочитал воздержаться от игрушки ради покупки интересной книги; мы радуемся, видя, с каким вниманием ты рассматриваешь книги в книжных магазинах, как осторожно их выбираешь. Ты создал себе свою библиотеку и дорожишь ею.

Люди многому радуются, и многое их огорчает. Они радуются, видя сердечного Друга, радуются, достигнув успеха, радуются своим добрым делам. Они огорчаются своим неудачам, потере друга, болезни близкого.

Книгу же может радовать только одно: когда ее читают, и огорчать тоже только одно: когда ее никто не читает.

Книга безгранична рада, когда переходит из рук в руки. Она радуется доброму отзыву о ней, о ее авторе, спору о вопросах, поднятых ею. Значит, она приносит пользу людям, помогает им в жизни, в укреплении веры, личной позиции.

Безгранична скорбь книги, если ее забывают на полке; стоит она с неразрезанными еще страницами и напрасно ждет своего читателя, который раскроет ее, прочитает внимательно, извлечет из нее сокровища мудрости, знания, опыта поколений и присвоит их. Лежит такая забытая книга на полке и медленно умирает.

Книга приобретает жизнь, когда ее читают до поздней ночи, кладут под подушку, на письменный стол; радуется, когда кладут ее в карман, достают и раскрывают в любое свободное время, читают в метро, в трамвае. Она радуется тому что, сопровождая тебя, заполняет твою духовную жизнь.

Книга огорчается, когда рассматривают ее невнимательно, оценивают поверхностно, не вникают в суть, не следуют ее добрым советам. Огорчается и тогда, когда ты не хочешь вынести из ее содержания то, ради чего она появилась на свет.

Книга радуется, когда, работая над ней, делают на полях пометки, подчеркивают карандашом строки, ища в них подтверждения или развития той или иной мысли, идеи.

Книга с болью в сердце переживает за своего необразованного хозяина и гордится образованным и начитанным владельцем.

Книга предпочитает постареть и истрепаться в чтении, чем умереть нетронутой на красивой полке, прожив много лет в ожидании своего читателя.

Книги, как преданные гвардейцы, всегда готовы бороться за победу добрых идей, бороться против тьмы и невежества.

Но вести этих гвардейцев в бой должен человек, стремящийся овладеть вершинами наук и властвовать в «царстве мысли».

Ты раскрываешь свой первый учебник — «Дэда эна» («Родная речь»). Чего ты от него ждешь? Кого ты там будешь искать? Мало сказать — ты начинаешь новую жизнь.

С раскрытием своего первого учебника ты начнешь входить в безграничный мир знаний, мир чудес. Как хорошо жить на свете, когда есть что узнавать, к чему стремиться, что делать! Как хорошо жить, когда можешь радовать людей!

А ты знаешь, кто создал твою первую книгу? Да, конечно, же. О Якове Гогебашвили тебе мы многое рассказали, о нем говорили тебе и в детском саду. В Грузии его знают все. Это он, великий педагог, провел много бессонных ночей, чтобы сотворить для тебя чудо-учебник, который приобщит тебя к радости познания, зажжет в тебе любовь к родному языку и к учению.

«Дэда эна» выведет тебя на большую светлую дорогу. Ты проникнешь в глубины прошлого, познаешь сегодняшний день, шагнешь в наше прекрасное завтра.

Мы, взрослые, листая страницы «Дэда эна», всегда восхищаемся теми «тропинками», по которым великий педагог вот уже на протяжении века водит поколения юных в царстве мысли, восхищаемся тем богатством красок природы и человеческих отношений, которое ты будешь познавать.

По этим тропинкам ты пройдешь через леса, реки, поля и горы твоей родины. Ты увидишь, как трудятся люди, строя новые дома, мосты, заводы, фабрики, выращивая виноград, собирая чайный лист. И в тебе тоже зажжется искра желания стать рядом с твоими близкими и родными, с людьми труда, работать и учиться, помогать друг другу.

На этом пути ты повстречаешься с маленькой Нуцой, которая посадила своих кукол, как в школе, и учит их читать. Ты похвали ее, скажи ей доброе слово, она будет рада.

Ты увидишь Гиглу, которого солнце упрашивает бросить уроки и выйти поиграть во двор. Но он верен себе и отвергает приглашение. Значит, есть с кого брать пример!

С тобой повстречается Вано, который мучает пойманную птицу и даже хочет убить ее. Ты возмущайся, пожалуйста, его поступком, дай волю птичке.

Ты прочтешь о злом мальчишке, который обижает маленьких. Ты защити их от него.

Где-то в поле ты увидишь отару овец и услышишь голос маленького пастуха, который ради балагурства поднял тревогу, будто его окружили волки. А когда в действительности он оказался в беде и взывал о помощи, ему не поверили. Ты, конечно, осудишь и его поступок.

Усердно следи, сынок, за страницами «Дэда эна». Это мудрый учебник, потому что великий педагог его создавал «умом и сердцем своим…».

Так я размышлял тогда, десять лет тому назад, наблюдая, как ты впервые приступил к чтению рассказов и стихотворений в своем первом учебнике.

Тебе было трудно читать, ты читал по слогам, медленно, порой не понимая смысла прочитанного слова или предложения. Это пугало тебя, и ты бывал не прочь бросить чудеса интеллектуальных похождений и отдаться радостям игры. Но терпеливое требование взрослого довести дело до конца и помощь в понимании сути прочитанного, в конце концов сделали свое.

Ты нашел золотой ключик с таким же трудом, как Буратино, и вошел в мир удивительной действительности с таким же нетерпением и радостью, как Буратино.

Пока ты учился в начальных классах, занимаясь с тобой, мы больше заботились о твоем общем развитии. Ум, сердце, руки — в этом треугольнике, по нашему мнению, заключена суть общего развития, но, разумеется, этим не исчерпывались другие стороны целостности твоей личности, которые тоже находились в поле нашего воспитания.

Твои «почему» и «а что, если» удесятерились после первых же школьных уроков. Мы старались удовлетворить твою любознательность, которую надо было развить дальше. Но я, право, не могу утверждать, что все наши «потому что» действительно служили стимулом возникновения следующих серий «почему».

— Почему у человека одна голова? Что мне тебе ответить?

— А что, не хватает тебе одной головы? Хочешь иметь две-три головы?

Конечно, это не ответ. И ты продолжал:

— А почему бы и нет? Когда одна голова начнет читать, другая в это время может петь, третья решать задачи! Это было бы здорово!

— Но ведь эти разные головы на одном теле будут разными людьми? Одна — радуется, другая — плачет… Ты нарисуй, пожалуйста, мальчика с несколькими головами. И наверное, каждая голова захочет иметь свои собственные руки и ноги. Интересно, что получится, если одна голова прикажет ногам пойти в школу, другая захочет забраться на дерево, а третья будет спать в это время крепким сном!

Тебя веселит такая несуразица, и ты начинаешь сам воображать более конфликтную ситуацию:

— Они могут разорвать свое тело, если одна захочет побежать вправо, другая — влево, третья захочет прыгать, а четвертая не сдвинется с места!

— А ты знаешь, в мире пока не обнаружено ни одного человека, имеющего две или больше головы. Как ты думаешь, почему? — Твое «почему» теперь рикошетом я возвращаю тебе же, и ты объясняешь мне:

— Может быть, ученые еще найдут… Но нет, не будет такого существа, двухголового, зачем ему две головы?

На этом мы исчерпали вопрос, целесообразно ли иметь несколько голов. Ты еще раз вернулся к нему, чтобы окончательно уяснить его для себя: нарисовал забавное существо — на одном теле три головы мальчиков, шесть рук и шесть ног; руки и ноги дерутся между собой, одна голова выражает радость, другая заливается слезами, третья же показывает язык. Мы с тобой много смеялись над этой фантасмагорией…

— В школе одна девочка сказала, что существуют растения-хищники. Я ответил, что таких растений не может быть. Как может растение схватить кого-нибудь и съесть? — Ты доволен своей логикой и хочешь, чтобы я подтвердил твои доводы. — Ведь правда?

Но право, я не знаю, существуют ли в действительности такие растения. Не могу же я все знать!

— А может быть, и вправду существуют такие растения? Почему, по-твоему, они не могут существовать?

— Не могут, потому что у растений не бывает рук, чтобы что-либо схватить, и еще у них нет зубов, чтобы съесть схваченное. Не будет же растение гоняться за зайцем, чтобы схватить и съесть его?

— Ты так и доказывал своей подруге?

— Да, и она согласилась, сказала, что, наверное, ошиблась…

— Может быть, было бы лучше проверить все это? А вдруг она права?