Борис Покровский - Сотворение оперного спектакля

Вспомним теперь, как мы отнеслись — несколько выше — к тенденции иллюстрации действием музыки. Иллюстрации музыки действием подобна попыткам построить роскошный замок, не имея никаких строительных материалов. Это будет воздушный замок, замок мечты. Повторим, не боясь элементарности: музыка действует на чувство, действие на зрение, оперный образ — синтез того, что мы чувствуем и видим.

Но чтоб почувствовать жалость к человеку, совсем не обязательно увидеть его скорбный вид и слезы на глазах. Напротив, известно, что мы не любим жалеть человека, который сам себя чрезмерно жалеет, который афиширует свое горе, бесконечно жалуется. А вот человека, скрывающего от других свою печаль, мы будем искренне и охотнее жалеть.

Сочетание глубоко затаившегося чувства и внешней сдержанности или даже его маскировка вызывает сопереживания разной природы и границ. Это первое. Второе заключается в том, что играющий на сцене актер не в силах сознательно вызвать в себе чувство, точно соответствующее тому, что выражено в музыке. Это противоестественно. (Вообще чувство по заказу не появляется!) Музыка в первую очередь — искусство чувств, театр — искусство действия. Если актер на сцене будет выражать чувства под влиянием музыки, получится фальшь.

Даже если бы произошло чудо и какой-нибудь актер смог вызывать по своему заказу чувства, то они все равно были бы неточны по отношению к музыке, потому что в последней чувства зафиксированы, они, так сказать, стабильны, а у человека чувства каждый раз имеют разные нюансы.

А вот действовать по заказу может каждый человек. По законам К. С. Станиславского правильная логика действия может вызвать соответствующую логику чувств. Но это только для драматического актера. Если логикой действия оперному актеру и удалось бы вызвать чувство, то где гарантия, что оно будет соответствовать музыкальному? Говоря прямо, поиски чувств для оперного актера и вредны (вызывают фальшивый наигрыш) и бесполезны (цель недостижима). Говоря о вреде чувствования оперного артиста, отметим, однако, важное обстоятельство. Пение — главное средство выразительности оперного актера — требует непрерывною и напряженного контроля за вокальным аппаратом. Физически, например, невозможно плакать настоящими слезами и петь или петь и умирать от смеха.

А почему поиски чувств у актера оперы дело бесполезное? Потому что все равно, как уже было сказано, невозможно рассчитывать на полное совпадение сиюминутных чувств артиста (если они вдруг появятся) с теми, которые выражены музыкой.

В опере совершенно другие, по сравнению с драмой, закономерности творческих взаимоотношений автор — актер — зритель. Это очень важно знать.

Рассмотрим, хотя бы грубо, схему проявления оперного образа в спектакле. Драматург пишет музыкальную драму, то есть драму, которая выражается музыкой в соединении с определенным ходом сценических событий, словами, сюжетом, фабулой и т. д. Как драма, так и слово имеет огромное значение в рождении оперы. Разворачивая действие будущего спектакля музыкой, автор, как бы зашифровывает в партитуре логику чувств образа, то есть то, что в драматическом спектакле является конечной и далеко не всегда достижимой целью актера.

Чтобы понять разнообразную природу характеров, развитие которых движет драму и которые, в свою очередь, раскрываются в драме, театру (режиссеру с актером), надо разобраться и понять, какие события, дела, обстоятельства могли породить чувства, звучащие в музыке. Их, эти поступки и события, и показывать.

Изучение музыкально-драматургического содержания оперной партитуры подобно расследованию какого-нибудь запутанного, сложного уголовного дела. Задача — обнаруживать. Здесь играет роль и догадка и ее подтверждение или доказательство ее несостоятельности; здесь нельзя пройти мимо хоть одного маленького фактика, знака, любой мелочи; здесь очень важно сопоставление улик «за» и «против», проверка любого факта «от обратного». Здесь вредно и недопустимо пренебрежение объективностью. Это очень похоже на детектив, который захватывает нас процессом расследования, собиранием фактов, сопоставлением их. Для режиссера исследование партитуры с точки зрении действия — захватывающе интересное занятие, если, конечно, к этому делу есть вкус и призвание. Впрочем, это все приходит с опытом и практикой.

Я всегда думаю: зачем мне заниматься разгадыванием сложной шахматной комбинации, кроссворда или раскладывать пасьянс? Лучше проявить свое терпение и любопытство, копаясь в партитуре. Тут открывается масса непредвиденных обстоятельств. Именно с этого и начинаются режиссерские открытия — открытия тайн партитуры, о которых часто даже автор оперы не догадывается.

«Расследование» партитуры дает материал, по которому можно сочинять действие и все, что видно зрителю. Действующий персонаж, таким образом, сам собою «оснащается» чувствами, выраженными музыкой. Зритель видит поступки героев, но в это время он и слышит чувства его. Он слушает музыку и через нее заражается эмоциями, одновременно с этим он видит события, поступки людей, вызвавшие эти эмоции. Это процесс обратимый, ибо и чувства, в свою очередь, рождают поступки.

Кто же тот центр, который творчески объединяет действие и музыку и рождает полнокровный оперный образ? Это публика, которая творит (а не бесстрастно наблюдает!) во время спектакля. Она участвует в спектакле, одновременно слыша и видя, создает свой образ, свое впечатление, преобразуя музыку и действие, — музыка становится действенной, а действие музыкальным. Вот тут и возникает специфический оперный синтез.

Как вы думаете, когда рождается спектакль как художественное произведение и когда определяется, вместе с этим, его успех? При знакомстве с произведением? Определение замысла? В театральных репетициях? Нет! Новый спектакль со своим обаянием, характером, особенностями рождается только на публике, с участием публики. При каждой новой встрече старого спектакля с публикой каждый раз заново рождаются его образы. Образы, которые музыка наделяет эмоциональной заразительностью, действие — конкретными жизненными ассоциациями. Публика же своим творческим актом соучастия сплавляет музыку и действие в единый оперный музыкально-драматургический образ. Здесь принимает участие и сознание, и подсознание зрителя, и его способность чувствования. Много раз прошел спектакль «X», но каждый раз он другой, хоти и музыка, и актеры, и постановка все те же. Меняется публика, она-то в большей степени определяет и успех и качество каждого данного спектакля.

Соучастия зрителя не будет, если спектакль иллюстрирует музыку, потому что в этом случае публика лишена творческой функции синтезировать главные элементы оперного спектакля. Иллюстрация на сцене — это передразнивание чувств, которые есть в музыке. Что может более оставить зрителя равнодушным? Здесь процесс познания, сотворчества отсутствует. Остаются только наблюдения или, в лучшем случае, пассивное наслаждение музыкой.

Какая разница между драматическим актером и оперным? И тот и другой действуют на сцене, создают сценические образы, то есть свое поведение в спектакле подчиняют внутренним и внешним особенностям характера, который изображают. Они как бы присваивают себе индивидуальные и общественные черты персонажа и действуют от его имени. Более того, они должны продемонстрировать зрителю и красивые и уродливые физические особенности своего персонажа. Играть, как мы уже знаем, это — действовать. Прожить на сцене кусок жизни изображаемого лица — это значит действовать в тех обстоятельствах, которые окружают персонаж и воздействуют на него так, как если бы исполнитель роли был бы на самом деле тем, кого исполняет.

Это — общее. Различия заключаются в средствах, которыми сценический образ доводится до зрителя, и в самом материале, то есть в характере драматургии. Внешность, обаяние, владение элементами актерского мастерства остаются, но присоединяется певческий голос. Кажется, немного, а этот признак оперного артиста переворачивает искусство оперного театра на сто восемьдесят градусов по отношению к искусству драматического театра.

Известно, что все, что говорит драматический актер, оперный — поет. В этом есть и принципиальная разница, есть, так сказать, и «физическая», не менее влиятельная и важная, чем первая.

Принципиальная разница. Певческий голос — инструмент, воспроизводящий музыку. В этом смысле оперный актер — музыкант и его состояние в спектакле — музицирование. Вместе с тем он действует на сцене, действует вполне конкретно, зримо, «вещественно». Однако музыка определяет и обусловливает ритм, темп и метр его сценического существования.