Сборник - Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккерном

Командующий Отдельным гвардейским корпусом генерал-адъютант Бистром находит виновными: поручика барона де Геккерна в противозаконном вызове камер-юнкера Пушкина на дуэль, нанесении ему смертельной раны и, по собственному его признанию, в раздражении Пушкина щекотливыми для него записками к жене его, а подполковника Данзаса, во-первых, в непринятии надлежащих мер или к примирению враждующих, или к отвращению предположенной дуэли, тогда как, несмотря на краткое время от извещения его о дуэли до совершения оной, он мог бы исполнять последнее, к чему обязывал его и самый закон, тем более что секундант со стороны Геккерна отрицал уже возможность примирения враждующих; и, во-вторых, в противозаконном соглашении быть секундантом, за каковые преступления полагает: поручика Геккерна, лишив чинов и заслуженного им российского дворянского достоинства, определить на службу рядовым в войска Отдельного кавказского корпуса впредь до отличной выслуги; предварительно же отправления его на Кавказ выдержать в крепости, в каземате, шесть месяцев, так как относительно его нет в виду никаких заслуживающих снисхождение обстоятельств, ибо письмо камер-юнкера Пушкина к посланнику барону Геккерну с выражениями, весьма оскорбительными для чести обоих Геккернов, при строгом воспрещении дуэли не могло давать права на таковое противозаконное самоуправие; впрочем, всякое рассуждение о сем письме без объяснения Пушкина было бы одностороннее, и в особенности, если взять в соображение, что заключающаяся в том письме чрезвычайная дерзость не могла быть написана без чрезвычайной же причины, которая только слабо объясняется показанием подполковника Данзаса и сознанием самого поручика Геккерна, что выражения его в записках к жене Пушкина могли возродить в сем последнем щекотливость как мужа. Относительно же подполковника Данзаса, то он, генерал-адъютант Бистром, принимая во уважение немаловременную усердную его службу и отличную нравственность, о которой свидетельствуется в кондуитном его списке, равно бытность в походах и неоднократных сражениях, полученную при штурме крепости Браилова рану пулей в левое плечо навылет, с раздроблением кости и заслуженные им храбростью знаки отличия, осмеливается ходатайствовать монаршего милосердия с тем, дабы, вменив ему, Данзасу, в наказание бытность под судом, выдержать сверх того под арестом в крепости, на гауптвахте, четыре месяца и после того обратить по-прежнему на службу; а о поступке камер-юнкера Пушкина, за смертью его, оставить без дальнейшего заключения.

С сими мнениями генерал-адъютант Бистром, препровождая в Аудиториатский департамент Военно-судное дело о поручике де Геккерне и подполковнике Данзасе, в отношении своем присовокупил, что при ревизии этого дела в штабе Гвардейского корпуса замечены упущения:

1) что не спрошена по обстоятельствам, в деле значащимся, жена умершего камергера Пушкина;

2) не истребованы к делу записки к ней поручика барона Геккерна, которые, между прочим, были начальной причиной раздражения Пушкина;

3) не взято надлежащего засвидетельствования о причине смерти камергера Пушкина;

и 4) что не истребован был в суд особый переводчик для перевода писем и записок с французского языка, а сделаны те переводы самими членами суда с многими ошибками, почему, хотя бы и следовало возвратить означенное дело для изъясненных пополнений, но как главные преступления подсудимых достаточно объясняются, то, дабы не замедлять в дальнейшем его представления, он, генерал-адъютант Бистром, решился препроводить оное в таком виде, в каком есть.

ЗАКОНАМИ ПОВЕЛЕНО:

Воинского устава артикулами

139

Все вызовы, драки и поединки через сие наижесточайше запрещаются таким образом, чтоб никто, хотя б кто он ни был, высока или низкого чина, прирожденный здешний или иноземец, хоть другой кто, словами, делом, знаками или иным чем к тому побужден и раззадорен был, отнюдь не дерзал соперника своего вызывать, ниже на поединок с ним на пистолетах или на шпагах биться. Кто против сего учинит, оный всеконечно, как вызыватель, так кто и выйдет, имеет быть казнен, а именно повешен, хотя из них, кто будет ранен, или умерщвлен, или хотя оба не ранены, от того отойдут. И ежели случится, что оба или один из них в таком поединке останется, то их и по смерти за ноги повесить.

140

Ежели кто с кем поссорится и упросит секунданта (или посредственника), оного купно с секундантом, ежели

пойдут и захотят на поединке биться, таким же образом, как и в прежнем артикуле упомянуто, наказать надлежит.

Сверх того к делу сему относятся статьи Свода законов: 9-го тома – 168-я и 15-го тома 173-я, 174-я, 332-я, 334-я и с 349-й по 357-ю.

Приличных законов более нет.

Начальник отделения Шмаков

Помощник столоначальника Д. Иванов

Определение генерал-аудиториата, последовавшее 16-го марта 1837 года, по Военно-судному делу о поручике бароне де Геккерне и инженере-подполковнике Данзасе

На подлинном докладе собственной его императорского величества рукой написано:

«Быть по сему, но рядового Геккерна, как не русского подданного, выслать с жандармом за границу, отобрав офицерские патенты».

НИКОЛАЙ С.-Петербург 18-го марта 1837 г.

Верно: столоначальник Иванов

Доклад с извлечением по сему делу принял.

20-го марта 1837 г.

13-го класса Романов

Генерал-аудиториат по рассмотрении Военно-судного дела, доставленного от командующего Отдельным гвардейским корпусом г-на генерал-адъютанта Бистрома, произведенного по высочайшему повелению при лейб-гвардии Конном полку над поручиком Кавалергардского ее величества полка бароном де Геккерном и состоящим при с. – петербургской Инженерной команде по строительной морской части инженер-подполковником Данзасом, сужденными первый за дуэль с камер-юнкером двора его императорского величества Александром Пушкиным, а последний за нахождение при оной секундантом, находит следующее:

Предшествовавшие сей дуэли неудовольствия между камер-юнкером Пушкиным и поручиком бароном Егором Геккерном возникли с довольно давнего времени. Поводом к сему, как дело показывает, было легкомысленное поведение барона Егора Геккерна, который оскорблял жену Пушкина своими преследованиями, клонившимися к нарушению семейственного спокойствия и святости прав супружеских. В ноябре месяце прошлого 1836 года неудовольствия сии возросли до того, что Пушкин вызывал Геккерна на дуэль, однако ж после сам же уничтожил свой вызов, узнавши, как видно из письма его к чиновнику французского посольства виконту д’Аршиаку, что Геккерн решился жениться на свояченице его, фрейлине Гончаровой.

За всем тем и после женитьбы Геккерна на девице Гончаровой неудовольствия к нему Пушкина не только не погасли, но день ото дня усиливались еще более. Письмо Пушкина к отцу Егора Геккерна, министру нидерландского двора барону Геккерну и объяснения его с секундантами перед дуэлью обнаруживают, что Егор Геккерн и после свадьбы не переставал при всяком случае изъявлять жене Пушкина свою страсть и дерзким обращением с нею в обществах давать повод к усилению мнения, оскорблявшего честь как Пушкина, так и жены его; кроме того присылаемы были к Пушкину безымянные равно оскорбительные для чести их письма, в присылке коих Пушкин тоже подозревал Геккерна, чего, впрочем, по следствию и суду не открыто.

Напоследок, 26-го января сего года, Пушкин по получении безымянных писем послал к отцу подсудимого Геккерна, министру нидерландского двора, письмо, наполненное поносительными и обидными выражениями. В письме сем Пушкин, упоминая о неприличном поведении подсудимого Геккерна в отношении жены его, Пушкина, писал, что жена его, удивленная низостью Геккерна, не могла удержаться от смеху и что досада, которую она имела на эту сильную и высокую страсть, погасла в самом холодном презрении и заслуженном отвращении. Причем, коснувшись и самого министра Геккерна, укорял его, что он родительски сводничал своему сыну и руководил его поведением и, внушая ему все те жалкие выходки и глупости, которые он позволял себе писать, сам, подобно старой развратнице, сторожил жену его, Пушкина, на всех углах, чтобы говорить ей о любви к ней незаконнорожденного своего сына и даже тогда, когда он оставался дома больной венерической болезнью, говорил ей, что сын его умирает будто бы от любви к ней. В заключение Пушкин, изъявляя желание, чтобы Геккерны не имели никакого сношения с его семейством и прекратили предосудительные свои в отношении к нему поступки, назвал Егора Геккерна подлецом и негодяем.

Следствием сего письма был вызов на дуэль, предложенный Пушкину от Геккернов через находившегося при французском посольстве виконта д’Аршиака. По изъявленному Пушкиным на это согласию избраны секундантами: со стороны Егора Геккерна помянутый д’Аршиак, а со стороны Пушкина инженер-подполковник Данзас.