Оксана Лепешкина - Смертная казнь. Опыт комплексного исследования

Один из основоположников марксизма Ф. Энгельс по поводу соотношения кровной мести и смертной казни, например, писал, что «смертная казнь является только ее цивилизованной формой, которой присущи как положительные, так и отрицательные стороны цивилизации».151

Нормы – обычаи в первобытном обществе появляются, когда правило поведения ввиду его длительного применения становится привычкой. Обычаи освящаются первобытной мифологией, религией и приобретают обязательную силу.152 Обычай кровной мести имел место у всех народов. Данный обычай, как правовая форма реакции, представляет собой санкционированное родоплеменным союзом право мстить обидчику за причиненный вред, если таковой последовал от чужого, а не от сородича или соплеменника. Обязанность мстить вытекала из «кровных уз рода».153 Непререкаемость обычая поддерживалась также языческой религией первобытного человека, по суеверию которого «тень убитого до тех пор не может найти покоя, пока убийца не будет умерщвлен».154 Кровная месть считалась и моральным долгом, невыполнение которого влекло позор и признание недостойным предков. Кроме того, неотмстивший за своего сородича лишался права наследования имущества убитого.

Первоначально осуществление кровной мести ничем не ограничивалось и зависело от степени гнева обиженного и его сородичей. Кровная месть, в том числе путем убийства, следовала за любую по характеру обиду. Так, первыми посягательствами, как писал М. Д. Шаргородский, были лишение жизни, нанесение телесных повреждений, позже – похищение женщин, кровосмешение и нарушение границ племени.155 Вследствие неразвитости представлений об ответственности в зависимости от возраста, вменяемости и вины, кровная месть применялась к детям, невменяемым, за умышленно, неосторожно или случайно причиненный вред, подтверждением чему служит применение в этих случаях первыми цивилизациями смертной казни. Применение мести влекло за собой ответную реакцию членов оскорбленного таким образом рода, что приводило к взаимной вражде, прекращавшейся с уничтожением равного количества врагов с обеих сторон или одного из родов.

В период разложения первобытнообщинного строя и становления государственности сохраняющаяся у некоторых народов кровная месть санкционируется государственной властью, принимая тем самым юридический характер, а также подвергается ограничению. Как писал Л. С. Белогриц-Котляревский, объединение племен было бы невозможным без прекращения прежних междоусобных войн, поэтому потребовалось ограничить применение кровной мести только к обидчику.156 Существенно кровная месть была ограничена принципом талиона (jus talionis), т. е. равного возмездия. В соответствии с этим принципом, закрепленным в законе Моисея: «А если будет вред, то отдай душу за душу» (Исх. 21:23), мщение смертью следовало за причинение смерти. Соразмерение вреда на этом этапе развития общества сыграло положительную роль также и в том, что объектом мести мог быть только сам обидчик. Круг лиц, могущих мстить, суживался до ближайших родственников. Важную роль в ограничении кровной мести сыграли представления о вине.157 В связи с этим определялись убежища (города, храмы), в которых неумышленно причинивший смерть мог укрыться от мести. С развитием экономических отношений прежняя плата за жизнь одного жизнью другого становится невыгодной, и потерпевшей стороне поначалу предоставляется право получить выкуп (в натуральной форме, в денежном выражении).158 В случае неуплаты выкупа обидчик подлежал отмщению. Например, в Салической Правде (V в.) предусматривалось, что если виновный в убийстве не уплатит вергельд, то «должен уплатить виру своею жизнью» (§ 1 ст. LVIII).159 Государственная власть стремится запретить кровную месть и устанавливает за убийство штраф, а при его неуплате виновный подвергается смертной казни. Так, например, смертная казнь вводится за неуплату штрафа за убийство в Полном своде статутов Казимира Великого (XIV в.) (ст. LIII).160

Обычай кровной мести был известен в изустном «Законе русском», а впоследствии закреплен в мирных договорах и законодательстве Древней Руси. Впервые из дошедших до нас памятников древнерусского права кровная месть была закреплена в ст. 4 договора Руси с Византией 911 г., предусматривающей ответственность за убийство грека или русского: «Аще кто убьеть Хрестиана Русин или Христьян Русина, да умреть, идеже аще сотворить убииство. Аще ли убежит сотворивыи убииство, аще есть имовит, да часть его, сиречь, иже его будеть по закону, да возметь ближнии убьенаго, а и жена убившаго да имееть, толицем же, пребудеть по закону. Аще ли есть неимовит сотворивыи убои и убежав, да держиться тяжи, дондеже обрящеться, яко да умреть».161 В данной статье отмщение смертью за убийство ограничено во времени и в пространстве, так как разрешено только сразу же после убийства, на месте его совершения; круг мстителей составили родственники убитого; право мести в случае бегства состоятельного убийцы заменялось выкупом всем его имуществом; месть распространялась только на обидчика, поскольку имущество его жены изъятию в уплату выкупа не подлежало. В случае же бегства неимущего убийцы его надлежало преследовать и предать смерти по суду: «Да держиться тяжи» («пусть окажется под судом»).162

В другом договоре с Византией 945 г. досудебная месть уже упразднена. В ст. 13 (об убийстве) говорилось: «Аще убьеть Хрестьянин Русина или Русин Хрестьянина, да держим будеть створивыи убииство от ближних уьенаго, да убьють и. Аще ли ускочить створивыи убои и аще будеть имовит, да возьмуть именье его ближьнии убьенаго. Аще ли есть неимовит и ускочить же, да ищють его, дондеже обрящется; аще ли обрящется, да убьен будеть».163 В этой статье родственникам убитого предписывалось лишь задерживать убийцу, а казнь, в том числе при поимке бежавшего несостоятельного убийцы, назначалась судом. Однако предание смерти по приговору суда осуществляли еще сами родственники убитого.164

Положения о кровной мести были предусмотрены в первом кодифицированном законодательном памятнике – Русской Правде Краткой редакции 1016 г. В ст. 1 Правды Ярослава, устанавливавшей право мести за убийство, говорилось: «Убьеть мужь мужа, то мьстить брату брата, или сынови отца, любо отцю сына, или братучаду, любо сестрину сынови; аще не будеть кто мьстя, то 40 гривен за голову;

аще будеть русин, любо гридин, любо купчина, любо ябетник, любо мечник, аще изъгои будеть, любо словенин, то 40 гривен положити за нь».165 В ч. 1 статьи определялся круг родственников, имеющих право мстить: отец, сын, братья (в том числе двоюродные), племянники, а при отсутствии лиц, могущих мстить, за убийство устанавливалась 40-гривенная плата. По ч. 2 ст. 1 такая вира подлежала уплате за убийство как русина, кто бы он ни был: воин, купец, хозяйственный или судебный агент, так и изгоя или словенина-общинника. По вопросу о правовом основании кровной мести в этой статье историками права высказывались различные мнения. Так, С. В. Юшков указывал на послесудебный характер кровной мести, И. Ф. Эверс, напротив, – на досудебный ее характер.166 Большинство же исследователей считают, что кровная месть по Русской Правде имела переходный характер от непосредственной расправы к наказанию. Подтверждением существования послесудебной кровной мести во время действия Правды Ярослава может служить пример расправы Яна Вышатича с волхвами. Посланный князем для подавления восстания Ян Вышатич дает указание родственникам убитых отомстить волхвам, в чем усматривается выполнение им обязанностей княжеского суда.167 Тем не менее нельзя согласиться с мнением С. И. Викторского, называвшего такую послесудебную месть смертной казнью, уголовным наказанием, определяемым по суду и только «приводимым в исполнение не государственными органами, а частными лицами, которым передаются от государства обязанности и права палача».168

Запрет на отмщение смертью за убийство был установлен в Русской Правде Пространной редакции после смерти Ярослава его сыновьями, которые «отложиша убиение за голову» и заменили его выкупами: «…но кунами ся выкупати» (ст. 2).169 В соответствии со ст. 3 за убийство всякого «княжа мужа» предусматривалась двойная вира 80 гривен, а простолюдина – 40.

Таким образом, лишение жизни, составляющее содержание обычая кровной мести, в государственной организации общества приняло публично-правовую форму уголовного наказания в виде смертной казни.

Считается, что поставленные законодателем перед уголовным наказанием цели едины для всех видов наказаний.170 Однако смертная казнь по своей природе не соответствует цели исправления осужденного и тем самым имеет нравственно отрицательную оценку.171 Норма о смертной казни, как указывали ранее С. Г. Келина и В. Н. Кудрявцев, являет собой пример внутреннего противоречия уголовного права, которое законодатель попытался снять тем, что «вынес эту меру за пределы системы наказаний, предусмотренной ст. 21 Основ, и назвал эту меру “исключительной” и временной…».172 Применение смертной казни скорее служит идее возмездия, а не восстановлению социальной справедливости в гражданском обществе и правовом государстве. Приведение приговора к смертной казни в исполнение физически исключает возможность совершения осужденным новых преступлений, тем самым достигается цель специального предупреждения. Между тем данное положение разделяется не всеми учеными, считающими цель исправления как промежуточной, так и самостоятельной. По мнению С. Г. Келиной, «цель частного предупреждения – перевоспитание преступника с тем, чтобы он в дальнейшем не совершал новых преступлений, в случае применения этой меры… не ставится».173 И. И. Карпец, придавая цели исправления самостоятельное значение, считал, что «обращенное к конкретному преступнику такое наказание необратимо и поэтому никакого частнопредупредительного значения не имеет».174 По мнению А. В. Клигмана, смертная казнь вовсе не является наказанием, так как о принуждении «можно говорить лишь до того момента, пока существует объект принуждения. Казнь такой объект ликвидирует».175