А. Тер-Акопов - Мировые религии о преступлении и наказании

Несмотря на активное развитие государственности, законодательства и судебной системы, израильское общество продолжает оставаться очень традиционным, благодаря чему продолжает существовать прецедентное право (например, суд Соломона (3 Цар. 3:16–28)), и право, основанное на традиции (4 Цар. 17:41). Следует отметить, что эти правовые формы не отмирают и дальше, более того, в талмудическую эпоху прецедентное право становится доминирующим, поскольку основано на прецедентах, частных случаях, в которых каждый раз, по представлениям иудеев, проявляется воля Бога и каждый из которых священен. Традиционное же право сохраняется благодаря тому, что в рамках еврейской религии Бог, дающий закон, всегда осознавался как «Бог отцов», открывающийся в истории, а, следовательно, весь опыт предков, даже выходящий за рамки кодифицированного текста, в определенной мере священен.

Еще одним следствием традиционности еврейского общества была устная речь, превалировавшая в суде, как царском, так и местном. В Библии неоднократно подчеркивается важность устных свидетельств (Числ. 35:30; Втор. 17:6; 19:15) и клятв (Исх. 22:10–11; Числ. 5:21), и даже приговор выносился устно (1 Цар. 3:27). Не принято было записывать и разного рода договоры (3 Цар. 20:39–41), хотя в самом конце периода царств, в книге пророка Иеремии, появляются свидетельства о том, что постепенно начинает распространяться письменное общение, в том числе и в юридической сфере (Иер. 32:11).

5. Вавилонский плен и послепленный период (VI–IV вв. до н. э.). Период рассеяния, начавшийся для Северного Израильского царства с захвата Ассирией в 722 г. до н. э., а для Южного, Иудейского, – с захвата Вавилоном в 586 г. до н. э., ознаменовался несколькими важными событиями. Прежде всего – разрушением иерусалимского Храма, подтолкнувшим развитие так называемого внехрамового иудаизма, центром которого стали ученые, книжники, изучавшие закон, а не священники, отправлявшие культ. Зародившаяся в этот период система изучения и толкования закона оказалась настолько практичной и востребованной, что не только позволила законоучителям занять одно из ведущих мест в иудейском обществе, но и сохранить это положение на протяжении всех последующих эпох, вплоть до сего дня. Даже после 538 г. до н. э., когда Вавилон был захвачен Персией и евреям было позволено вернуться в Иудею и отстроить Храм, когда спустя несколько десятков лет священство обрело былую силу, когда у Израиля снова появились цари, иудаизм в значительной мере продолжал оставаться религией Закона, хранителями которого были именно мудрецы – раввины.

Не менее важным было и появление диаспоры в Вавилонии и Египте [60] . Именно из Египта до нас дошли документы, составленные солдатами еврейского гарнизона, служившего на острове Элефантина. Архив представляет собой собрание папирусов, датируемых V в. до н. э., около 60 из которых представляют собой юридические документы. Наличие в архиве других записей, охватывающих все аспекты жизни общества, позволило исследователям поместить описанную в них юридическую систему в контекст, отсутствующий в Библии [61] . В Вавилонии же, в условиях потерянного Храма, формируется Кодекс Святости (Лев. 16–26), в основе своей очень древний, но окончательно сложившийся только в процессе создания канона Священного Писания, в V в. до н. э. [62] .

Жизнь вдали от Иерусалима в иной культурной среде привела к некоторой ассимиляции еврейского населения. Судя по документам, как из Вавилонии, так и из Египта, значительная часть уведенных в плен иудеев стала органичной частью окружавшего их языческого мира. Так, в Вавилонии евреи занимали самые разные социальные ниши, вплоть до придворных должностей. Подобное положение дел не означало полного отказа от иудаизма, но очевидно свидетельствовало о размывании его границ. Влияние вавилонской и персидской культур затронуло еврейскую традицию на самых разных уровнях: от лингвистического (распространение квадратного, арамейского, письма и восприятие различных терминов, например персидского « дат » – «закон», «традиция», вавилонских названий месяцев) [63] до религиозного (развитие эсхатологии, ангелологии) [64] .

С другой стороны, жизнь в диаспоре стала стимулом для развития ярко выраженного национального самосознания, частным проявлением которого было стремление отделиться от окружавших народов, сохранив верность Завету и религии предков. В итоге диаспора на протяжении многих лет была хранительницей традиций, именно там стали появляться синагоги и дома учения, которые после возвращения части евреев в Иудею стали органичной составляющей иудаизма [65] . Именно эта среда породила книгу Есфири и книгу Даниила, именно из круга ревнителей вышли Ездра и Неемия, возглавившие возвращение иудеев и возрождение общины в Иерусалиме. Более того, благодаря влиянию «ревнителей», даже после того как евреям было разрешено вернуться и наиболее страстные сторонники идеи восстановления отбыли в Иудею, оставшиеся в Вавилонии евреи также признали Иерусалим своим культовым и законодательным центром.

Для евреев, кто предпочел возвратиться в Иудею, ключевыми событиями послепленного периода стали восстановление Храма (532–516 гг. до н. э.), знаменовавшее начало периода Второго Храма (Езд. 4–6), и реформы, проводившиеся Ездрой (ок. 459 г. до н. э.) и Неемией (ок. 445–432 гг. до н. э.) (Езд. 9—10, Неем. 7—10, 13).

Став сначала областью Вавилонии, а затем провинцией Персии, Иудея лишилась автономии, в том числе и судебно-законодательной. С одной стороны, евреи превратились в субъектов персидского права, поскольку были обязаны соблюдать общегосударственный закон, и именно персидский наместник назначал судей (Езд. 7:25–26). С другой – внутренняя жизнь общины регулировалась собственными законами, как традиционными (Неем. 8), так и новыми, продиктованными веяниями эпохи. Основной проблемой, с которой столкнулись возвратившиеся из вавилонского плена иудеи, стало влияние соседних народов и распространение в Иудее чужих культов. Против этого влияния в первую очередь и была направлена реформа Ездры – Неемии (например, постановление об изгнании иноземных жен и запрет на смешанные браки (Езд. 10), никогда не звучавший так категорично, как теперь).

Фактически в персидский период уже существовало три законодательных свода: Книга Завета (Исход), Второзаконие и Кодекс Святости (Левит), но следует понимать, что законы, записанные в них, вовсе не обязательно имели реальную юридическую силу и применялись на практике. Все эти тексты прежде всего отражали определенные богословские представления и представляли собой идеальный закон для идеального общества. В реальности же судьи исходили из незафиксированного традиционного права и просто здравого смысла. Подобное положение подтверждается, прежде всего, наличием расхождений в разных законодательных сводах, а также между законами, записанными в кодексах, и описаниями реальных исторических событий [66] . Примером подобного рода идеализации может служить предписание Левита (17:2–9), согласно которому иудеям было запрещено есть животных, заколотых вне Храма [67] , или закон о смертной казни за прелюбодеяние [68] .

Однако, несмотря на весь идеализм законодательной системы, отраженной в Пятикнижии, в послепленный период в сознании иудеев закрепляется представление, которое станет ключевым для всех последующих этапов развития законодательной системы: в ее основу кладется записанный закон, кодифицированный в Писании, признанном священным. Этот закон не может быть изменен, но может интерпретироваться и становиться основой для вывода новых законов мудрецами и законоучителями [69] . А эти выведенные законы оказываются своего рода адаптацией, ответом на меняющуюся реальность. Этот принцип, появление которого знаменовало завершение этапа библейского законодательства, сначала привел евреев к законодательному плюрализму, но позже стал основой талмудического права.

1. 2. Основные понятия библейского права

Одна из главных проблем, с которой сталкиваются библеисты-филологи, – отсутствие в Библии четких дефиниций, исчерпывающих сущность того или иного явления. В отличие от европейцев, воспитанных на греческой философии и риторике, иудеи на протяжении очень долгого времени мыслили не категориально, но скорее понятийно. Так, одно и то же слово могло обозначать и действие, и результат действия, и его участников, и определенные его этапы, равно как и абстрактные понятия, связанные с этим действием. Одним из наиболее ярких примеров можно назвать понятие « олам », означающее в зависимости от контекста пространственную бесконечность, временную бесконечность, мир, в котором мы живем, Вселенную. В значительной степени это связано с архаичностью мышления [70] и с древностью еврейского языка, в основе которого лежит система трехбуквенных корней. Значение каждого корня может быть очень разным в зависимости от огласовок, добавляемых к этому корню. Даже после столкновения с греческим миром, когда язык иудаизма обогатился значительным числом терминов, разработанных греческими философами [71] , понятия, рожденные внутри Библейской традиции, избежали переосмысления и корректировки.