Александр Свободин - ПРОИСХОЖДЕНИЕ ВОСТОЧНОГО СЛАВЯНСТВА (История и современное состояние вопроса -1948г.)

Рассмотрев роль венедов, мы наметили второе, западное и северо-западное ядро восточнославянского этногенеза. Но в формировании восточного славянства приняла участие еще северо-восточная группа племен, так называемых «Дьявольских городищ», распространенная в районе междуречья Оки и Волги. В период формирования непосредственно восточного славянства население этого района отнюдь не было безнадежно отсталым, живущим «звериным образом», как принято было смотреть на него в дореволюционной науке. Конечно, население Окско-Волжского бассейна в эпоху позднего неолита отставало от трипольцев, оно также как и венеды отставали в своем развитии от сколотско-паралатского центра, но это не исключает их роли в восточнославянском этногенезе. Уже во втором тысячелетии до н. э. здесь распространяется скотоводство, медь и бронза.[60]

Здесь возникла своеобразная, относительно высокая, «фатьяновская» культура, которую археологи пытались отнести к германской, хотя памятники ее становятся беднее по мере удаления с востока на запад, а не наоборот. Фатьяновская культура принадлежит к эпохе выделения из массы охотников и рыболовов скотоводческих племен, т. е. эпоха «первого крупного разделения труда». Культура Дьяковых городищ, которую датируют от середины первого тысячелетия до н. э. до середины первого тысячелетия н. э., есть культура уже земледельческо-скотоводческих племен, взаимодействующих со скифским (сколотским) югом. Племена Дьяковых городищ — наследники древней фатьяновской культуры, т. е. автохтонное население этого района. Племена Окско-Волжского бассейна первых веков н. э. — это третье большое ядро восточно — славянского этногенеза.

Мы рассмотрели лишь основные этнические группы, принявшие главное участие в этногенезе восточного славянства. Но в течение этого длительного процесса в него включались еще десятки племен, входивших в различные этнические группы. Роль их часто была очень велика, но и они оставили свой след. Это относится к кельтам, лугиям, фракийцам, иллирийцам, к угро-финским и долитовским племенам. Детальное выяснение той роли, которую сыграло в становлении восточного славянства каждое из них, представляет собой одну из основных задач нашей этногенетики.

Складыванию субстрата восточного славянства способствовали значительные передвижения военно-племенных объединений через интересующую нас территорию. Они начались еще в III–II тысячелетии до н. э. Движение бастарнов[61] с верховьев Одера и Вислы на Черноморском побережье, нанесшее сильный удар скифскому господству, затем приход во II веке до н. э. сарматов, вызвавших новую переформировку военно-племенных объединений — все это содействовало сближению венедского и скифского — ядра. Археологически это выражалось в распространении на север культуры «полей погребальных урн». П. Н. Третьяков устанавливает, что на севере захоронения приобретают миниатюрный характер. Они похожи на могильники двигающегося населения. «Культура полей…» появляется в Поднестровье в последние века до нашей эры. Само название показывает, что отличительным признаком является способ захоронений. Ей сопутствует и свой тип керамических изделий. Археологи установили в «культуре полей» значительные следы местных традиций, как в керамике, так и в самих захоронениях. (Сочетание как трупосожжений, трупоположений, переживание курганной насыпи). В своем развитии «культура полей» ведет к антам. Ее появление как раз и является признаком слагающегося нового этнического качества, т. е. превращения дославянского населения в собственно славянство. В этом определении «культуры полей» может возникнуть одно кажущееся препятствие. По археологическим данным историческая славянская культура с городищами, курганами и трупосожжениями примитивнее «полей». Уже в V веке н. э. «поля» погребений прекращаются. Исчезают предметы знаменитой выемчатой эмали, резко падает гончарное производство, нет более притока римских монет и т. п. Это может служить препятствием для признания «полей» культурой образующегося славянства. Это было бы невозможно с точки зрения прямолинейного эволюционизма, поэтому многие археологи не считают культуру «полей» славянской, но корней ее найти не могут. Дело здесь вовсе не в пришествии какого-то нового этнического элемента и не в передвижении отсталых северных «праславян» на юг, а как правильно указывает М. И. Артамонов и П. Н. Третьяков, в тех новых условиях раннего средневековья, которые вызвали общий упадок (общую варваризацию) европейской культуры в эпоху падения Рима и гуннского нашествия.[62] И действительно, стоит мало-мальски внимательно вглядеться в состояние культуры германцев, франков, особенно народов подвергшихся гунскому нашествию, чтобы заметить это явление.

Таким образом, в начале нашей эры в результате тесного сближения южных и северных предков славян имело место образование раннеславянской народности, первоначально сильно дифференцированной, но с ходом истории все более и более консолидирующейся и расширявшей территорию своего распространения.[63]

Это был уже сложившийся дославянский этнический субстрат, предпоследний этап в этногенезе восточного славянства.

В длительном процессе взаимодействия, скрещивания, аккультурации всех этнических групп, принявших участие в формировании восточного славянства на основе развития приднепровского автохтонного ядра, уже к началу нашей эры выработалась известная этническая общность, которую мы называем этническим субстратом позднейшего восточного славянства. Но для того, чтобы из этого субстрата сложилось собственно славянство, необходима была значительно большая интенсивность этногенетического процесса. А ускорение этого процесса могло произойти на новом этапе развития производительных сил. Вообще, образование новых больших и более устойчивых этнических групп может происходить только на основе нового качественного скачка в развитии производительных сил. Именно такой период наступает в эпоху начавшегося разложения родовой патриархальной общины и расцвета военной демократии, в эпоху железного меча, плуга и топора. В этот период война превращается из эпизодического явления в постоянный промысел. Передвижение значительных племенных объединений заметно усиливаются, консолидация этнических массивов. Увеличивается, но вместе с тем становится заметнее и ощутимее процесс этнической дифференциации. Это и есть начало так называемого «великого переселения народов», которое стало возможным благодаря «второму крупному разделению труда», т. е. решительному преобладанию в хозяйственном балансе варварских племен продуктов земледелия и выделению ремесла по периодизации Моргана-Энгельса — это «высшая ступень варварства».[64] Для тех территорий, на которых сложилось восточное славянство, этот период наступил в III–IV–V веках н. э. Поэтому этническое оформление собственно восточного славянства падает на эти века.

В I–II веках н. э. передвижение военно-племенных объединений через исторические территории восточного славянства значительно усилилось. Продвижение венедских племен на юг, сколотско-паралатских племен на север, что подтверждается антропологическими данными — сходством новгородских славян южным среднеднепровским типом, а также появлением в это де время на севере укрепленных поселений, — все это еще больше втягивало в восточнославянский этногенез население Окско-Волжского бассейна. Это было время, предшествующее эпохе, великому переселения народов. События II–III веков еще более ускорили процесс консолидации восточнославянского субстрата. Это, прежде всего, относится к готам, которые двинулись с берегов Вислы на юг в Причерноморье в конце II или начале III века н. э. Готская проблема как указывал Н. Я. Марр, имеет чрезвычайную важность для этногенеза восточного славянства.

В дореволюционной и европейской науке не вызывающей сомнение аксиомой было господство в Восточной Европе в III и IV веках огромной и сильной «готской державы», образованной германскими готскими племенами, переселившимся с берегов Вислы. При этом особенно в трудах немецких историков, готы выступали по отношению к местному населению Приднепровья и Причерноморья в той же роли, в какой выступали варяги IX века по отношению к восточным славянам в сочинениях норманистов. Считалось, что готы — носители более высокой культуры (именно германской) подвергли аккультурации местное население, и потому уже собственно славяне обязаны своей культурой огромному «готскому наследству», элементы которого старательно выискивались и «объяснялись» историками. Основным источником готской истории является «История готов» Иордана, основная тенденция которого — прославление готского могущества. Сочинения Иордана — ценнейший источник, но требующий сугубо критического подхода из-за массы легендарного и тенденциозного содержащегося в нем.