Сергей Зенкин - Работы о теории. Статьи

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

См., например: Джонатан Каллер, Теория литературы: Краткое введение, М., Астрель: АСТ, 2006 [1997]; Jonathan Culler, The Literary in Theory, Stanford UP, 2007.

Эта особая функция современной «теории» – критика культуры, демистификация стереотипов «здравого смысла» – рассматривается в книге: Антуан Компаньон, Демон теории: Литература и здравый смысл, М., изд-во им. Сабашниковых, 2001 [1998]. См. ниже статью «Неугомонный оппонент».

О значении этого понятия и, в частности, о его отличии от «русской идеи» см. в моем предисловии к книге: Русская теория: 1920–1930-е годы: Материалы 10-х Лотмановских чтений, М., РГГУ, 2004, с. 7–10.

В сборник вошли лишь очень немногие из моих рецензий. В частности, в нем совсем нет научных обзоров из цикла «Заметки о теории», которые я уже более десяти лет регулярно публикую в «Новом литературном обозрении».

Данные размышления о гуманитарных науках (понятие более близкое английскому humanities, чем французскому sciences humaines) носят не абстрактно-теоретический, а скорее историко-идейный характер. Вместо того чтобы ставить проблему в общем виде, я попытаюсь систематизировать то, что о ней говорили другие, – отдавая себе отчет, что не все, что можно было бы о ней сказать, было сказано и что, разумеется, я знаю и помню не все сказанное.

Эмиль Дюркгейм, О разделении общественного труда. Метод социологии, М., Наука, 1991, с. 394. Перевод А.Б. Гофмана.

См.: Михаил Ямпольский, «Филология – наука непонимания», в кн.: Михаил Ямпольский, «Сквозь тусклое стекло»: 20 глав о неопределенности, М., Новое литературное обозрение, 2010, с. 207–223.

М.М. Бахтин, Собр. соч. в 6 тт., т. 5, М., Русские словари, 1997, с. 7. См. там же, с. 389–390 комментарий Л.А. Гоготишвили о философских прецедентах бахтинской оппозиции «личность/вещь» (у В. Дильтея, С.Л. Франка, А.А. Мейера). В качестве запоздалого отзвука той же дискуссии можно назвать дебаты «филологов» и «философов» в России середины 1990-х годов, в ходе которых «филологи», несмотря на свою принадлежность к образцово гуманитарной науке, стояли на защите вещественных, позитивно проверяемых фактов, тогда как «философы» отстаивали интерпретативную деятельность вчитывания в текст. См.: «Философия филологии (Материалы круглого стола)», Новое литературное обозрение, № 17, 1996.

Jules Monnerot, Les faits sociaux ne sont pas des choses, P., Gallimard, 1946.

Georges Bataille, Œuvres complètes, t. XII, P., Gallimard, 1988, p. 49.

Ibid., t. XI, p. 65.

Я не вникаю здесь в сложную, не до конца систематизированную мысль Батая и вообще не пытаюсь строить какую-либо классификацию ученых и мыслителей по их отношению к разным моделям познания. Существенны абстрактные возможности развития понятия вещи в эпистемологии, а не то, кто и как ими реально пользовался.

Эмиль Бенвенист, Общая лингвистика, М., Прогресс, 1974, с. 87. Перевод Ю.Н. Караулова.

Там же, с. 88.

Б.М. Эйхенбаум, О литературе, М., Советский писатель, 1987, с. 143.

Jean-Claude Milner, Le périple structuraliste, P., Seuil, 2002, p. 195. См. также: Жан-Клод Мильнер, «Философский шаг Ролана Барта» [2003], в кн.: Республика словесности: Франция в мировой интеллектуальной культуре, М., Новое литературное обозрение, 2005, с. 58–100.

Артур О. Лавджой, Великая цепь бытия, М., Дом интеллектуальной книги, 2001 [1936], с. 10. Перевод В. Софронова-Антомони.

Ханс Ульрих Гумбрехт, Производство присутствия: Чего не может передать значение, М., Новое литературное обозрение, 2006 [2004].

См. об этом в заключительной главе моей книги: С. Зенкин, Небожественное сакральное: Теория и художественная практика, М., РГГУ, 2012.

Это важнейшая особенность философского творчества Рикёра, как отмечали в предисловии к вышедшему под их редакцией сборнику статей Кристиан Делакруа, Франсуа Досс и Патрик Гарсиа: «Одна из оригинальных особенностей его творческого пути в том, что он все время вел диалог философии с ее иным, а именно с гуманитарными науками» (Paul Ricœur et les sciences humaines, P., La Découverte, 2007, p. 7).

Слово «гипотеза» принадлежит самому Рикёру (Paul Ricœur, Du texte à l’action. Essais d’herméneutique II, P., Seuil, 1986, p. 183). Дальнейшие ссылки на это издание будут даваться непосредственно в тексте статьи, обычно с простым указанием страницы.

В позднейшей статье «Объяснять и понимать» (1977) он следующим образом резюмирует этот тезис: «Можно вкратце сказать, что, с одной стороны, понятие текста служит хорошей парадигмой для человеческого действия, а с другой стороны, действие является точным референтом целого разряда текстов» (с. 175).

Несколькими страницами ниже, «отмежевываясь от всякой идеологии абсолютного текста», Рикёр все-таки признает, что «лишь немногие особо утонченные тексты отвечают этому идеалу текста без референции» (с. 188). Он явно имеет в виду структуралистскую теорию замкнутого текста и творческие эксперименты, пытавшиеся реализовать ее на практике.

Может показаться, что в своей трактовке отношений между текстом и «миром» Рикёр непоследователен. Так, в статье «Что такое текст?» (1970) он утверждает, что в письменном тексте «приостановление референции отложено, текст как бы “висит в воздухе”, вне и без мира; благодаря этой отмене соотношения с миром каждый текст волен вступать в отношения с любыми другими текстами, замещающими собой реальные обстоятельства, на которые указывает устная речь» (с. 141). На самом деле слово «мир» употребляется здесь в другом смысле: если в приведенной ранее цитате Рикёр понимал его как внутренний, имманентный тексту «предлагаемый мир», то теперь перед нами внешний мир, который следует «заключать в скобки» в гуссерлевском значении слова.

Дэвид Клемм примерно в том же смысле различает два значения рикёровского понятия «мир текста»: фикциональное значение («совокупность референций, открываемых благодаря способности фикциональной речи навеивать образы, формируемые как отклик на содержание текста») и онтологическое значение («[мир] не формируется воображением, а артикулируется как труд описания, осуществляемый рефлексивным субъектом») (David E. Klemm, The Hermeneutical Theory of Paul Ricœur. A Constructive Analysis, London and Toronto, Associated University Presses, 1983, p. 86, 87.)

Стоит также отметить, что рикёровская метафора «текста, висящего в воздухе» может иметь своим источником знаменитое письмо Гюстава Флобера (Луизе Коле, 16.1.1852), признававшегося в своем желании создать «книгу ни о чем, книгу без внешней привязи, которая держалась бы сама по себе, внутренней силой стиля, как земля держится в воздухе без всякой опоры» (Гюстав Флобер, О литературе, искусстве, писательском труде: Письма, статьи, т. 1, М., Художественная литература, 1984, с. 161. Перевод Е. Лысенко).

Это понятие (action sensée) Рикёр заимствует у Макса Вебера, писавшего о sinnhaft orientiertes Verhalten, «смыслоориентированном поведении» (с. 203).

«Точно так же как письменная фиксация делается возможной благодаря диалектике намеренной экстериоризации, имманентной самому акту речи, сходная диалектика в процессе трансакции позволяет значению отделиться от события действия» (с. 191). «Таким образом, фиксируя действие [на письме], становится возможным как бы извлечь его из события, в котором оно реализовалось…» – комментирует Жоан Мишель (Johann Michel, Paul Ricœur. Une philosophie de l’agir humain, P., Éditions du Cerf, 2006, p. 233).

Рикёр дал подробное изложение этой философии (представленной такими именами, как Элизабет Энском, Артур Данто, Чарльз Тэйлор, Ричард Тэйлор, Энтони Кенни и другие) в большой статье, включенной в коллективный труд: La sémantique de l’action, recueil préparé sous la direction de Dorian Tiffeneau, P., Éditions du CNRS, 1977, p. 1–137.

Другим приложением той же самой традиции является англосаксонская теория метафоры, представленная, например, книгой Джорджа Лакоффа и Марка Джонсона «Метафоры, которыми мы живем» (1980): ее авторы попытались показать, как человеческое поведение определяется не логическими рассуждениями, а семантическими отклонениями, сравнимыми с теми, что имеют место в фигуральной речи. Рикёр и сам внес свой вклад в эту теорию книгой «Живая метафора» (1975).