Николай Дановский - Вводное слово в искусство перевода

Он читал, но не прочёл. Li estis leganta, sed ne tralegis.

Несколько раз брал в библиотеке эту книгу, но не прочёл. Kelkfoje prenis en biblioteko la libron, sed ne tralegis ĝin.

Брал (многократно) эту книгу, но не прочёл её. Prenadis en biblioteko la libron, sed ne tralegis ĝin.

Брал книгу, когда погас свет. Li estis prenanta la libron, kiam estingiĝis la lumo.

Взял какую-то бумагу из ящика стола. Prenis iun papereton el tirkesto de la tablo.

Условное (сослагательное) наклонение в эсперанто, как и в русском, одинаково относится ко всем трем временам. Сложные формы условного (сослагательного) наклонения, будучи связаны с временами, уже дают дополнительную характеристику условия. Но эту же функцию выполняют и наречия времени при простых формах этого наклонения. Форма на «us inta» (а также «us» с наречием времени) характеризует условие, которое уже никак изменить нельзя (т.е. совершенно нереальное условие). «Если бы я вчера знал» — «Se mi scius hieraŭ» в случае простой формы и «Se mi estus sciinta». Остальные формы дают реальные условия, в которых действие может (или могло бы) произойти в настоящее время или в будущем.

Очень часто для придания особой выразительности и живости устной речи пользуются настоящим временем в прошедшем или в будущем. Это своеобразный вид передачи несовершенного вида. Естественно, переводчик должен воспроизвести эту форму точно так же, как она выглядит в оригинале. Примеры:

Иду я вчера по улице, а навстречу мне — лось. Mi iras hieraŭ sur la strato, kaj renkonten iras alko.

Завтра я встаю рано, в шесть часов, и тотчас в лес за грибами. Morgaŭ mi leviĝas frue, je la sesa horo, kaj tuje ek arbaren kolekti fungojn.

Это очень оригинальная форма, в которой глагол как бы только прочерчивает действие вне связи со временем. А время сообщается наречием. Здесь происходит явление аналогичное применению условного наклонения. Действие оказывается вневременным. А уточнение времени берет на себя наречие.

Построение фразы, помимо чисто нормативного строя групп, о котором говорилось в главе 3, диктуется также стилистическими влияниями. Это влияние оказывается на целую цепочку фраз, что в конце концов приходит в каждую отдельную фразу. Здесь возникают задачи построения фразы таким образом, чтобы не было неоправданных повторений слов в близко расположенных фразах и группах, чтобы предложения выстраивались с определенной симметрией и уравновешенностью. И наоборот, чтобы обязательно были повторы там, где это требует стиль. Подбор лексики, порядок слов, различные сдвиги, инверсии, двойное отрицание, анафопа, эпифора и др. составляют содержание этого раздела, трактовку которого покажем главным образом на примерах.

Начнем с порядка слов. Уже там было указано, что порядок слов имеет свои закономерности. Что нельзя строить фразу или более крупный отрезок текста по способу «Вали кулем — потом разберем» («Ĵetu senregule ope, bule — poste ordigu skrupule»). Порядок слов в одном предложении и в группе предложений дает возможность решать ряд стилистических задач. Помимо указанных в главе 3 эмфазы и групп с локтевыми связями, здесь возникают еще задачи, которые носят название «анафоры» и «эпифоры» в связи с повторением некоторой части предложения.

Всякое смещение, вносимое в традиционный порядок слов, сообщает фразе необычность (эксцентричность). Простейшая форма инверсии — перемена местами подлежащего и сказуемого. Пример: «Я не понимаю, что вы имеете в виду — Не понимаю я, что имеете вы в виду. Mi ne komprenas, kion vi havas antaŭvide — Ne komprenas mi, kion vi havas antaŭvide.»

Точно такое же смещение может потребоваться при перемене местами дополнения (подлежащего) и определения: «Что и говорить, наружность обманчивая. Memkompreneblas, trompa eksteraĵo; memkompreneblas, eksteraĵo trompa». Другой пример. «Перед ним встал непреодолимой преградой высокий утес. Antaŭ li ekstaris kiel nevenkebla baro la alta roko; antaŭ li ekstaris kiel baro nevenkebla la roko alta». Третий пример. «Они выступают против нейтронной бомбы и крылатых ракет. Ili elpaŝas kontraŭ neŭtrona bombo kaj flugilaj raketoj; ili elpaŝas kontraŭ bombo neŭtrona kaj raketoj flugilaj».

Двойное отрицание в стилистическом плане несколько отличается от лексического. В стилистическом двойном отрицании фигурируют два «ne». И эта форма выражает несколько ослабленный положительный смысл. Пример. «Не могу не выразить своего порицания. Mi ne povas ne esprimi mian malaprobon». Фактически эта форма означает: «мне хотелось бы выразить свое порицание».

При расмотрении эмоциональной речи приходится знакомиться с рядом общепринятых художественных приемов и оборотов. Одним из них является чрезвычайно широко применяемая форма — анафора. Заключается она в повторе некоторой группы или отдельного слова, стоящих в начале предложения. В задачу переводчика всегда входит необходимость сохранить анафору, и значит, он должен предварительно хорошо продумать, как приноровить повторяющуюся группу так, чтобы она в каждом повторе выглядела органичным компонентом, а не чужеродным телом. Очень часто повторяющаяся группа несет на себе еще дополнительную нагрузку, когда в первом случае повтор представляет собой первичный показ («экспозицию»), затем этот повтор начинает фразу-наложение, при которой уже появляется какая-то новая грань этого повтора («суперпозиция»), и наконец в последующем повторе или последующих повторах появляется совершенно неожиданный поворот смысла, создающий обобщение или противопоставление или вообще вводит совершенно новую «свежую» идею («позицию» автора).

Рассмотрим несколько примеров перевода анафоры.

Мы победили, потому что любили нашу прекрасную Родину, нашу столицу Москву.

Мы победили, потому что в борьбе за эту прекрасную жизнь мы презирали смерть.

Ni venkis, ĉar ni amis nian belegan patrolandon, nian ĉefurbon Moskvo.

Ni venkis, ĉar en la batalo pro tiu belega vivo ni malestimis morton.

Свобода ясен, общителен, дружелюбен. Крепко сбитый мужчина с прямой спиной, военной выправкой, с открытым взглядом серо-голубых глаз и чеканно-строгим профилем. Искренность его несомненна. Во всем, что он говорит, участвует сердце. Он весь в замыслах.

Андерс весь в умыслах.

Свобода с его сдержанными манерами и строгим, замкнутым лицом римского военачальника, какими они изображались в скульптурных портретах, на самом деле глубоко демократичен, естествен, прост.

Андерс с его наигранным солдатским простодушием, с обликом рубаки-генерала, будто бы побывавшего во всех боях и войнах, на самом деле замкнут, двоедушен и хитроумен, впрочем не настолько, чтобы не быть изобличенным.

Svoboda estas serena, komunikiĝema, amikama. Firme kunmuldita viro kun rekta dorso, milita trejniteco, kun malfermita rigardo de grize-bluaj okuloj kaj stampite rigora profilo. Lia sincero estas senduba. En ĉio, kion li diras, partoprenas koro. Li estas tuta en iniciatoj.

Anders estas tuta en intencoj malicataj.

Svoboda kun liaj rezervemaj manieroj kaj rigora ŝlosita vizaĝo de Romia militestro, kiel ili bildiĝis en skulpturaj portretoj, reale estas profunde demokratieca, naturam simpla.

Anders kun lia ludata soldateska simplanimo, kun aspekto de hakulo-generalo, kvazaŭ partopreninta ĉiujn batalojn kaj militojn, reale estas ŝlosita, hipokrita kaj ruzosaĝa, cetere ne tiom, ke oni ne povu senmaskigi lin.

Но обратимся к нашим дням:

— История — это болтовня! — отрезал автомобильный король США Генри Форд.

— История — это совокупность труднопостижимых факторов. Только изредка удается снять с них плотное покрывало, — болезненно качает головой западногерманский ученый Карл Босль.

— История для большинства из нас — это вопрос хлеба с маслом, — откровенничает американский историк Конрад Рид.

— История США пригодна лишь в том случае, если она написана со здоровых консервативных позиций, — признается консервативный профессор Самуэль Моррисон.

Sed ni turnu nin al niaj tagoj:

— Historio — tio estas babilado! — bruske rediris, kiel tranĉis, la Usona aŭtomobila reĝo Henri Ford.

— Historio — tio estas kuneco de malfacile koncepteblaj faktoroj. Nur rare-rare oni prosperis tiri el ili densan kovrotukon, — senespere svingas la kapon FRG-sciencisto Karl Bosl.

— Historio por plimulto el ni estas problemo de pano kun butero, — sinceras Usona historiisto Konrad Rid.

— Historio de Usono taŭgas sole en okazo, se ĝi estas kompilita de sanaj konservativaj pozicioj, — konfesas konservativa profesoro Samuel Morrison.

Изучить классиков — это значит подняться на ту высоту понимания поэзии, на которой они стояли. Это значит — усвоить тот богатый и разнообразный поэтический опыт, который накоплен ими. Это значит проникнуть в тайну их мастерства, т.е. понять, какой совокупностью средств и приемов достигли они столи высокого качества своей поэзии.

Profunde studi klasikulojn — tio signifas supreniri la alton de poezi-kompreno, sur kiu ili staris. Tio signifas majstri la riĉan kaj varian poezian sperton, kiu estas akumulita de ili. Tio signifas penetri en la kripton de ilia majstreco, t.e. kompreni per kiu kunigo kaj kombino de rimedoj kaj metodoj atingis ili tiom altan kvaliton de sia poezio.