Саша Кругосветов - Заметки в ЖЖ

Желтый цвет – привлекательный, вызывает симпатию и положительные эмоции: веселье, душевную лёгкость, приятное чувство благополучия, счастья, освобождения, независимости, молодости; провоцирует смелость в делах и поступках.

И. В. Гете оценивает желтый цвет весьма положительно: «В своей высшей чистоте желтый всегда обладает светлой природой и отличается ясностью, веселостью и мягкой прелестью. Он производит исключительно теплое и приятное впечатление. Если посмотреть на какую-нибудь местность сквозь желтое стекло, особенно в серые зимние дни, то… глаз обрадуется, сердце расширится, на душе станет веселее; кажется, что на нас веет теплом». Загрязненный и более темный желтый вызывает негативные эмоции: отвращение, брезгливость, отчуждение, неприятие. И. В. Гете пишет далее: «(Желтый) производит неприятное впечатление, если он загрязнен или…сдвинут в сторону холодных тонов. Так, цвет серы, отдающий зеленым, имеет что-то неприятное. Неприятное впечатление от желтого получается, если желтая краска сообщается нечистым и неблагородным поверхностям – обыкновенному сукну, войлоку и тому подобному… Незначительное и незаметное смещение превращает прекрасное впечатление огня и золота в гадливое, и цвет почета и благородства оборачивается в цвет позора, отвращения и неудовольствия».

Чистый (спектральный) зеленый, а также цвет листьев и травы действует на нервную систему положительно: успокаивает раздражение, снимает усталость, умиротворяет, бодрит, дает разрядку нервного напряжения. Иными словами, психологическое воздействие его обратно действию красного.

Спектральный синий вызывает ощущения покоя, неподвижности, глубины пространства; внушает серьезность, миролюбие, одухотворение, религиозные чувства. С синим связан флегматический темперамент. Это цвет идеала, духовной красоты. Длительное воздействие синего изолирует от реальности, погружает в некий иной мир, свободный от забот и суеты, от власти момента. Синий дает ощущение вечности.

Тонизирующий цвет, возбуждение от него несколько менее, чем от красного, но раздражающее действие чуть ли не больше, чем у красного. Психологи видят источник этого раздражения в неустойчивости оранжевого, в его колебаниях от красного к желтому и обратно.

Промежуточный между синим и зеленым. Богат разновидностями и оттенками – от светло-синего (называемого в просторечье голубым) до бирюзового (типа восточной бирюзы или египетской фритты). В наше время чаще всего встречаем в своем окружении типографский и компьютерный «cyan» – ядовито-голубую краску. Природные голубые, конечно, успокаивают, затормаживают очаги раздражения в коре головного мозга, но искусственный «cyan» даже в небольших дозах нервирует и утомляет. Он хорош только при подмешивании к нему желтого или красного, смягчающих его ядовитость.

Крайний цвет оптической области (спектра) – самый коротковолновой. Фиолетовый – это как бы угасший красный. Такой красный, на который набросили синий покров тьмы. «Главное его свойство – двойственность воздействия на психику: он и возбуждает, и угнетает, он соединяет эмоциональный эффект красного и синего цветов, одновременно притягивающий и отталкивающий, полный жизни и возбуждающий тоску и грусть», – писал С. Рубинштейн, советский психолог и философ. «Фиолетовый не столько оживляет, сколько вызывает беспокойство» (Гете).

Приведенные описания дают вариантные описания психологического воздействия цветов. Но, в целом, они не противоречат индийским канонам цветных раса.

Насколько я знаю, Сэлинджер не высказывался о символах, закодированных в его книгах. Он вообще почти не высказывался публично о себе, о своих взглядах на жизнь и на литературу.

Писатель-классик, писатель-загадка, на пике карьеры объявивший об уходе из литературы и поселившийся вдали от мирских соблазнов в глухой американской провинции. Его книги, включая культовый роман «Над пропастью во ржи» (Ловец во ржи), стали переломной вехой в истории мировой литературы и сделались настольными для многих поколений бунтарей: от битников и хиппи до представителей современных радикальных молодёжных движений.

Ушел из жизни в 2010 и оставил множество загадок. Многие пытались разгадать темные места в его книгах, приоткрыть занавес его личной жизни. Вышло несколько его биографий. И. Галинская еще в 1985 написала книгу «Тайнопись Сэлинджера». В интернете можно найти несколько очень интересных лекций Андрея Аствацатурова: «Загадка Сэлинджера», «Сэлинджер и Апдайк – искушение богооставленностью», «Джером Д. Селинджер. „Девять рассказов. Поэтика“». Пытался промоделировать жизнь Сэлинджера и современный французский прозаик и критик Ф. Бегбедер в своей книге «Уна & Сэлинджер».

Высказывались мысли о том, что Сэлинджер использовал индийскую эстетику и концепцию «цветных раса» в своих рассказах. Так ли это на самом деле? Очень даже возможно. Совпадений много. Сэлинджер интересовался дзэн. В его рассказах можно найти размышления персонажей о дзэн-буддизме. Много сюжетных совпадений, связанных с традициями индуизма. Насколько он сам серьезно относился к этому? В какой степени это было его иронией? Какой выход он нашел для себя лично в нашем жестоком и бессмысленном мире? Все это остается загадкой для нас. Которая, возможно, никогда не найдет своего разрешения.

Но то, что книга «Девять рассказов» написана под влиянием «Натьяшастры» и «Света дхвани», это, видимо, верно. Девять рассказов – девять раса. И порядок их расположения в книге совпадает с порядком перечисления раса. Литературные приемы, используемые в этих рассказах, а также символика цветов, используемых в разных раса, все это неоднократно напоминает нам о родственных связях «Девяти рассказов» с индийской эстетикой.

Теперь коснемся десятой раса – поэтического настроения родственной нежности, близости, для которого цветного эквивалента, мне кажется, нигде не обозначено. Сэлинджер придавал, видимо, особое значение этим чувствам и переживаниям. Именно десятой раса он посвятил несколько своих книг, посвященных семье Глассов: «Выше стропила, плотники», «Френни», «Зуи», «Симор. Знакомство», «Хэпворт 16, 1924». Сюжеты о семействе Глассов и сопровождающие их настроения родственной нежности мы найдем также в некоторых из «Девяти рассказов»: «Отличный день для банановой сельди», «Дядюшка Виггили в Коннектикуте», «В ялике», возможно – в «Посвящается Эсме, с любовью и сердоболием».

Мы с вами ограничимся девятью цветными раса.

«Девять рассказов» – девять жемчужин в творчестве Сэлинджера. Недаром их создателя авторитетные литературные критики называют рассказчиком от Бога. Его творчество – глубоко и значительно, речь – богата и блистательна, герои – искренни и незабываемы, стиль прозы – безупречен.

Сэлинджер завораживает нас, он умеет писать о каких-то будничных, вроде бы ничего не значащих делах так, что у нас сразу в голове возникает театральная мизансцена и вырисовывается характер.

«Телефон звонил, а она наносила маленькой кисточкой лак на ноготь мизинца, тщательно обводя лунку. Потом завинтила крышку на бутылочке с лаком и, встав, помахала в воздухе левой, еще не просохшей рукой. Другой, уже просохшей, она взяла переполненную пепельницу с диванчика и перешла с ней к ночному столику – телефон стоял там. Сев на край широкой, уже оправленной кровати, она после пятого или шестого сигнала подняла телефонную трубку.

– Алло, – сказала она, держа поодаль растопыренные пальчики левой руки и стараясь не касаться ими белого шелкового халатика, – на ней больше ничего, кроме туфель, не было – кольца лежали в ванной.

– Да, Нью-Йорк, миссис Гласс, – сказала телефонистка.

– Хорошо, спасибо, – сказала молодая женщина и поставила пепельницу на ночной столик».

Может быть, кто-то вспомнит описание Хемингуэя, как старик закидывал на пальцы и закреплял веревку в своем знаменитом «Старике и море». Та же магия, то же «делание» нечто из ничего.

Вряд ли я сумею рассказать вам, как это делал Сэлинджер. Я не знаю. А если бы и знал, не сумел бы. Это магия. Можно читать и перечитывать его рассказы и смаковать послевкусие. Разве этого мало?

А вот как он использовал некоторые рекомендации древних мыслителей и знатоков эстетики искусств, об этом можно поговорить. Надо только, чтобы вы неплохо знали эти рассказы. И, наверное, чтобы вы их любили. Потому что, если они вам не нравятся, если они не добрались до вашего ума и сердца, тогда зачем нам вообще об этом говорить?

Я буду перечислять рассказы и приводить примеры использования тех или иных литературных приемов, использованных для внушения нам соответствующего поэтического настроения. Этот анализ заимствован и цитируется в основном из публикаций И. Галинской.