С. Узин - Имя на карте

Без преувеличения можно сказать, что этот военный моряк оставил заметный след как в истории русского морского флота, так и в истории исследования и освоения Земли.

Хорошо было сказано о Головнине на собрании Российского Географического общества в 1883 году: "Замечательная личность Головнина еще не оценена у нас по достоинству. Между своими современниками Василий Михайлович выдавался глубокими теоретическими и практическими сведениями, обширным разносторонним образованием, светлым умом и широким, можно сказать, государственным взглядом. Ко всему этому надо добавить, что Головнин был закаленный, суровый и, если позволительно так выразиться, "лихой моряк".

Поистине, эти слова могли бы быть высечены в качестве надгробной эпитафии этому выдающемуся человеку.

А вечными памятниками Василию Михайловичу Головнину стали названные в его честь бухта в заливе Норт-Саунд у берегов Северо-Западной Америки и пролив между островами Райкоку и Матуа в Курильской гряде.

Ледяной барьер

Было раннее утро августовского дня 1836 года.

Узкие улочки Гёттингена казались совершенно пустынными. Лишь изредка на них появлялись молочницы, везущие на тележках бидоны с молоком, да зеленщики, разносящие по домам овощи и фрукты.

Вильгельм Вебер, профессор физики Гёттингенского университета, степенно шел по центральной улице городка, направляясь к его окраине. Он был настолько погружен в свои мысли, что не обращал никакого внимания ни на ласкающие лучи солнца, ни на ликующие краски неба и деревьев, ни на случайных прохожих, попадающихся ему на пути.

Он двигался машинально, и ноги сами вели его к дому коллеги и друга Карла Фридриха Гаусса, с которым они в последнее время увлекались очень любопытной проблемой - земным магнетизмом.

Дойдя до конца улицы, Вебер свернул вправо, затем через некоторое время влево и замедлил шаги перед двухэтажным уютным на вид домиком с палисадником, Он отворил калитку и поднялся на крыльцо, где молоденькая горничная, выбивавшая половики, приветствовала его книксеном.

- Что, доктор уже проснулся, Гертруда? - спросил Вебер, доставая из кармана жилета часы и щелкая крышкой.

- Герр доктор у себя в кабинете, герр профессор, - ответила, приседая, Гертруда, с почтением взирая на пришедшего.

- В таком случае я как раз вовремя, - заметил Вебер, облегченно вздыхая, и проследовал в дом, который был ему хорошо знаком.

- Вот и я, Карл! - объявил он, входя в кабинет.

Хозяин кабинета в это время находился на одной из верхних ступенек лестницы, просматривая какой-то фолиант, взятый с книжной полки. Услышав знакомый голос, он живо воскликнул:

- Вы как всегда пунктуальны, Вильгельм! По вам можно проверять часы. Минуточку терпения, я сейчас к вам спущусь, только дочитаю страницу. - Он быстро пробежал глазами несколько строчек, установил том на место и спустился с лестницы. Пожав на ходу руку Вебера, Гаусс увлек коллегу к письменному столу, заваленному книгами и листами рукописи.

- Сколько дней мы с вами не виделись? - спросил он, приглашая Вебера сесть и сам усаживаясь в кресло с высокой спинкой. - Неделю?

Вебер утвердительно кивнул головой.

- Так вот, Вильгельм, - не без гордости продолжал Гаусс, - кажется, я закончил. - Он хлопнул ладонью по рукописи. - Признаюсь, мне удалось преуспеть за эту неделю. Взгляните. - И он подвинул листы рукописи к Веберу.

Тот схватил пачку листов, исписанных мелким, но довольно разборчивым почерком, и углубился в чтение.

Гаусс молча наблюдал за ним, сидя в кресле и положив ногу на ногу. Он испытывал естественное чувство удовлетворения, закончив наконец работу, составлявшую смысл его существования вот уже несколько лет.

Перевернув последний лист рукописи, Вебер глубоко вздохнул, как бы переводя дух, и тихо произнес:

- Это колоссально, Карл! Вы понимаете, что это такое? - Он похлопал рукой по рукописи, - Это же стройная теория земного магнетизма, ни больше ни меньше! После вашей теоремы ( Карл Фридрих Гаусс (1777-1855) - знаменитый немецкий математик, которому принадлежат работы по теории чисел, теории двучленных уравнений, наименьших квадратов и др.) теперь еще и это!

- Не преувеличивайте моих заслуг, Вильгельм, - спокойно ответил Гаусс. - Я делаю только то, что не могу не делать. Это так естественно для каждого человека, не правда ли?

- Вы большой ребенок, Карл, хотя и дожили уже до седых волос, - снисходительно сказал Вебер. - Ваше имя известно всему миру, а вы не придаете этому никакого значения.

- Дорогой Вильгельм, - рассмеялся Гаусс, - для меня значение имеют только числа. В них я нахожу все - и прозу, и поэзию жизни!

- Как вы намерены поступить с рукописью? - поинтересовался Вебер.

- Я предложу ее в издательство почтеннейшего господина Кестера, который и прежде публиковал мои работы, - пожал плечами Гаусс. - Если он не выразит желания взять на себя расходы по изданию, придется издавать ее своим иждивением. Я прекрасно понимаю, что труд этот заинтересует очень немногих, и рассчитывать на шумный успех не приходится, - он иронически усмехнулся, - тем более с таким названием: "Общая теория земного магнетизма".

- Скажите, Карл, вы что-нибудь уже публиковали из этого труда? - спросил Вебер.

- Да, небольшую заметку в ученых записках университета о предположительном местонахождении магнитных полюсов Земли, - ответил Гаусс рассеянно, думая о чем-то другом. - Как вы думаете, Вильгельм, может пригодиться моя теория для чего-либо практического?

- Вас волнует земная слава? - изумленно воскликнул Вебер. - Вас, фанатика науки?!

- Не слава, Вильгельм, и не почести, - медленно улыбнулся Гаусс. - Меня интересует, принесу ли я людям практическую пользу.

- О, я совершенно убежден в этом, Карл! - безапелляционно заявил Вебер. - Как и в том, кстати, что созданный нашими совместными трудами электромагнитный телеграф найдет себе практическое применение! Подумайте только, Карл, и допустите, что ваш труд становится достоянием мыслящих и ищущих людей, на которых ваши размышления о земном магнетизме, о северном и южном магнитном полюсах, об их местонахождении производят неизгладимое впечатление! Что тогда? Очень просто. Эти ваши теоретические расчеты начинают материализоваться в деяниях мореплавателей, пускающихся на поиски этих полюсов!

- Ваш энтузиазм, Вильгельм, весьма заразителен, - улыбнулся Гаусс - Я невольно поддаюсь ему и начинаю верить, что сделал действительно нечто существенное.

Сэр Джемс Росс, уже снискавший себе известность плаваниями в арктических водах западного полушария вместе с известными полярными исследователями Вильямом Парри и своим дядей Джоном Россом, направлялся в Адмиралтейство, недоумевая, зачем он там понадобился. Приглашение явиться к одному из лордов Адмиралтейства принес накануне посыльный, разбитной малый лет семнадцати.

Была осень 1839 года. Лондон тонул в пелене тумана. В такую погоду куда более приятно было бы сидеть у пылающего камина и вести беседу с друзьями за бокалом грога, нежели находиться на улице.

- Сэр Джемс, - обратился к Россу принявший его лорд Адмиралтейства, седой, представительный мужчина с проницательными живыми глазами, - мы получили некоторое время назад письмо от барона фон Гумбольдта. Надеюсь, имя этого человека вам известно?

- Разумеется, милорд, - наклонил голову Росс, - кто не знает этого знаменитого путешественника и ученого, познакомившего мир с природой Южной Америки…

- Вот, вот, - перебил его несколько нетерпеливо старый моряк. - Господин фон Гумбольдт в письме своем призывает английское Адмиралтейство снарядить экспедицию в южные антарктические моря, и как вы думаете - для чего?

- Право, затрудняюсь ответить на ваш вопрос, милорд, - пожал плечами Росс.

- Достопочтенный ученый муж предлагает произвести в этих морях обширную серию наблюдений, особенно в высоких широтах, дабы установить по возможности местонахождение южного магнитного полюса, подтвердив или опровергнув тем самым предположения известного его соотечественника математика Гаусса, разработавшего теорию земного магнетизма и рассчитавшего теоретически координаты этого полюса, равно как и северного. - Лорд Адмиралтейства потеребил длинными пальцами бакенбарды и вопросительно посмотрел на собеседника: - Вы что-нибудь слышали о господине Гауссе, сэр Джемс?

- Да, милорд, кое-какие слухи доходили до моих ушей, - ответил Росс. - Но, прошу прощения, какое отношение это может иметь ко мне?

- Самое прямое, сэр, самое прямое, - усмехнулся лорд Адмиралтейства. - Дело в том, сэр, что мы сочли возможным пойти навстречу пожеланиям господина фон Гумбольдта. Тем более что оно в полной мере соответствует интересам английской короны в тех районах земного шара, о которых идет речь в письме этого незаурядного человека.