Савелий Сендерович - Морфология загадки

Большой неисследованной областью является сравнительное изучение традиций загадки в разных культурах. Накопившийся материал из всех частей света огромен. Будущее сравнительное изучение загадки либо углубит проделанную на этих страницах работу, либо сузит значимость ее результатов. Как бы там ни было, но сравнительная работа не может обойтись без учета и пересмотра выдвинутых на этих страницах функционально-морфологических представлений.

Поэтическая природа народной загадки должна быть рассмотрена и в широком культурном плане. Двойственность смыслов загадки, как в целом, так и на уровне отдельных мотивов имеет аналоги в священной поэзии древней Индии. Ведические гимны имеют двойное значение: священное и обыденное. Ригведа говорит о священных именах, которые являются тайной. Поэт Ригведы владеет тайными словами. Начало 61-го гимна 8-й мандалы в Ригведе называет свою речь двойной. «Парафразы, или кеннинги, являются, в самом деле, главными инструментами тайного священного языка» (Гинцер и Гинцер 2000: 159; см. также всю ч. 2, где эта мысль нюансирована и сопровождается обзором литературы). Тут уместно предостережение: вписать народную загадку в эту традицию слишком легко, чтобы этот взгляд можно было принять без сомнений. Рассмотрение народной загадки в этом ряду представляет скорее проблему, чем объяснение.[44]

Проделанный анализ загадки позволяет бросить свежий взгляд на заглохшие проблемы психоанализа с точки зрения морфологии феноменов в его поле. Полезным должно быть рассмотрение типологического различия тропов и фигур в психоанализе, поэтике и риторике.

Наконец, не исключена возможность увидеть в загадке архетип, или даже зерно, всякого развитого художественного текста. Если морфология сказки по Проппу проливает свет на повествовательные жанры вплоть до современного романа, то не меньшего можно ожидать от морфологии загадки по отношению к художественной литературе как искусству фигуративной организации смысла. Центральное для этой морфологии понятие фигуры сокрытия позволяет по-новому взглянуть на то, что иногда упоминается как художественная глубина.

Я надеюсь, что читатель, проделавший путь по страницам этой небольшой книги, мог заметить, что моя манера изложения не опирается на железобетонный теоретический фундамент и не претендует на бесспорную истинность. Эта работа стремится предоставить тому, кто готов совместно проделать путь, возможность увидеть народную загадку освобожденной от накопившихся предрассудков и рассмотреть каждый шаг, к этому видению ведущий. Вместо пропускания эмпирического материала через мясорубку Авторитетной Теории, здесь рассмотрен большой корпус исследований, посвященных загадке, чтобы она была увидена глазами тех, кто в нее вникал, так, чтобы их ви́дение можно было оценить и выстроить перспективу, в которой наши знания не замыкались бы в мнимой самодостаточности, а можно было бы продолжить исследовательский путь.

Под именем генетического кода предлагается определение народной загадки, не поддающееся какой-либо компактной формулировке:

(a) Народная загадка из устной традиции выделяется среди форм энигматики тем, что предлагаемое ею метафорическое описание скрывает два логически разнородных компонента – действительно существующее в сочетании с совершенно невозможным (принцип Аристотеля), то есть в самом сердце ее содержится смысловое зияние. Таким образом, то, что представляется метафорой загадки, – не вполне метафора. (С. 39)

(b) Формально народная загадка представляет собой бином, состоящий из фигурального описания некоторого предмета и простой и краткой разгадки. Форма эта обманчива, так как описание – не вполне описание: оно столько же затемняет предмет, сколько описывает его. Вывести разгадку из описания как правило едва ли возможно, потому что отношение описания к его разгадке не один-к-одному; каждое описание по крайней мере потенциально допускает ряд разгадок. Так что и разгадка – не вполне разгадка. Между двумя членами биномиальной формы загадки пролегает смысловое зияние. Народная загадка существует на краю рациональности. (С. 39)

(c) Народная загадка в естественных условиях загадывания-разгадывания не предназначена для разгадывания посредством индивидуальной остроты ума; разгадка представляет собой общинную собственность ; обе стороны, участвующие в ритуале, загадывающая и разгадывающая, либо владеют и вопросом и ответом, либо находятся в процессе передачи этого знания от одной стороны другой. (С. 43)

(d) Некоторые народные загадки являются в большей мере загадками, чем другие. Жанр народной загадки определяется не каждым своим образцом, а своим образцовым видом. Область народной загадки морфологически не гомогенна: она состоит из множества форм, среди которых только образцовая загадка вполне отвечает потенциальной полноте условий жанра. Только образцовая загадка представляет жанр, остальные формы входят в него на правах родства с образцовым видом. (С. 53)

(e) Инконгруэнтность, внутренняя конфликтность загадочного описания заключается в том, что в нем соединены фигуративное и буквальное описание загаданного предмета, причем неприметный, бесшовный способ соединения сбивает с толку. (Принцип Тэйлора.) (С. 66)

(f) Подлинная загадка, структурно наиболее сложная форма среди сохранившихся народных загадок, должна быть признана родоначальницей дошедших до нас форм, тогда как остальные формы должны считаться более поздними пришельцами и продуктами ее упрощения. (С. 79)

(g) Всю область народной загадки пронизывает компактная система морфологического родства, уподобляющая данный жанр биологическому роду, в котором виды указывают на общее происхождение и морфологическую сопоставимость. (С. 94)

(h) Инструментальные, метафорические предметы загадочного описания образуют некоторую особенную область, пронизанную ограниченными структурно-смысловыми закономерностями, что отличает ее от открытой области предметов разгадки. (С. 94)

(i) Загадочное описание имеет особый смысл существования, не сводимый к его направленности на разгадку. Загадочные описания пользуются в качестве своего инструментария ограниченным кругом смысловых предпочтений, которые включены в компактную систему морфологического родства, пронизывающую всю область загадки. (C. 98)

(k) Народная загадка классического, то есть древнего полнозначного, типа направлена на две различные цели: очевидную и неочевидную, манифестируемую и латентную, произносимую и молчаливую, просто иносказательную и табуированную. (C. 108)

(l) Ряд зияний, конституирующих загадку [тезисы (a) и (b)], дополняется зиянием между манифестируемой и латентной целями при том, что обе они представляют направленности одного и того же текста. Тогда как манифестируемая цель (разгадка) берется из открытого и неограниченного смыслового универса и допускает варианты, то есть представляет собой переменную по отношению к загадочному описанию, латентная цель относится к привилегированной стабильной, узкой, закрытой смысловой области. (C. 108)

(m) Манифестируемая цель, или регистрируемая разгадка, будучи ответом на иносказание загадочного описания, служит иносказанием по отношению к предмету латентной цели того же описания, или эвфемистическим замещением этого табуированного предмета, которое позволяет последнему оставаться неназванным. (C. 109)

(n) Функциональный строй загадки классического типа представляет собой своего рода фигуру сокрытия, или троп, одновременно служащий делу выражения и сокрытия, выражения посредством сокрытия и сокрытия посредством выражения. (C. 109)

(o) Сексуальная тематика не просто присуща народной загадке, а дает основание самому жанру, поскольку является причиной запрета называния. Без окольного выражения она не имела бы никакой реальности. Самый жанр загадки объясняется как необходимая форма представительства сексуальной темы в культуре. (С. 121)

(p) Эвфемистическая манера речи, соблюдение табу являются культурным условием воспитания и проверки умственной половой зрелости. (C. 125)

(q) Социальная функция загадки – служить культивированию и проверке умственной половой зрелости на пути к браку дает единственное объяснение взаимной необходимости таких ее фундаментальных свойств, как избыток сигнификации, морфология в качестве фигуры сокрытия и связанность выразительных средств единой компактной смысловой областью. (C. 1256)