Леонид Карасев - Флейта Гамлета: Очерк онтологической поэтики

В этом пункте своей «нумерологии» Замятин, возможно неосознанно, пародирует христианское отношение к смеху. В «Мы» есть любопытный пассаж, где идеология нумеров сопоставляется с идеологией христианского коллектива. Смиренное «мы» и гордое безбожное «я». Нумера улыбаются, бунтовщики смеются. Как известно, христианство порицало смех, но не имело ничего против улыбки радости, в которой выражается любовь человека к Богу. В «Мы» происходит своеобразная подмена оценок: улыбающиеся нумера мало похожи на настоящих христиан, в то время как смех Строителя или его возлюбленной, несмотря на ее инфернальное имя, не несет в себе ничего дъявольского.

Можно по-разному интерпретировать этот ход замятинской мысли, однако общей схемы, которую я пытался здесь представить, финальная улыбка людей-нумеров не нарушает. Такая улыбка есть извращение не только обыденной психологии, но и психологии религиозной. Она антигуманна и бесстыдна и в этом смысле заменяет собой и смех, и стыд. Попутно замечу, что в «Заратустре» Ницше идет речь о смене опознавательных знаков человека: он должен изжить, уничтожить свой стыд и поставить на его место смех. Однако если Сверх-человек – это человек лишившийся стыда, то о каком нравственном прогрессе здесь вообще можно говорить? Если грядущий Сверх-человевек, как пишет Ницше, будет смотреть на нас, нынешних людей, так же, как мы сегодня смотрим на обезьян (то есть на наше природное прошлое), то это будет означать, что человечество в своем развитии не только не продвинулось ни на шаг, но, напротив, отступило назад.

Исходный смысл романа «Мы» может быть представлен следующим образом: смех и стыд – сущностные черты человека. Без смеха и стыда человек перестает быть человеком. Перестав смеяться и стыдиться, человек теряет свою свободу, и прежде всего, свободу мыслить. Высшая форма мыслительной свободы – фантазия, без которой человек превращается в существо, лишенное онтологической перспективы. Смех и стыд, таким образом, выступают как гаранты, как внешние знаки глубинной человеческой сущности, нарушение которой неминуемым образом сказывается и на самих этих знаках. Их отсутствие означает, что человек перестал быть человеком, превратился из мыслящего и чувствующего существа в абстрактный «нумер». Само собой, предлагаемая формулировка не подменяет ни «идеи» романа (опасность тоталитаризма), ни его сюжета (любовная история плюс приключения), ни жанра (фантастическая антиутопия). Однако названный исходный смысл оказывается той нечитаемой или неочевидной структурой, тем импульсом, который проходит от первой страницы до последней, организуя и поддерживая повествование изнутри. Диалог смеха и стыда оказывается «вторым» или «невидимым сюжетом», который разворачивается и живет рядом с сюжетом очевидным, «официальным». Это тот символический импульс, который дает роману «Мы» возможность сбыться именно в том виде, в каком он и сбылся.

Москва – Женева

In his new book author continues to use an ontological poetics as his method of reading of well-known texts of European literature.

Now he offers to read Shakespeare, Goethe, A. A. Milne, J. M. Barrie and others from this point of view. An ontological schemata helps to uncover the internal sctructure of texts by the way of analyzing the «strongest episodes» (well-known ones) of them and revealing of «non-obviously sense structures» which lie in the basis of their construction.

Ontological poetics shifts an accent both from culture to nature and symbol to substance. As a result a new interpretation of well-known texts seems to be revealed.

Карасев Л. В. Вещество литературы. М., 2001.

Мерло-Понти М. Око и дух. М., 1992.

Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм «за» и «против» М., 1975. С. 193—230.

Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифо-поэтического. М., 1995. С. 7—111.

Гинзбург К. Приметы: уликовая парадигма и ее корни // НЛО. 1994. № 8. С. 32—61.

Вежбицка А. Семантические прмитивы. Введение // Семиотика. М., 1983. С. 245—246.

Голосовкер Я. Э. Логика мифа. М., 1987. С. 217.

Карасев Л. В. Заметка о Чичикове // Путь. 1995. № 8. С. 319—327.

Карасев Л. В. Мифология смеха // Вопросы философии. 1991. № 7. См. также: Карасев Л. В. Философия смеха. М., 1996.

Карасев Л. В. Онтологический взгляд на русскую литературу. М., 2005. С. 63—66.

Карасев Л. В. Онтологический взгляд на русскую литературу. С. 63—66.

Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса. М., 1972.

BarthesR. Roland Barthes par Roland Barthes. P., 1975. P. 72.

Примечательно то, как проявляет себя этот принцип в рекламных заголовках, которые нередко и не имеют под собой никакого текста: здесь принцип симметрии переходит уже на само название, деля его с большей или меньшей точностью пополам. Идеальными для рекламы являются такие названия, в которых одна половина слова повторяет другую или же является ее зеркальным отражением.

В этом отношении «нарушения» сюжета в современной литературе, обусловленные темами перверсии, садизма или эротической агрессии, могут быть поняты как нарушения в «правильном» использовании тела: слом нормы на уровне телесности ведет к слому и в конструкции сюжета.

См. первую главу настоящей книги.

Подробнее об этом См: Пискунова С. И. Мотивы и образы летних праздников в «Дон Кихоте» Сервантеса // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1999. № 2. С. 23—35.

Онианс Р. На коленях богов. М., 1999. С. 35.

Делез Ж. Логика смысла. М.1995. С. 223—233.

См. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999.

См. Карасев Л. В. Текст и энергия // Arbor Mundi. Мировое Древо. 1998. № 6.

Перевод Т. Щепкиной-Куперник.

Здесь и далее дается перевод М. Лозинского; там, где это требуется, дается калька или привлекается первоисточник, цитируемый по двуязычному изданию: Шекспир В. Трагедия о Гамлете принце Датском. Л.,1937.

Могильщики в «Гамлете» представлены как шуты или клоуны (clowns).

См.: Calderwood J. L. Shakespeare and Denial of Death. Amherst., 1987

Хотя нимфы живут в разных местах, «главными» считаются нимфы водные – океаниды, нереиды, наяды.

Тема слуха оборачивается ядом, влитым в ухо короля, обманутым «ухом Дании», убийством Полония, «шумом жизни». Зрение – раскладывается на сцену явления Призрака, «Мышеловку», разглядывание черепа и пр. Обе темы соединяются в формуле «Быть или не быть», которая отсылает нас не только к антитезе зрения и слуха, но и к проблеме истины и лжи, смерти и жизни.

Например, как полагает Довер Вилсон, Гамлет пребывает в нерешительности, поскольку зажат, с одной стороны, необходимостью хранить династийную тайну гибели отца, а с другой, – сомнением относительно доброго или злого происхождения Призрака. См.: Wilson J. D. What Happens in «Hamlet». Cambridge., 1937

The New Grove Dictionary of Musical Instruments. London. 1984. Vol. 3. P. 206; кроме того, «recorder» – это еще и оглашение приказа или указа. См.: Onions Ch. A Shakespeare Glossary. Oxford., 1988. P. 223.

См. Карасев Л. В. Вещество литературы. М., 2001. С.

Подробнее об исходном смысле см.: Карасев Л. В. Чехов в футляре // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1999. № 1; а также главу «Онтология и поэтика» наст. изд.

См. главу «Флейта Гамлета» наст. изд.

Скрытые и явные противопоставления или соединения верха и низа идут тут сплошным потоком. Это видно из чередования знаков Макрокосма и земного духа (при чтении книг Нострадамуса) и в мечтах Фауста о горном гроте (грот, хотя и расположен на высоте, но хтоничен по своему смыслу). В этом же ключе может быть понята фаустова попытка самоубийства; она прерывается событием, имеющим выраженный «вертикальный» характер: поднеся бокал с ядом к губам, Фауст слышит пасхальный звон колоколов и пение ангелов, возвещающих Христово воскресенье, – сдвиг пространственный и бытийный, движение из гроба к Небу.

Эккерман И. П. Разговоры с Гете. М., 1986. С. 522—533.

Ср. с описанием надвигающегося ужаса в новелле «Тени». Над миром нависли черные крылья Чумы. «Мертвый груз давил на нас. Он опускался на наши тела, на убранство зала, на кубки, из которых мы пили…» Нечто похожее видим и в «Тишине», где сказано о переставшей двигаться луне и застывших на небе тучах.

Эти строки взяты из комедии Артура Мерфи «Все не правы».

Речь идет о первой книге А. Милна о Винни Пухе (Milne A. Winnie-the-Pooh).

Слово woozle сближается в своем звучании с wool (шерсть, пух, то есть что-то воздушное, легкое), а wizzle перекликается с whistle (свист) и whizz (звук, свист от рассекания воздуха.