Лев Успенский - Слово о словах

Хуже обстоит дело с другим слоем «языкового мусора», с так называемыми «варваризмами».

Еще в середине XVIII века поэт и драматург Александр Сумароков написал небольшую пьесу – «Пустая ссора». В ней действуют щеголи того времени и их подруги, модные дамы. Вот каким языком изъяснялись эти тогдашние «стиляги»:

Деламида. Вы так флатируетемне, что уже невозможно...

Дюлиш. Вы не поверите, что я вас адорирую.

Деламида. Я этого, сударь, не меретирую.

Дюлиш. Я думаю, что вы достаточно ремаркированыбыть могли, что я опрэвас в конфузии...

Деламида. Я этой пансэне имею, чтобы в ваших глазах эмабльимела...

Русская речь все время перебивается у них иноземными словами, странными гибридами французских корней, немецких суффиксов и русских окончаний: «флатировать» – льстить, «адорировать» – обожать, «пансэ» – мысль, и т. п. Это было как раз в то время, когда русское дворянство «баловалось» французским языком, предпочитая любое родное слово заменить чужестранным.

Сумароков резко возражал против этой порчи русского языка.

И в другом месте:

Так писал Сумароков в стихах, добавляя в прозе, что «слова немецкие и французские нам не надобны, кроме названия таких животных, плодов и прочего, каких Россия не имеет. Восприятие чужих слов, а особенно без необходимости, есть порча языка...»

Возразить на это нечего. Через семьдесят лет после Сумарокова Пушкин повторил его мысли:

Порок употребления ненужных иноземных слов – а это и есть «варваризмы» – не исчезал. Он только видоизменялся и принимал другие формы. В XX веке уже никто не «баловался» поминутно французской речью, но возникла мода поминутно употреблять всевозможные «ученые» термины, позаимствованные из чужих языков, причем нередко без достаточного понимания их значения и смысла. Дошло, как это ни странно, своеобразное языковое кокетство и до наших дней. При этом самой худшей формой его и сейчас является употребление иностранных слов, смысл которых неясен говорящему.

В двадцатых годах один завклубом хвастливо приглашал меня в свой клуб, уверяя, что, с тех пор как он начал там работать, клуб стал образцовым, «доведен, можно сказать, до высшего вакуума».

Слово «вакуум» по-латыни означает абсолютную пустоту. Я страшно удивился и не сразу сообразил, в чем дело: клуб был при большом заводе, изготовлявшем воздушные насосы. Инженеры нередко хвалили свою продукцию, замечая, что насосы эти «дают высший вакуум», а незадачливый зав решил, что слово «вакуум» равносильно слову «качество».

Как-то раз мне довелось подслушать разговор в вагоне дальнего поезда. Почтенная дама, желая обрисовать капризный характер своей взрослой дочери, заметила: «Она ничем не довольна, У нее, знаете, муж аллигатор с большим стажем, а она и то ворчит!»

Аллигатор, как известно, вид крокодила. Мы все ахнули, узнав о нашей современнице, которая, как сказочная красавица, была «батюшкой за морского змия выдана»; но скоро все выяснилось: наша собеседница спутала слова «аллигатор» и «ирригатор», то есть «инженер, заведующий ирригацией, орошением земель».

Вот против такого ненужного, бессмысленного и тем более неправильного употребления варваристических терминов возражают и возражали все мастера русской речи133. Особенно важно для нас то негодование, с которым говорил об этом В. И. Ленин.

«Русский язык мы портим. Иностранные слова употребляем без надобности... меня употребление иностранных слов без надобности озлобляет...» – писал он, особенно негодуя на неправильное, неточное употребление чужих слов вперемежку с русскими. Чистоте нашего языка великий учитель и вождь придавал большое значение.

Да и неудивительно: язык для него был орудием и оружием всемирной борьбы, основным средством связи с широчайшими массами народа, средством повышения культуры, средством познания мира. Так как же можно коверкать его, делать невнятным, невразумительным, малопригодным для его сложной и тонкой работы?

Каждый из нас, говорящих по-русски, должен на своем небольшом участке бороться против всех трех опасностей, ведущих к порче и ослаблению нашего великого и могучего русского языка.

Иван Сергеевич Тургенев не напрасно призывал относиться к языку с благоговением. Подумайте сами. Много столетий назад жили наши предки – сначала гордые и свободолюбивые анты, потом создавшие свое могучее государство русичи. И они на заре истории говорили уже по-русски, на том языке, которым пользуемся и мы с вами.

Русский народ шел своим великим историческим путем век за веком. Как ни менялось его лицо, лицо многомиллионного народа, он оставался самим собой и при Владимире Киевском, и при Иване IV, и во дни 1812 года, и в наши величайшие в истории годы. Что же скрепляло его единство? Что такое живет в этих долгих веках неистребимое, что заставляет нас чувствовать своим братом и соплеменником и сурового воина Святослава, и мудрого летописца Нестора, и славного флотоводца Ушакова?

Я думаю, мы не ошибемся, если ответим: русский язык! Он прожил долгие, очень долгие столетия. Он менялся из года в год, из века в век, и все же за тысячелетия остался тем же русским языком. Да, тем же самым! На этом языке – русском! – семьсот пятьдесят лет назад прозвучали величавые, дышащие прекрасной поэзией и глубоким патриотизмом слова Игоря-князя, призывавшего своих «кметей»-воинов к защите Родины:

«Братие и дружино! Луце же потяту быти, неже полонену быти!», то есть легче претерпеть смерть в бою за Русь, чем быть взятым в плен ее врагами.

Этот же язык гремит боевой трубой в знаменитом обращении Петра I в день Полтавской битвы: «А о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе...»

На этом языке клеймил ужасы крепостничества Радищев; учил «науке побеждать» гениальный Суворов; Пушкин и Лермонтов слагали свои изумительные строфы; декабристы обращались друг к другу с зашифрованными письмами о желанной свободе; писал пламенные статьи Виссарион Белинский; говорил о том, «что надо делать» передовым людям своего времени, мудрый Чернышевский...

Этот же – наш, современный и в то же время бесконечно древний по корню и происхождению своему – русский язык в его сегодняшних новых и совершенных формах воплотил в своих звуках величайшие идеи мира, которыми живет наша страна. На нем начертаны новые Программа и Устав и все глубокое учение Коммунистической партии Советского Союза. На нем прозвучали первые декреты Советской власти, были записаны титанические планы пятилеток. По-русски Ленин призывал народ Родины к Октябрю. По-русски и сегодня обращается к нам Центральный Комитет партии, направляя наши пути к светлой цели – коммунизму.

Ни на миг не прерывалась за тысячелетие волшебная нить языка, соединившая в одно целое предков и потомков, создавшая русское племя, русский народ и нацию. За это время русский язык стал одним из самых совершенных, отточенных, гибких и полновесных языков мира. Сыны России и иностранцы удивляются его простоте и мощи. Михаил Ломоносов находил в нем соединенные вместе «великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка».

Знаменитый французский писатель Мериме сто лет спустя слово в слово подтверждал этот отзыв русского: «французский язык, подкрепленный греческим и латинским, призвав на помощь все свои диалекты... и даже язык времен Рабле, – разве только он один мог бы дать представление об этой утонченности и об энергической силе... русского языка».

Великий Энгельс восклицал: «Какой красивый русский язык: все преимущества немецкого, без его ужасной грубости». Английский романист Герберт Уэллс полагал, что именно нашему языку суждено в будущем лечь в основу языка всечеловеческого.

Значение и вес нашего языка неизмеримо возросли за последние десятилетия, с тех пор как наша страна стала советской. Новый мир, родившийся в 1917 году, заговорил на нем через все рубежи и границы со всеми народами Земли, со всем человечеством.