Юрий Лотман - Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века)

157

Пунтируют — понтируют, трантелево — ставка, увеличенная в 30 раз.

Ср. романтический идеал женского характера в цитированном уже стихотворении Пушкина «Портрет»:

Четыре вистовых онера. Онеры— козырные старшие карты (от десятки до туза).

Пасовать (от фр. «пас») — пропускать ход.

Пуля за пулею — от слова «пулька», карточная игра, т. е. «игру за игрой». (Страхов Н. Переписка Моды, с. 27–28).

Гоголь Н. В. Полн. собр. соч., т. 12, с. 119.

В данном случае для нас неважно то обстоятельство, что в пьесе Гоголя «молодой человек» оказывается совсем не «легковерным», а также является участником шулерской шайки.

Включение в «благородное поведение» и с этой стороны роднит карты с дуэлью. Ср. о дуэли:

«Благородное расстояние» здесь — утвержденное правилами дуэли. В равной степени убийство на дуэли характеризуется как «честное».

«Порошковые» — фальшивые карты (от шестерки до десятки). Карты наклеиваются одна на другую, например, шестерка на семерку, фигура масти вырезается, насыпанный белый порошок делает это незаметным. Шулер в ходе игры вытряхивает порошок, превращая шестерку в семерку и т. д.

Цветаева М. Избр. произведения. М.; Л., 1965, с. 446.

Слово «убит» здесь двусмысленно. Пушкин сравнивает воображение с фараоном, в терминологии которого убитая карта — проигрыш.

Яглом А. М., Яглом И. М. Вероятность и информация. М., 1973, с. 21–22.

Вяземский П. Старая записная книжка, с. 85.

В ходе азартных игр требовалось порой большое количество колод. При игре в фараон банкомет и каждый из понтеров (а их могло быть более десятка) должен был иметь отдельную колоду. Кроме того, неудачливые игроки рвали и разбрасывали колоды, как это описано, например, в романе Д. Н. Бегичева «Семейство Холмских». Использованная («пропонтированная») колода тут же бросалась под стол. Эти разбросанные, часто в огромном количестве, под столами карты позже, как правило, собирались слугами и продавались мещанам для игры в дурака и подобные развлекательные игры. Часто в этой куче карт на полу валялись и упавшие деньги, как это, например, имело место во время крупных игр, которые азартно вел Н. Некрасов. Подымать эти деньги считалось неприличным, и они доставались потом лакеям вместе с картами. В шутливых легендах, окружавших дружбу Толстого и Фета, повторялся анекдот о том, как Фет во время карточной игры нагнулся, чтобы поднять с пола упавшую небольшую ассигнацию, а Толстой, запалив у свечи сотенную, посветил ему, чтобы облегчить поиски.

Практически для гадания использовались и игральные карты.

Там же, с. 86.

Сатирический вестник. М., 1795, ч. IV, с. 46–48, 51.

Voltaire, Épîtres, Satires… Londres, 1781, с. 113.

Державин Г. Р. Стихотворения. Л., 1957, с. 328.

Гоголь Н. В. Полн. собр. соч., т. 6, с. 16.

Бегичев Д. Семейство Холмских. Некоторые черты нравов и образа жизни, семейной и одинокой, русских дворян. М., 1841, с. 172.

Памятники русского права. Вып. 8, с. 459–460.

Там же, с. 461.

Бродский Н. Л. «Евгений Онегин». Роман А. С. Пушкина. М., 1950, с. 239.

Цит. по: Пушкин А. С. Письма, т. II, 1826–1830. М.; Л., 1928, с. 185.

Монтескье Ш. Дух законов. СПб., 1900, кн. 1, гл. VIII.

Так оценивалась дуэль в анонимной брошюре «Подарок человечеству, или Лекарство от поединков» (СПб., 1826, с. 1); предисловие подписано: «Русской».

Страхов Н. Переписка Моды…, с. 46.

См.: О поединках. — Моск. ежемесячн. соч., 1781, ч. II.

См.: Декабристы. Материалы для их характеристики. М., 1907, с. 165.

Истоки этого поведения заметны уже в Петербурге в 1818–1820 годы. Однако серьезных поединков у Пушкина в этот период еще не отмечено. Дуэль с Кюхельбекером не воспринималась Пушкиным всерьез. Обидевшись на Пушкина за эпиграмму «За ужином объелся я…» (1819), Кюхельбекер вызвал его на дуэль. Пушкин принял вызов, но выстрелил в воздух, после чего друзья примирились. Предположение же Вл. Набокова о дуэли с Рылеевым все еще остается поэтической гипотезой.

Разговоры Пушкина. Собрали Сергей Гессен и Лев Модзалевский. М., 1929, с. 38–40.

См.: Даль В. И. Записки. — Русская старина, 1907, № 10, с. 64; Бартенев П. И. К биографии Пушкина. Т. П. М., 1885, с. 177.

Таллеман де Рео Жедеон. Занимательные истории. Л., 1974, т. 1, с. 159.

См. об этом: Лотман Ю. Три заметки к проблеме: «Пушкин и французская культура». — Проблемы пушкиноведения. Рига, 1983.

В предшествующих работах о «Евгении Онегине» мне приходилось полемически высказываться о книге Бориса Иванова (возможно, псевдоним; подлинная фамилия автора, как и какие бы то ни было сведения о нем, мне неизвестны). См.: Лотман Ю. «Даль свободного романа». М, 1959. Сохраняя сущность своих критических замечаний о замысле этой книги, я считаю своей обязанностью признать их односторонность. Мне следовало отметить, что автор проявил хорошее знание быта пушкинской эпохи и соединил общий странный замысел с рядом интересных наблюдений, свидетельствующих об обширной осведомленности. Резкость моих высказываний, о которой в настоящее время я сожалею, была продиктована логикой полемики.

По другим правилам, после того, как один из участников дуэли выстрелил, второй мог продолжать движение, а также потребовать противника к барьеру. Этим пользовались бретеры.

Щеголев П. Е. Дуэль и смерть Пушкина. М., 1936, с. 191.

Выражение, означающее нежелание продолжать разговор.

Дурасов В. Дуэльный кодекс. 1908, с. 56.

Ср. в «Герое нашего времени»: «„Мы давно уж вас ожидаем“, — сказал драгунский капитан с иронической улыбкой. Я вынул часы и показал ему. Он извинился, говоря, что его часы уходят».

Смысл эпизода — в следующем: драгунский капитан, убежденный, что Печорин «первый трус», косвенно обвиняет его в желании, опоздав, сорвать дуэль.

См.: Mémoires de J. Casanova de Seingalt écrits par lui-même. Paris, MCMXXXI, v. X, p. 163.

Участие в дуэли, даже в качестве секунданта, влекло за собой неизбежные неприятные последствия: для офицера это, как правило, было разжалование и ссылка на Кавказ (правда, разжалованным за дуэль начальство обыкновенно покровительствовало). Это создавало известные трудности при выборе секундантов: как лицо, в руки которого передаются жизнь и честь, секундант, оптимально, должен был быть близким другом. Но этому противоречило нежелание вовлекать друга в неприятную историю, ломая ему карьеру. Со своей стороны, секундант также оказывался в трудном положении. Интересы дружбы и чести требовали принять приглашение участвовать в дуэли как лестный знак доверия, а службы и карьеры — видеть в этом опасную угрозу испортить продвижение или даже вызвать личную неприязнь злопамятного государя.

А С. Грибоедов, его жизнь и гибель в мемуарах современников. Л., 1929, с. 278–279.

Там же, с. 279–280.