Юрий Лотман - Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века)

245

Там же, с. 38–39, 368.

Каина — в «Божественной комедии» Данте покрытый вечным льдом круг ада.

Cornelle. Oeuvre complètes. Ed. du Seuil, 1963, p. 226.

Цит. по: Хрестоматия по истории западноевропейского театра. М., 1955, т. 2, с. 1029. В мемуарах актера Гнаста-младшего содержится упоминание о том, что, когда на репетиции машинист выставил голову из-за кулис, «тотчас же Гёте прогремел: „Господин Г'наст, уберите эту неподходящую голову из-за первой кулисы справа: она вторгается в рамку моей картины“» (там же, с. 1037).

Арапов П. Летопись русского театра. СПб., 1861, с. 310.

Шаховской использовал театральный эффект известного в ту пору анекдота, ср. в стихотворении В. Л. Пушкина «К князю П. А. Вяземскому» (1815):

На эффекте неожиданного столкновения неподвижности и движения построены сюжеты с оживающими статуями, от ряда вариаций на тему о Галатее — статуе, оживленной вдохновением художника (сюжет этот, которому посвящен «Скульптор» Баратынского, был широко представлен во французском балете XVIII века), до «Каменного гостя» Пушкина и разрабатывавших эту же тему произведений Мольера и Моцарта.

Хрестоматия по истории западноевропейского театра, т. 2, с. 1026. Расположение правого и левого также роднит сцену с картиной: правым считается правое по отношению к актеру, повернутому лицом к публике, и наоборот.

Там же, с. 1029.

См. в «Путешествии из Петербурга в Москву» главу «Едрово»: «Я сию почтенную мать с засученными рукавами за квашнею или с подойником подле коровы сравнивал с городскими матерями».

Родословная Головиных, владельцев села Новоспасского. М., 1847, с. 60–63.

«С воинственным кличем на устах» (франц.).

«Выйдем… дадим дяде умереть исторически» (франц.). Москвитянин, 1854, 6, отд. IV, с. II. П. Бартенев сообщает другую версию: «Нам передавали современники, что, услышав эти слова от умирающего Василия Львовича, Пушкин направился на цыпочках к двери и шепнул собравшимся родным и друзьям его: „Господа, выйдемте, путь это будут его последние слова“» (Русский архив, 1870, с. 1369).

Анненков П. В. А. С. Пушкин в Александровскую эпоху, 1799–1826. СПб., 1874, с. 18–19.

Карамзин Н. М. Избр. соч. в 2-х т. М.; Л., 1964, т. 2, с. 191.

Там же, с. 192.

Эткинд Е. Г. Разговор о стихах. М., 1970, с. 141–142.

Кукулевич А. М. Русская идиллия Н. И. Гнедича «Рыбаки». — Учен. зап. Ленинградского гос. ун-та, серия филол. наук, № 46, вып. 3. Л., 1939, с. 314–315. А. М. Кукулевич — один из самых одаренных учеников Г. А. Гуковского и И. И. Толстого, погиб на фронте осенью 1941 года.

«И вот как пишут историю» (франц.).

Батюшков К. Н. Соч. М.; Л., 1934, с. 374–375.

У меня нет больше крови, дарованной мне жизнью. Эта кровь растрачена и пролита за отечество (франц.).

Там же, с. 373–375.

Ср. в «Альбоме» Онегина: «В Коране много мыслей здравых, // Вот например: пред кахздым сном // Молись — беги путей лукавых // Чти Бога и не спорь с глупцом». В «Памятнике»: «Хвалу и клевету приемли равнодушно // И не оспоривай глупца». Державин, напоминая читателю свою оду «Бог», смягчил высокое и не совсем безупречное, с точки зрения церковной ортодоксальности, содержание этого стихотворения формулой: «…первый я дерзнул… // В сердечной простоте беседовать о Боге». В этом контексте обращение к Музе (хотя слово и написано с прописной буквы) могло восприниматься как поэтическая условность. Значительно более дерзким было решение Пушкина: «Веленью Божию, о Муза, будь послушна». Бог и Муза демонстративно соседствуют, причем оба слова написаны с большой буквы. Это ставило их в единый смысловой и символический ряд равно высоких, но несовместимых ценностей. Такое единство создавало особую позицию автора, доступного всем вершинам человеческого духа.

Перед Полтавской битвой Петр I, по преданию, сказал: «Воины! Вот пришел час, который решает судьбу Отечества. Итак, не должно вам помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру порученное, за род свой, за Отечество». И далее: «А о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия». Этот текст обращения Петра к солдатам нельзя считать аутентичным. Текст был в первом его варианте составлен Феофаном Прокоповичем (возможно, на основе каких-то устных легенд) и потом подвергался обработкам (см.: Труды имп. русск. военно-исторического общества, т. III, с. 274–276; Письма и бумаги Петра Великого, т. IX, вып. 1, 3251, примеч. 1, с. 217–219; вып. 2, с. 980–983). То, что в результате ряда переделок историческая достоверность текста стала более чем сомнительной, с нашей точки зрения парадоксально повышает его интерес, так как предельно обнажает представление о том, что должен был сказать Петр I в такой ситуации, а это для историка не менее интересно, чем его подлинные слова. Такой идеальный образ государя-патриота Феофан в разных вариантах создавал и в других текстах.

Неплюев И. И. Записки. СПб., 1893, с. 193.

Вяземский П. Старая записная книжка, с. 201.

Радищев А. Н. Полн. собр. соч., т. 1, с. 183.

Подробнее см.: Лотман Ю. М. Источники сведений Пушкина о Радищеве (1814–1822). — В кн.: Пушкин и его время. Исследования и материалы. Л., 1962.

А. М. Кутузова, которому Радищев и посвятил Житие Ф. В. Ушакова. (Примеч. Пушкина).

Г. А. Гуковский, а за ним и другие комментаторы полагают, что «слово умирающего Катона» — отсылка к Плутарху (см.: Радищев А. Н. Полн. собр. соч., т. 1, с. 295, 485). Более вероятно предположение, что Радищев имеет в виду монолог Катона из одноименной трагедии Дддисона, процитированной им в том же произведении, в главе «Бронницы» (там же, с. 269).

Радищев А. Н. Полн. собр. соч., т. 1, с. 183–184.

Эти слова свидетельствуют, что хотя Опочинин имел братьев, жил он уединенно и был единственным, если не считать крепостных слуг, обитателем своего одинокого деревенского жилища, заполненного книгами.

Цит. по: Трефолев Л. Н. Предсмертное завещание русского атеиста. — Исторический вестник, 1883, янв., с. 225.

«Иудина участь» — имеется в виду самоубийство М. Сушкова.

Русский архив, 1876, ч. 3, с. 274. Ср.: Гуковский Гр. Очерки русской литературы XVIII века. Л., 1938, с. 82–83.

Русский архив, 1876, ч. 3, с. 276.

Там же, с. 277–278.

Когда погибло все и когда нет надежды, жизнь — позор, а смерть — долг (франц.).

Сегодня — моя очередь, завтра — твоя (франц.).

Как дар патриота (франц.).

В данном случае мы имеем право говорить именно о творчестве: анализ показывает, что Карамзин печатал только ту переводную литературу, которая соответствовала его собственной программе, и не стеснялся переделывать и даже устранять то, что не совпадало с его взглядами.

Глинка С. Н. Записки. СПб., 1895, с. 61.

Там же, с. 61–62.