Александр Косоруков - Художественный символ в «Слове о полку игореве»

Первое впечатление от зачина Поэта — иной интонационный строй, в котором господствует не патетика восхваления, а мелодия естественной речи, простой и разнообразной, словно бы безыскусной. Здесь четыре психологически мотивированных типа интонаций. Спокойная, объективная констатация факта или события («Так начнём же, братья, повесть эту…» или «Тогда глянул Игорь на светлое солнце и увидел…») сочетается с интонацией объясняющей, растолковывающей («…Игоря, который волею взнуздал свой ум…») или с интонацией призыва к действиям («Братья, воины! Лучше уж убитым быть…» и т. д.). И все это завершается обещанием–клятвой: «Я готов голову свою сложить…» и т. д. по тексту.

Второе существенное отличие от бояновского «письма»: Поэт показывает героев в конкретно–историческом контексте, внутри определённого, а не абстрактно–вечного времени и пространства. Такой подход — крупнейшее художественное открытие древнерусской литературы. Историзм «Слова» Поэт осознал и как своё важнейшее различие с Бояном.

Иногда два первых стиха («Так начнём же…») понимаются как заявка на обязательное развитие темы «старого Владимира». Но Поэт не следует этому. И возникает предположение об утерянной странице, на которой должна была бы быть историческая часть повести о «старом Владимире». На мой взгляд, такое предположение весьма спорно, так как в древнерусском языке предложная конструкция «отъ… до» могла обозначать и последовательность развития во времени, и временной диапазон действия или явления, как в «Слове». Следовательно, древнерусский синтаксис не даёт основания считать стих незавершённым.

Второе возражение в том, что не историческую, а современную поэму написал Поэт. А потому он и начинает с подготовки Игоря к походу. История, конечно, необходима как фон, как широта дыхания и причина многих явлений и событий современности. Но современность решительно ставится на первый план, а история — на второй; вместе с тем все настоящее изображается Поэтом в теснейшей взаимосвязи с прошлым.

Поэт в отличие от Бояна уделяет пристальное внимание психологической подготовке Игоря к походу: «иже истягну умь крепостию своею и поостри сердца своего мужествомъ, наплънився ратнаго духа…» Пушкин заметил об этой строке: «Истягнул, как лук, изострил, как меч, — метафоры, заимствованные из одного источника». В стихе «истягну умь крепостию» скрыт образ, богатый содержательными ассоциациями. Воин натягивает тетиву лука перед тем, как пустить стрелу; сила её удара и дальность полёта соответствуют энергии натяжения, которая зависит от стрелка. Игорь подобен ему в момент перед пуском стрелы, подобен по внутреннему, существенному признаку. Силой и твёрдостью характера он напряг ум и сосредоточился на походе так, как лучник — на цели. Напряженный ум Игоря приведён в «боевое» состояние.

«…И поостри сердца своего мужествомъ» — тоже точный иносказательный образ. Все боевое оружие надо было заострить — стрелу, копье, меч, саблю, топор, сулицу, кинжал и т. д. Без этого воин не был готов к походу. Но и острейшее оружие ни к чему трусу. А мужественный воин сам подобен такому оружию, и вдвойне опасен для врага. Полководцу мужество необходимо задолго до похода, когда надо все обдумать и принять решение. Сердце (характер) князя–предводителя Поэт уподобляет оселку, на котором оттачивается мужество. «Мужественное Сердце» и «Напряженный Ум Игоря» — это символы готового к бою духовного оружия полководца.

«Ратный дух» — стереотипное словосочетание, но в контексте, рядом с образами Напряженного Ума и Мужественного Сердца, оно также становится сим волическим. «Ратный Дух Игоря» — итог деятельной, целенаправленной работы его ума и сердца, её конечное выражение. Это не риторическая пустышка, а символ души, наполнившейся новым содержанием, соответствующим задаче, которую он поставил перед собой.

Психологическая глубина и убедительность, символически сгущённая ёмкость точного слова и образа, естественная, богатая интонация — эти особенности поэтики «Слова» определяются новым взглядом Поэта на мир, его новым творческим методом.

Цель любой войны — определяющая характеристика тех, кто ею руководит. Бояновский Игорь мечтает о том, что победа принесёт ему громкую славу, которая откроет путь к Киевскому престолу. Цель, которую ставит перед походом Игорь Поэта, — борьба за «землю Русскую» — не личная, а государственная. И это важнейшая особенность его внутреннего мира. Так думает он сам, и так считает Поэт. Но было ли у Поэта основание «дать» подобное сознание организатору сепаратного похода группы князей из одного рода? Было, и довольно весомое. На этот раз Игорь предпринял поход в глубь Половецкого поля, что объективно выводило его на битву с основными силами врага, а эта битва в случае победы имела бы положительное общерусское значение. Однако из князя удельного Игорь ещё не стал князем русским: средство (сепаратный поход), которое он избрал для достижения цели (разгром главных сил половцев), отрицало её. Вместе с тем было бы ошибкой не замечать развития сознания Игоря — от патриотизма локально–вотчинного к государственному. Позднее Поэт покажет его противоречивую диалектику.

Князь Игорь ещё не отдал приказа выступить в поход, а уже столкнулся с могущественным противодействием. Когда войско ожидало сигнала, чтобы двинуться на половцев, произошло солнечное затмение. По тогдашнему языческому суеверию совпадение любого действия и затмения предвещало недобрый конец этого действия.

Игорь понимает зловещий смысл Потемневшего Солнца. Когда, глядя на Тень, прикрывшую войско, он говорит: «Лучше уж убитым быть, чем полонённым», то отсюда следует, что он отчётливо сознаёт: свыше предопределено поражение, Но… Игорь идёт на риск. Согласившись с ужасным предсказанием, он вдруг лихо восклицает: «А, сядем‑ка, братья, на быстроногих коней да посмотрим на синий Дон», — мол, была не была, может, и дойдём до Дона, где давно уж не воевали русские князья.

…От принятия Киевской Русью христианства прошло 200 лет. Очевидна разительная перемена в образе мыслей русского князя. Вспомним известный летописный рассказ: исполняя волю неба, поведанную кудесником, князь Олег отказывается от любимого коня, не раз спасавшего его от смерти. Олег покорно повинуется вышней воле, а Игорь спорит с нею и даже надеется выиграть этот спор!

В летописных повестях о походе Игоря, написанных христианами, нет вызова небу. Особенно показательна повесть из Ипатьевской летописи: Игорь противопоставляет знамению авторитет и помощь Христа. Но Игорь в изображении Поэта не обратился к Христу и не вспомнил о нём. Игорь смотрит снизу вверх на Светлое Солнце, смотрит как на бога, и ведёт с Ним мысленный диалог. Он понимает Его чудесный «язык» Света и Тьмы и не сомневается в зловещем смысле Тени, прикрывшей войско, видит, что Тьма идёт от Солнца, производится Им и, значит, подчиняется Ему. Но все же не Оно, далёкое и могущественное, хозяин Света и Тьмы, а он сам, страстное желание воинской славы определяет его поведение в критический момент. Таков характер Игоря. Таково его сознание. Оно типично для конца XII века и объяснимо исторически и социально–политически. Ослабление центральной государственной власти закономерно сопровождалось ослаблением христианской и усилением языческой религиозности. XII век недаром называют двоеверным. Возрождению языческих верований, как всегда, способствовали различные несчастья — голод, поражения от врагов и пр. Но двоеверие несло с собой также и маловерие, т. е. умаление веры как в старых, так и в новых богов. Думается, что, по мысли Поэта, фигура князя Игоря есть образное воплощение утраты веры в Христа при одновременном кризисе веры в божественные авторитеты вообще.

Хотя Игорь вполне суеверно и трагически понимает смысл затмения Солнца, однако упрямо идёт за своей целью. От Природы, конечно, деться некуда, и её необъяснимые явления держат в плену его разум, но Игорь не падает перед ними ниц. Оценим же его дерзкий вызов небу! Теперь он может увлечь войско только личным примером. Так он и поступает, Жребий брошен — Игорь перешёл свой Рубикон!

А вместе с ним и князья, и все воины. Никто не возроптал, сославшись на грозное предзнаменование. Ведь ещё совсем не поздно было повернуть коней. Но никто не повернул! Выходит, никому не представлялось недопустимо кощунственным решение Игоря действовать вразрез с волей Солнца. Предвижу возражение: мол, воинская дисциплина требует безусловного повиновения и т. д. Нет, не таково было положение в верхах древнерусского общества XII века. И младшие князья, и бояре нередко высказывали своё мнение, даже если оно шло поперёк воли старшего князя. Игорь вскоре столкнулся с этим сам. В летописных повестях сообщается, что он был против «ночёвки» в поле (после первого боя с половцами) и за немедленное ночное отступление, но ему возразил Всеволод и другие князья, и он вынужден был согласиться с ними.