Андрей Кокошкин - Политико-военные и военно-стратегические проблемы национальной безопасности России и международной безопасности

55

См.: Клаузевиц К. О войне. Т. 2. С. 58–59.

В этой части учения о войне Клаузевица как виднейшего представителя европейской военной мысли мы видим заметный контраст с

китайской традицией военной мысли, восходящей к такой доминантной фигуре, как уже упоминавшийся полководец и теоретик Сунь-Цзы, творивший в эпоху Чжаньго – «сражающихся царств». Учение о бое у Сунь-Цзы, а равно и у многих других китайских военных теоретиков, не занимает центрального места, как у Клаузевица и его европейских предшественников и последователей, в том числе немецких, французских, советских и российских авторов.

В эпоху Чжаньго военное дело перестало быть уделом немногочисленных профессионалов – аристократов, сражавшихся на боевых колесницах. На смену пришли массовые армии (преимущественно пехотные), комплектуемые из крестьян практически по принципу всеобщей воинской повинности. Новое ударное оружие (арбалет), плотные боевые порядки привели к резкому росту боевых потерь. Войны стали захватывать значительно большее пространство, требовать все больше ресурсов для ведения боевых действий, все более сложной и громоздкой системы снабжения. В целом они стали чрезвычайно разорительным делом. Лицам, принимавшим решение о вступлении в войну и о сражениях в войне, приходилось даже сопоставлять «выгоду» от победы с ущербом. Тогда стало доминировать мнение о том, что бой, сражение является едва ли не наименее эффективным способом применения военной силы ради достижения поставленных политических целей.

Такого рода идеи (о чем еще будет говориться ниже) дошли в восточной военной (и политико-военной) мысли до XXI в.

Когда творил Клаузевиц, такой категории, как оперативное искусство (оператика), операция, еще не было, хотя Клаузевиц уже близко подошел к этой категории де-факто.

Клаузевиц К. О войне. Т. I. С. 223.

Там же. С. 254.

Даниленко И. Указ. соч. С. 14.

Даниленко И. Указ. соч. С. 14.

Морская мощь отнюдь не сводится лишь к собственно мощному военно-морскому флоту, к мощным военно-морским эскадрам. Одними из ее важнейших составляющих являются развитая судостроительная промышленность с соответствующей научной базой и система базирования флота с адекватной судоремонтной базой. Государственное руководство Великобритании – «владычицы морей» в XIX – начале XX в. – славилось особым искусством выбора места для мощных военно-морских баз в стратегически важных районах, с опорой на которые британский флот мог контролировать все важнейшие торговые пути в мире. Это были Гибралтар, Мальта, Суэц, Аден, Сингапур и др. Частью морской мощи государства являются также торговый и рыболовецкий флоты, которые, например, почти полностью отсутствовали у царской России и были созданы в Советском Союзе после Великой Отечественной войны. Все более важным компонентом морской мощи становятся знания по гидрографии, гидрологии и метеорологии отдельных районов Мирового океана. Для России особо ценны уникальные знания и данные такого рода, полученные в результате исследований Севера и являющиеся одним из важнейших преимуществ нашей страны. Это преимущество, в частности, учтено в выдвинутой мною концепции Северного стратегического бастиона для ВМФ России и создания специального межвидового объединения и командования, ядром которого должны быть военно-морские силы.

В современных условиях ряд авторов, размышляя о различных вариантах стратегии, о конкретном наборе действий, комбинаций, свойственных той или иной стратегии (военной, политической или стратегии частной корпорации), используют понятие «стратагема». Это понятие возникло, по-видимому, за несколько столетий до нашей эры в Греции, но получило распространение в I в. н. э. в Римской империи. Секст Юлий Фронтин (умер около 103 г. н. э.) объяснял своим читателям значение этого греческого слова как «ловкость, применяемая полководцами, которая греками именуется одним названием стратагем». Иначе говоря, под термином «стратагемы» древние понимали не только хитрости в современном смысле слова, но и различные приемы и уловки, которые использовали военачальники для поддержания морального духа армии или одержания победы (см.: Нефедкин А.К. Античная военная теория и «стратагемы» Полиэна // Полиэн. Стратагемы. СПб.: Евразия, 2002. С. 45–46). «Стратагемы», отталкиваясь от их классического содержания (прежде всего по Полиэну, представляющему в своем труде несколько сот примеров «стратагем»), можно считать неотъемлемой частью «асимметричной войны», или «асимметричной стратегии».

В современных условиях большое значение приобрели виртуальные действия, особенно в ядерной сфере. Это – особая тема, весьма слабо разработанная в отечественной теоретической политико-военной и военно-стратегической науке по сравнению с тем, что имеет место в англосаксонских странах, Франции и Китае.

Мольтке Г. Военные поучения фельдмаршала графа Мольтке / пер. с нем. СПб., 1913. С. 14.

Мартынов Е.И. Указ. соч. С. 43.

Там же.

Кавтарадзе А.Г. Указ. соч. С. 8.

Фельдмаршал Мольтке. Военные поручения, оперативная подготовка к сражению / пер. с нем. М.: Воениздат, 1938. С. 9.

Тухачевский М.Н. Война классов. Статьи 1919–1920 гг. М.: Госиздат, 1921. С. 36.

Альфа. О работе реввоенсоветов Армии и Фронтов // Военное дело. 1920. № 1. С. 10–12.

Тухачевский М.Н. Указ. соч. С. 36.

Шапошников Б.М. Мозг Армии. Кн. 3. М.: Госвоениздат, 1927. С. 229.

Там же. С. 230.

Там же. С. 230–231.

Там же. С. 232–233.

Однако Первая и Вторая мировые и последующие войны породили таких гражданских деятелей, как Ж. Клемансо, У. Черчилль, Ф.Д. Рузвельт, Мао Цзэдун, И.В. Сталин, которые на определенном этапе своей деятельности стали глубоко разбираться в вопросах военной стратегии и даже оперативного искусства, а в некоторых случаях и тактики.

Леваль писал, отталкиваясь от своих оценок положения дел во Франции после ее поражения во Франко-прусской войне 1870–1871 гг.: «Романтизм испортил стратегию. Он совратил ее с твердого пути науки и превратил в некое фантастическое, парадоксальное и неопределенное искусство, базирующееся на зыбкой почве, в какую-то улицу, на которой каждый, как ему заблагорассудится, может чертить любые вензеля» (Леваль Ж.-Л. Введение к позитивной части стратегии // Стратегия в трудах военных классиков. М.: Изд. дом «Финансовый контроль», 2003. С. 148, 160).

Свечин А.А. Стратегия. 2-е изд. М.: Военный вестник, 1927. С. 30–31.

Там же. С. 20.

А.А. Свечин писал о военной стратегии прежде всего как об искусстве, определяя ее следующим образом:

«Стратегия – это искусство комбинировать подготовку к войне и группировку операций для достижения цели, выдвигаемой войной для вооруженных сил».

Говоря о взаимосвязи военной стратегии и оперативного искусства, Свечин отмечал, что «стратегия не может безразлично относиться к оперативному искусству». По его словам, «характер войны, с которым сообразуется стратег, не должен оставаться понятием отвлеченным и оторванным от войсковой деятельности». При этом, заключает Свечин, «стратег должен подчинить своему пониманию возможного характера войны реальные формы предпринимаемых нами операций, их размах и напряжение, преследуемые ими цели, их последовательность и относительное значение, придаваемое им. Отсюда является необходимость для стратегии диктовать основную линию поведения оперативному искусству и в случае чрезвычайного значения, придаваемого основной операции, даже сосредоточивать в своих руках непосредственное руководство ею».

Свечин был категорически против «стратегии» отдельных видов вооруженных сил и частных стратегий для тех или иных типов войн: «Весьма часто мы встречаем термины: стратегия воздушного флота, морская стратегия, стратегия колониальной войны и т. д. Такая терминология, очевидно, основана на недоразумении. Мы можем говорить лишь о морском оперативном искусстве, поскольку вооруженные силы на море получают самостоятельную оперативную цель; то же мы можем сказать и о воздушном флоте, с еще большими оговорками; ввиду тесной связи между действиями воздушных сил, сухопутной армии и флота предметом оперативного искусства воздушного флота могут являться лишь самостоятельно предпринимаемые им бомбардировочные операции; но поскольку таковые действия пока самостоятельного значения не имеют, а являются одним, хотя бы и довольно существенным, слагаемым общей операции, то мы должны и бомбардировочные, равно как и разведочные и боевые действия воздушного флота, рассматривать только как часть общего оперативного искусства. О стратегии же здесь говорить не приходится – это явное злоупотребление термином. Точно так же не может быть и стратегии колониальной войны – речь может идти лишь об особенностях стратегического искусства при борьбе империалистического государства с неравносильным, отсталым технически и культурно противником в обстановке колониального театра войны» (Свечин А.А. Стратегия. 2-е изд. М.: Военный вестник, 1927. С. 245–248).