Квентин Скиннер - Макиавелли. Очень краткое введение

Постепенно флорентийцы все больше вдохновлялись подобными настроениями, пропитывались ими настолько, что на посты городского управления стали приглашать исключительно крупных гуманистов. Можно считать, что начало этому процессу было положено с назначением на пост канцлера Колюччо Салютати [4] . Постепенно это становилось правилом, и в период, когда взрослел Макиавелли, первым канцлером был Бартоломео Скала, который, даже занимая столь высокий пост, не оставлял профессорских занятий в университете и продолжал писать труды на темы гуманизма. (Главной работой Б. Скала считается трактат о вопросах морали и «История флорентийцев».) Во времена службы в канцелярии Макиавелли эта традиция старательно поддерживалась преемником Скала, Марчелло Адриани. Он также попал в Первую канцелярию из университетского кресла и также продолжал публиковать труды на темы гуманизма, в том числе учебник по обучению латыни и трактат «О просвещении флорентийской аристократии», написанный на диалекте.

Рис. 1. Палаццо Веккьо, Флоренция. Здесь размещалась Вторая канцелярия, в которой Макиавелли работал с 1498 по 1512 г.

Господство в Италии эпохи Ренессанса идеалов гуманизма помогает объяснить, как и почему Макиавелли в свои относительно молодые годы был призван занимать пост, подразумевающий огромную ответственность перед республикой. Его семья, хотя и не принадлежала к богатому либо аристократическому сословию, имела тесные связи с самыми известными представителями гуманистических кругов. Отец, Бернардо Макиавелли, зарабатывающий на жизнь судебной практикой, с огромным энтузиазмом внимал речам гуманистов и был близко знаком с несколькими крупными учеными того периода, включая и Бартоломео Скала. Трактат последнего, написанный в 1483 году и называвшийся «О законе и суде», был построен в форме диалога автора и его «близкого друга», которым на самом деле являлся Бернардо Макиавелли. Более того, из «Дневника», который последний вел между 1474 и 1487 годами, явствует, что в момент, когда подрастал его сын Никколо, он был занят изучением главных классических текстов, на которых, собственно, и базируется ренессансная теория гуманизма. В дневнике Бернардо Макиавелли также отмечает, что ознакомился в 1477 году с «Филиппиками» Цицерона и в 1480 году с его же работой «Об ораторе». Кроме того, в 1470 году он несколько раз читал главный труд Цицерона на тему нравственности – «Об обязанностях», а в 1476-м смог получить собственную копию «Истории» Тита Ливия. Текст этого издания примерно 40 лет спустя послужит основой для написания Никколо Макиавелли знаменитых «Рассуждений», самой объемной и амбициозной работы по философии политики.

В своем «Дневнике» Бернардо пишет, что сумел дать сыну прекрасное образование именно в области studia humanitatis [5] (и это стоило ему немалых денег – также упоминает он в записках). Первый раз об образованности Никколо Макиавелли мы узнаем со страниц дневника Бернардо Макиавелли, где он пишет о семилетнем сыне: «Мой маленький Никколо только что начал курс у профессора Маттео – первую ступень, латынь». К 12 годам Макиавелли завершил вторую ступень и перешел в обучение к другому известному преподавателю, Паоло да Рончильоне, который был наставником практически у всех крупных общественных деятелей – гуманистов того времени. Следующий шаг отмечен в дневнике Бернардо датой 5 ноября 1481 года: «…сейчас Никколо пишет собственное сочинение на латыни» – и демонстрирует беспрекословное следование принципам гуманистического образования: подражание лучшим образцам классического стиля. В конце концов, если верить словам Паоло Джовио [6] , Макиавелли отправили завершать образование в Университет Флоренции. В «Максимах» Джовио утверждает, что лучшую подготовку по изучению классических текстов ему дал Марчелло Адриани. Сам Адриани, как мы уже знаем, еще до своего назначения на пост первого канцлера много лет преподавал в университете.

Полученная Макиавелли сумма гуманитарных знаний, возможно, служит ключом к объяснению столь яркого начала его карьеры – получение им государственного поста в 1498 году. Адриани был назначен первым канцлером чуть ранее, в этом же году. Вполне правдоподобным кажется тот факт, что он запомнил талантливого в гуманитарных науках юношу и решил наградить его за усердие, когда формировал новый состав канцелярии (необходимость в этом возникла после смены режима). Может быть, именно благодаря патронажу Адриани, а одновременно и под влиянием друзей-гуманистов круга Бернардо Макиавелли, сын последнего сразу после школярской скамьи оказался в правительстве, каким оно стало после свержения Савонаролы.

Служба Макиавелли включала обязанности двоякого рода. Вторая канцелярия, учрежденная в 1437 году, вела официальную корреспонденцию по управлению землями Флоренции. Кроме того, будучи главой этого ведомства, Макиавелли также являлся одним из шести секретарей первого канцлера, и в этой должности был уполномочен состоять при Коллегии Десяти, в комитете, отвечающем за дипломатические отношения Флорентийской республики. Это означало, что, помимо регулярной «конторской работы», он в любой момент мог быть отозван в поездку по вопросам внешней политики за пределы родного государства, и там от имени Коллегии Десяти в качестве секретаря сопровождать послов Флоренции, ведя официальные отчеты. Первый подобный визит имел место в июле 1500 года, когда Макиавелли вместе с Франческо делла Каза «в самом спешном порядке» был вызван присутствовать в суде Людовика XII Французского. Созыв посольской миссии был необходим из-за сложностей, которые испытывала Флоренция в войне с Пизой. В 1496 году граждане Пизы подняли мятеж, и в течение четырех лет им удавалось отражать все попытки подавить их борьбу за независимость от Флоренции. В начале 1500 года Франция согласилась помочь флорентийцам вернуть город в подчинение и снарядила войска для осады. Однако кончилось мероприятие плачевно: нанятые флорентийцами гасконские наемники дезертировали, а швейцарские подняли мятеж из-за того, что им мало платили, – и штурм самым позорным образом провалился.

Задачей Макиавелли было доказать, что «предприятие не увенчалось успехом отнюдь не из-за недочетов флорентийской политики», и одновременно создать впечатление, «что все проблемы возникли по вине французского командования, отличившегося трусостью и продажностью» (L 72, 74). Однако на первой же аудиенции у Людовика XII он и Делла Каза обнаружили, что короля вовсе не интересуют извинения Флоренции за прошлые ошибки. На самом деле он хотел знать, на какую конкретно помощь от такого несостоятельного правительства можно рассчитывать в будущем. Эта встреча задала тон всей последующей дискуссии, участниками которой со стороны Франции были Флоримон Роберте и архиепископ Руанский – главные советники короля. Для Макиавелли основным результатом визита, продлившегося шесть месяцев, стало не только то, что он смог постичь принципы политики Франции, но и тот факт, что ему открылся двусмысленный статус городов-государств раздробленной Италии…

Первым уроком для него стало понимание, что государственный аппарат Флоренции оказался слабым и отжившим в системе современных монархических представлений. К концу июля этот факт стал полностью очевиден. На протяжении августа и сентября Макиавелли ждал, что новые послы прибудут из Флоренции, и продолжал уверять архиепископа Руанского, что их нужно встречать со дня на день. В середине октября, когда по-прежнему не было и намека на их приезд, архиепископ уже считал это увиливание откровенным оскорблением. Когда в одном из писем Макиавелли, неподдельно сожалея о задержке, вновь пытался уверить французскую сторону в скорейшем прибытии миссии, архиепископ ответил следующее: «Если то, что вы говорите, действительно правда, то к приезду послов мы как раз успеем умереть» (L 168). Еще более унизительным стало то, что представление флорентийцев о собственном политическом влиянии для французов оказалось смехотворным заблуждением, поскольку не было подкреплено ни военными успехами, ни благосостоянием республики. Франция признавала только славу оружия и толщину кошелька, а у синьории оба этих политических аргумента отсутствовали. В публичных выступлениях Макиавелли пытался убедить монарха в решающей роли Италии в союзе с Францией, однако очень скоро обнаружил, что все уверения напрасны, и французы только насмехаются над ним. С горечью Макьявелли признавался, что они прозвали его «господин Ничто» (L 126 etc.).

Макиавелли принял произошедшее близко к сердцу. Его зрелые сочинения полны предупреждений о том, как глупо растягивать события и как опасно сомневаться, – в военных делах и в политике необходимо всегда действовать уверенно и быстро. И он считал категорически несправедливым утверждение, что у итальянских городов-государств не может быть независимого будущего. Макиавелли продолжал развивать теории о возможности военных и политических союзов, он был уверен, что города-республики способны восстановить независимость, хотя историческая ситуация в то время демонстрировала их окончательное подчинение значительно превосходящему могуществу Франции, Германии и Испании.