Владимир Бортко - Нужна ли России правда? Записки идиота

«СП»: — Каков бюджет будущего шедевра Владимира Бортко?

— Не скажу. И не настаивайте, не буду ни с кем и ни с чем сравнивать. Не имею права.

«СП»: — Ну, если в роли заказчика выступает телеканал «Россия», то, стало быть, он и оплатил?

— И ВГТРК денег дал. И фонд поддержки кинематографистов участвует по мере своих сил в финансировании. Но только одних этих средств не хватило бы. Выручил кузбасский предприниматель Геннадий Козовой. Познакомился я с ним у общих знакомых примерно год назад. Он узнал, что ищу средства на кино (а нужны были немалые деньги), сам подошел ко мне, заговорил о прежних моих работах и предложил определенную сумму на съемки новой картины. При этом сразу оговорил условия: никаких процентов, упоминания в титрах и т. п. Тем более, что ведь не угадаешь, окупится фильм — не окупится, будет пользоваться популярностью у зрителей — не будет. Геннадий подчеркнул: просто хочет помочь, и все.

Я, конечно, спрашивал у него, что подвигло на киноблаготворительность. Ответил: «Я вот и церкви строю. Как объяснить, почему? Сказать, что душа просит? Слишком просто, даже примитивно. Строю. Помогаю. И все, точка».

Признаюсь, меня очень тронули его внимание, поддержка. Я думал, в нынешней России, где деньги превалируют над всем и вся, таких людей уже нет. Оказывается, есть. Значит, жива Россия!

«СП»: — Вы снимали сейчас в Лондоне. А в каких еще городах и странах намечено провести экспедиции?

— В Москве, Париже. В городах Швейцарии. В Египте.

«СП»: — Но в Египте нынче неспокойно, революция…

— Вот это нас тоже очень интересует.

«СП»: — А кто снимается в «Душе шпиона»?

— Актеры, в общем, известные. В главной роли Андрей Чернышов. Дальше вокруг него — Даниил Спиваковский, Федя Бондарчук, Миша Ефремов, Армен Джигарханян, Малкольм МакДауэлл, Сандрин Боннэр…

«СП»: — Все сплошь звезды. Не капризничают?

— У меня такого не бывает.

«СП»: — Но, скажем, тот же Бондарчук, сам замечательный режиссер, не один приз получил за свои фильмы. У него, вполне возможно, есть собственное видение своей роли в вашем кино. Поди, удержись, не поруководи тут процессом!

— Даже странно подобное слышать. Если бы нечто подобное могло случиться в МОЕЙ киносъемочное группе, я бы уже давно занимался чем-нибудь другим, а не снимал кино. Иное дело, что никому на съемочной площадке не возбраняется высказывать свое мнение. Но решаю, что и как, всегда я. Один.

Да, работать с талантливыми людьми трудно. Но это существенно интереснее, чем иметь дело с актерами покладистыми, но бездарными.

«СП»: — Вы как-то сказали мне в одном из интервью пятилетней, кажется, давности, что (цитирую) «трудно представить себя кем-нибудь, кроме как режиссером». Но вот же — стали политиком. Скоро два года, как вы депутат Госдумы РФ. Для съемок нового фильма вам пришлось, наверное, брать, отпуск за свой счет?

— Снимаю исключительно в свободное от основной — депутатской — деятельности время. Отчего рабочий день длится у меня сейчас по восемнадцать-двадцать часов кряду. Кино, режиссура для меня теперь хобби. В политику пошел не случайно. Устал смотреть на то, как бездарно «рулит» страной действующая армия чиновников. Хочется помочь в наведении порядка, в том, чтобы сделать жизнь рядовых россиян счастливее, во всех смыслах благополучней.

«СП»: — Депутат от КПРФ Бортко — один из соавторов свежеиспеченного закона о защите интеллектуальных прав в информационно-телекоммуникационных сетях. Если я правильно поняла, вы за жесткий контроль государства над интернет-сайтами? То есть за возврат цензуры?

— Я — двумя руками за такой контроль. Потому иначе получается воровство. Беспредельное! В цивилизованных странах эта проблема решается давно и успешно. В том числе с помощью контроля за интернет-сайтами. Вообще, вопрос очень непростой. В двух словах не обсудишь. Это отдельный сложный разговор.

«СП»: — Вы никогда не скрывали своей «просоветской ориентации». Продолжаете считать, что те времена, когда мы жили в СССР и строили коммунизм, были лучшими годами для страны?

— Такого, как сейчас, в таких масштабах — чуть ли не повальное взяточничество, казнокрадство — в СССР точно никогда не было. Я как депутат озадачен и озабочен этим. И прилагаю все усилия, чтобы изменить существующий порядок вещей.

«СП»: — Один, говорят на Руси, в поле не воин.

— Все можно решить, если решать. А не заниматься болтовней «о необходимости перемен». Мне совершенно очевидно, что нужно менять существующие рычаги власти. Систему. Людей, ею прикормленных.

2013 г. 

Я в детстве мечтал о том, как бы не работать и получать деньги.

Меня в кино привела служба в армии. Потому что у меня мать актриса, отец режиссер, и я терпеть это не мог никогда. Не выносил. Считал: для мужчины занятие несерьезное совершенно. Я хотел быть философом. А в армии первым делом пришлось выкопать канаву… воспитывали нас таким образом. Так чем больше я ее копал, тем больше думал: чем же мне заняться в этой жизни, чтобы никогда не пришлось копать канаву? И придумал: лучше всего быть кинорежиссером. Потому что если я стану писать книжки, то глупость моя будет видна ровно на второй странице. Рисовать не умею. Скульптором вообще быть не могу. Ну а дальше ничего не мог придумать. А в кино: кто напортачил— совершенно непонятно. То ли сценарист плохо написал, то ли оператор плохо снял… Гениальная вещь. Вот так я решил стать кинорежиссером.

Хочу ставить «Кориолана» Шекспира. А буду или нет… Фильм безумно дорогой. На наши деньги не один десяток миллионов. И вернуть эти деньги в Советском Союзе можно только при условии звезды… западной. Любимой советским народом. У нас народ безумно любит западных звезд. Своих он как-то не очень жалует. И что бы я там ни наснимал — все равно пойдут смотреть: безумно любят, просто поэтому… В случае участия, допустим, Депардье мне банк даст любые деньги, какие я захочу. А под Шекспира даст? Никогда в жизни. Боже упаси. Более того, Шекспир — отрицательное условие этого кино. Скучно же, неинтересно…

«Кориолан» — по двум причинам. Потому что, с одной стороны, я чувствую себя в какой-то степени Кориоланом. А с другой стороны, ситуация у нас в стране очень похожа на то, что делалось две тысячи пятьсот лет тому назад в Древнем Риме. Безумно похожа. Восстание демократов. И патриции… Очень, очень, очень похожа ситуация. Замечательная совершенно. И… история Кориолана — это ведь как ее читать. Я ее прочел по-своему. Это человек, обладающий принципами и не идущий на компромисс, — и он не имеет права на жизнь. То есть его убьют. И свои тоже. Мгновенно. Потому что невозможно жить в этом мире, не идя на компромиссы.

Я с них начал. Потому что считал — иначе-то и нельзя… было в то время. Время было суровое. Очень суровое. Я думаю, что изрезанная вдоль и поперек «Блондинка за углом»… Я понимал прекрасно, что делаю не Шекспира… Хотя, конечно, сейчас очень стыдно. Не дай Бог ее покажут по телевизору — с ума сойду. Это ужасно. Когда до песен доходит — становится вовсе не по себе… Потом я снимал фильм из жизни обезьяны, которая жила не здесь, а во Франции, и не сейчас, а сто лет назад — такое кино, «Без семьи» называется. Потому что ничего другого было нельзя… Но я считаю, что компромиссы для меня оправданны.

Я, пожалуй, единственный «выживший» из моего поколения. Нас было не так много, начинавших на «Ленфильме», из теперь сорокапятилетних. И кто где? Боря Фрумин не шел на компромиссы и оказался довольно далеко от нас. Игорь Шешуков — трагическая судьба… Саша Бибарцев — не знаю, что делает. Вот, пожалуй, и все. Где они, не идущие на компромиссы?! Таким был Тарковский. Он-то как раз Кориолан. Это я шучу, когда говорю, что я Кориолан. Это невозможно совершенно, просто невозможно.

Теперь появляется новая история: восшествие капитализма под барабанный бой. Итальянцы сказали про «Афганский излом»: «Вова, это просто не продается иначе. Два пятнадцать — это совершенно невозможно». И они сократили его на тридцать пять минут. Там в конце появляется какой-то персонаж, которого не было в начале, что-то начинает говорить. А их это не интересует: а, и так посмотрят!.. Они — владельцы негатива.

За «Собачье сердце» я получил… как же это называется? — приз Италии. Это очень уважаемый телевизионный приз. Его все знают… Но как я известен? Известен не я, а этот… как его… акула… «Челюсти»… Спилберг. Он — да, действительно известен. А я кто — непонятно совершенно. В Европе как будто да. А в Америке никто.