Андрей Дёмкин - «Дней Александровых прекрасное начало…»: Внутренняя политика Александра I в 1801–1805 гг.

Важные кадровые изменения произошли 16 марта. Новым генерал-прокурором был назначен генерал от инфантерии А. А. Беклешов. При Павле I он уже исполнял эту должность. Именно ему Павел сказал знаменитые слова: «Ты да я, я да ты, вперед мы одни будем дела делать». Уже при Екатерине II должность генерал-прокурора приобрела важное государственное значение, а ее сын полагал, что ее носитель – второе лицо в государстве после него. Государственным казначеем был назначен барон А. П. Васильев (занимавший при Павле I эту должность, но затем получивший отставку). Васильев сменил на этом посту Г. Р. Державина, который сохранил только пост сенатора. В тот же день Александр I предписал своему Кабинету принимать от Д. П. Трощинского «изустные высочайшие повеления» на выдачу денег на суммы до 10 тысяч рублей. Государь 21 марта принял вызванного в столицу графа Н. П. Панина и назначил его управлять Коллегией иностранных дел (правда, формальным главой этого ведомства остался вице-канцлер князь А. Б. Куракин). Сохранил все свои посты граф П. А. Пален: петербургский военный губернатор, управляющий гражданской частью Петербургской, Лифляндской, Эстляндской и Курляндской губерний, командующий войсками Петербургской инспекции, член Коллегии иностранных дел.

Именной указ Сенату от 26 марта объявлял об упразднении павловского Совета при дворе. 30 марта такой же указ учреждал Непременный совет для рассмотрения важных государственных дел. Совет занял место высшего государственного органа. В него вошли (в порядке, указанном в самом документе): генерал-фельдмаршал граф Н. И. Салтыков (воспитатель государя), генералы от инфантерии князь П. А. и граф В. А. Зубовы, действительный тайный советник, вице-канцлер князь А. Б. Куракин, вице-президент Военной коллегии генерал от инфантерии И. В. Ламб, генерал-прокурор генерал от инфантерии А. А. Беклешов, действительный тайный советник, государственный казначей барон А. П. Васильев, петербургский военный губернатор, генерал от кавалерии граф П. А. Пален, действительный тайный советник князь П. В. Лопухин, действительный тайный советник, министр коммерции князь Г. П. Гагарин, адмирал и вице-президент Адмиралтейской коллегии граф Г. Г. Кушелев и тайный советник Д. П. Трощинский.

Как видим, первоприсутствующим (и председателем на заседаниях) в Совете являлся самый старший по чину (1 класса) граф Н. И. Салтыков. Среди остальных (особы 2 класса) – руководители трех первых коллегий: иностранных дел, военной и адмиралтейской, а также государственный казначей и министр коммерции. Без должностей – братья Зубовы и князь Лопухин. Основная должность графа П. А. Палена не предполагала его обязательного участия в высшем государственном органе. Имевший чин 3 класса Д. П. Трощинский стал начальником канцелярии Совета, а ему в помощь определили все того же М. М. Сперанского (экспедитором по части гражданских и духовных дел). Понятно, что Зубовы и Пален стали членами Совета как лидеры переворота 12 марта. Князь Лопухин же при Павле I занимал одно время должность генерал-прокурора, а его дочь (княгиня А. П. Гагарина) являлась фавориткой императора. По каким соображениям Александр I включил Лопухина в Совет – нам неизвестно. Со временем этот орган стал называться Государственным советом (в 1810 г. в результате реформы М. М. Сперанского это название было узаконено).

5 апреля вышел «Наказ» Совету. В нем было определено, что сферой его деятельности являются «дела законодательные». На рассмотрение в Совет дела направлял император или же их представляли его члены. Совет высказывал свое мнение по тем или иным вопросам и подавал их на утверждение государю, то есть действовал как законосовещательный орган при самодержце. Современники так определяли расклад политических сил в это время: обиженный Г. Р. Державин с раздражением отметил в своих записках, что Беклешов и Трощинский по близости к императору имели тогда «всю власть в своих руках». П. Г. Дивов определял, что «дела внутренние государства состояли в управлении Беклешова, Васильева и Трощинского, внешние – в ведомстве Палена и Панина». Тех же лиц (кроме Васильева и Палена) упоминал граф П. В. Завадовский[27].

Высказывается также мнение, что в те месяцы главными политическими фигурами в России были все те же руководители заговора 12 марта. Очевидно, как всегда, шла борьба придворных «партий» за влияние на государя. Бывшие заговорщики (Пален, Панин, братья Зубовы) противостояли не запятнанным в глазах Александра Павловича Беклешову, Трощинскому, Васильеву и иным. Надо сказать, что граф П. А. Пален сразу же принес новому государю ощутимую пользу: он быстро смог договориться с британской стороной (эскадра «владычицы морей» крейсировала в виду Кронштадта), и политический конфликт был улажен.

Мы уже отмечали, что граф Н. П. Панин еще при жизни Павла I внушал Александру Павловичу мысль о необходимости ограничения самодержавия. Объяснялось все тем, что необходимо предотвратить в будущем возможность деспотизма, подобного павловскому. И после вступления на престол Александра I графы П. А. Пален и Н. П. Панин предлагали ему принять «конституционный акт». На десятый день царствования в руки Александра Павловича попала записка одного из подчиненных Д. П. Трощинского – В. Н. Каразина. В ней автор призывал государя очертить «пределы» своего самодержавия, дать «непреложные законы», укоренить «веру в правосудие», а суд чтобы состоял из «избранных от народа». Со всей России надо избрать «старцев», которым государь должен отдать «весь избыток своей власти». Другие авторы также обращали внимание на необходимость примата закона и правосудия в жизни общества.

Единственный из друзей Александра Павловича, находившийся 12 марта 1801 г. в Петербурге, граф П. А. Строганов удостоился первой аудиенции только 23 апреля. Зашел разговор о предстоящих реформах. Вопрос о конституции обоими отодвигался на более позднее время. Вначале следовало заняться преобразованиями в государственном управлении. Император подчеркнул необходимость определения «прав человека» и главное – обеспечения прав свободы и собственности. Вторая беседа Александра I со Строгановым имела место 9 мая. Граф подал государю записку, в которой убеждал его, что для разработки проектов реформ необходимо учредить «Негласный комитет», чья деятельность должна сохраняться в тайне. Александр Павлович согласился с предложением и пожелал помимо Строганова включить в комитет Кочубея, Чарторыйского и Новосильцова.

Как видим, молодой государь вполне поддерживал (по крайней мере на словах) идею реформ, осуществление которых способствовало бы эволюции самодержавия в сторону конституционной монархии. В первом своем письме Лагарпу после восшествия на престол от 9 мая 1801 г. Александр I подтверждает свою верность принципам, которые внушал ему его учитель, просит давать ему советы и сейчас и фактически приглашает своего корреспондента в Россию. Между тем на первом заседании Государственного совета 26 марта 1801 г. были рассмотрены проекты известных нам наиболее важных указов, отменявших непопулярные павловские меры. 2 апреля уже сам Александр I вместе с генерал-прокурором А. А. Беклешовым явился в Сенат, где были оглашены соответствующие манифесты, о которых мы ранее говорили[28].

Александр I привлек к работе также известных екатерининских вельмож-англоманов: графов А. Р. и С. Р. Воронцовых и П. В. Завадовского. Эти деятели продолжали линию своих предшественников – князя Д. М. Голицына и графа Н. И. Панина, ратовавших за ограничение самодержавия и придание российской монархии подобия английской. При этом Воронцовы и Завадовский считали, что часть своих полномочий государь должен передать Правительствующему сенату (поэтому в литературе эта группа иногда называется «сенаторской партией»). Граф П. В. Завадовский писал 7 апреля 1801 г. из Москвы находившемуся в своем поместье графу А. Р. Воронцову, что император призывает их обоих в Петербург (оба при Павле I жили в своих имениях, а граф С. Р. Воронцов – в Англии). Раньше в Петербург явился Завадовский и сразу же (18 апреля) был введен Александром I в члены Государственного совета. По приезде А. Р. Воронцова в столицу государь и его ввел в Совет (29 апреля). Своим восхищением молодым императором Завадовский, шестидесятидвухлетний екатерининский вельможа, поделился с другом – пятидесятисемилетним С. Р. Воронцовым в письме в Англию от 13 мая. Причем, сообщая о назначениях на государственные посты, Завадовский отметил природные дарования графа Н. П. Панина и невысоко оценил таланты Д. П. Трощинского и А. А. Беклешова. Включением в состав Государственного совета П. В. Завадовского и А. Р. Воронцова (которому также стукнуло шестьдесят лет) Александр I, по мнению исследователей, пытался как-то ограничить влияние Палена и Зубовых. Причем Г. Р. Державин считал, что А. Р. Воронцов «пристал» к Д. П. Трощинскому. Последний для такой подмоги и внушил государю «вызвать из деревни» первого. Тут же Гавриил Романович обвиняет Завадовского и Воронцова в их стремлении «ослабить самодержавную власть и присвоить больше могущества Сенату», чему он сам всегда противился.