ВП СССР - Диалектика и атеизм: две сути несовместны

Эта статья впервые была опубликована в 1846 г. “Манифест коммунистической партии” К.Маркса и Ф.Энгельса — «первый программный документ научного коммунизма» — был опубликован спустя два года в 1848 г. То есть в России оценка марксизму и тем самым — последствиям его применения — была дана даже раньше, чем марксизм обрёл своеобразие, отличающие его от других философских систем и вероучений.

Но это обстоятельство приводит к вопросу, почему же в России не была выработана альтернатива, которая смогла бы воспрепятствовать вторжению марксизма в Россию и тем самым защитить человечество и от марксизма, и от гитлеризма?

Чтобы правильно понять это и понять мнение А.С.Хомякова о «коммунизме», следует обратить внимание на то, что под «дру­жи­ной», «ассоциацией» А.С.Хомяков понимал принудительное объединение индивидов в коллектив волей вождя и его сподвижников (как минимум добровольно-принудительное вследствие того, что просто некуда деться), а под общиной — добровольное объединение людей, которые ощущают и понимают, что объединением своих знаний, навыков и возможностей, они могут создать в целом для общины и для каждого из её членов иное качество жизни, недостижимое никем из них в одиночку, ни всеми ими вместе под диктатом вождя с железной волей.

В этой связи необходимо также упомянуть, что А.С.Хомяков не видел смысла жизни человека, и соответственно общины вне религии и ввёл в русскую философию и богословие русской православной церкви термин «соборность», объемлющий понятие «общинности».

«СОБОРНОСТЬ (кафоличность) (греч. Katholikos — всеобщий), один из основных признаков христианской церкви, фиксирующий её самопонимание как всеобщей, универсальной («еди­ная, святая, соборная и апостольская церковь» — Никейско-Кон­стан­тинопольский символ веры, IV в.). Рассматривая соборность как специфическое достояние православной традиции (со­бор­ность как совокупный разум «церковного народа» в отличие от религиозного индивидуализма протестантизма и авторитаризма папы в римско-католической церкви), А.С.Хомяков истолковывал её как общий принцип устроения бытия, характеризующий множество, собранное силой любви в «свободное и органическое единство» (в социальной философии наибольшее приближение к этому принципу усматривалось в крестьянской общине). Понятие соборности было воспринято русской религиозной философией кон. XIX — XX вв.» (“Большой энциклопедический словарь”, электронная версия на компакт-диске, 2000 г.).

И как показала последующая история, марксистский «комму­низм» во всех странах, предпринявших попытку его строительства, лежал в русле порицаемой А.С.Хомяковым философской традиции и практики её применения к разрешению проблем общества. Разница между всеми странами, где марксизм приходил к власти, только в характере, продолжительности и тяжести общественных бедствий, которые пришлось перетерпеть их народам вследствие антижизненности философии марксизма.

Но кроме того А.С.Хомяков пояснил и причины кризиса всей западной философской науки, который наиболее ярко выразился в трудах Г.Гегеля[34]. В той же статье “Мнение русских об иностранцах” А.С.Хомяков, говоря от лица российской “элиты”, взращиваемой со времён Петра I на западной культуре, с горечью заметил:

«То ВНУТРЕННЕЕ СОЗНАНИЕ, КОТОРОЕ ГОРАЗ­ДО ШИРЕ ЛОГИЧЕСКОГО (выделено нами при цитировании: «логическое сознание» в переводе на русский — словесно выражающееся осознанное мышление, внутренний монолог человека на уровне сознания в его психике) и которое составляет личность всякого человека так же, как и всякого народа, — утрачено нами. Но и тесное логическое сознание нашей народной жизни недоступно нам по многим причинам: по нашему гордому презрению к этой жизни, по неспособности чисто рассудочной образованности понимать живые явления и даже по отсутствию данных, которые могли бы подвергнуться аналитическому разложению. Не говорю, чтобы этих данных не было, но они все таковы, что не могут быть поняты умом, воспитанным иноземной мыслию и закованным в иноземные системы, не имеющие ничего общего с началами нашей древней духовной жизни и нашего древнего просвещения <на которые во времена после крещения Руси наслоились, извратив их, древнеегипетско-библейская духовность и способ осмысления Жизни: наше уточнение при цитировании>» (цитированный сборник, стр. 121).

То, что А.С.Хомяков прав в своём сожалении об утрате образованной правящей “элитой” России культуры образного мышления, развитие которой необходимо для преодоления кризиса словесной абстрактно-логической философии и возвращения её к реальности Жизни, было показано нами конкретно на примере символически-образного представления в образе [ диалектичности Жизни как таковой.

Это же высказывание А.С.Хомякова о внутреннем внелексическом (несловесном) сознании во многом объясняет, почему в России не могла появиться, упреждая марксизм, более дееспособная и созидательная культура праведного миропонимания. Бесплодие философской науки российской “элиты”, которая более, чем за 50 лет[35] не смогла ни отразить, ни преодолеть вторжение марксизма в Россию, было только частично вызвано причинами, названными А.С.Хо­мя­ковым. Кроме них, были и не названные им причины:

Поскольку библейские и марксистские тексты — два лика одной и той же доктрины порабощения всех хозяевами иудейского расизма, то для того, чтобы подняться над марксизмом, необходимо было переосмыслить и Библию (чего не смог сделать и сам А.С.Хомя­ков): невозможно защититься и освободиться от марксизма, заодно не защитившись от Библии и не освободившись от её концептуальной власти[36].

Это единство марксизма и Библейской доктрины было показано на взаимном соответствии ветхозаветных текстов Екклесиаста и «закона отрицания отрицания» “диалек­ти­ческого” материализма, а также и в других работах ВП СССР, в которых было показано, что на основе “знаний”, которые предоставляют марксистская философия и политэкономия, невозможно овладение властью над процессами организации самоуправления общества.

В период господства марксизма в СССР марксизм тщательно охранял и господство Библии. И представители библейских культов подвергались репрессиям не за суть культивируемых ими вероучений, а за несвоевременность их усилий.

Социологическая же доктрина Библии и выраженная в ней философия были в СССР вне критики по их существу: они замалчивались (работы богословов были заперты в спецхраны светских библиотек, а иерархии церкви не было позволено широко пропагандировать их в обществе) или попусту осмеивались[37].

Осмеянное же не может быть предметом серьезного рассмотрения, обсуждения и критики и пребывает в неприкосновенности до “лучших” времён. Кроме того, «запретный плод манит», и потому к моменту официального обрушения идеологической власти марксизма в 1991 г., многие партийцы-марксисты сами созрели для того, чтобы вернуться в лоно библейских церквей: кто в качестве паствы, а некоторые и в качестве пастырей.

После 1991 г. — с точки зрения общих хозяев Библии и марксизма — на территории СССР настали эти “лучшие” времена, и лидеры КПРФ если и не торчат в храмах в качестве «под­свеч­ников» во все двунадесятые церковные праздники, то заявляют о своей готовности к сотрудничеству с библейской церковью[38] в деле возрождения России, а из партийных документов изъяли требование атеистической убежденности для своих приверженцев, тем самым способствуя сотрудничеству церквей материалистического и идеалистического атеизма[39] в загоне общей им стратегии порабощения всех хозяевами и заправилами Библейско-марксист­ского проекта.

Преодоление же кризиса научной философии требовало условий, в которых философией займётся и будет заниматься ею каждодневно и непрестанно (т.е. возлюбит мудрость Жизни, если избегать греческого слова «филосо­фия» и не подразумевать под «фило­со­фией» ныне существующее наукоподобное пустословие, иссушающее души и калечащее разум людей) сам народ региональной цивилизации России, выходцы из его простонародья, а не отдельные мыслители, сопричастные возомнившей о себе “эли­те”, чуждые и непонятные простонародью. Такие условия возникли только в СССР в сталинскую и последующие эпохи, и одним из результатов этого является настоящая работа.

Но ещё А.С.Хомяков писал:

«Наука продвигается у нас довольно далеко. Она начинает отрешаться от местных иноземных начал[40], с которыми она была смешана в своём первом возрасте. Мужаясь и укрепляясь, она должна стремиться к соединению с русским просвещением; она должна черпать из этого родного источника, которого прозрачная глубина (создание чистого и раннего христианства[41]) одна может исцелить глубокую рану нашего внутреннего раздвоения. Нам уже позволительно надеяться на свою живую науку, на своё свободное художество, на своё крепкое просвещение, соединяющее в одно жизнь и знание; и точно так же просвещение родное проявится в образах и, так сказать, в наряде русской жизни. Видимость есть всегда только оболочка внутренней мысли. (…)