Уильям Стирнс Дэвис - История Франции. С древнейших времен до Версальского договора

302

Пожизненных сенаторов оставили на их местах до конца жизни, но, по мере того как они умирали, их места заполняли людьми, избранными согласно той же процедуре, что и остальные 225 членов сената.

Метод избрания сенаторов был довольно сложным. Кроме представителей коммун голосовать могли многие должностные лица.

С 1884 по 1889 г. депутаты избирались по общему списку. Каждый избиратель мог голосовать за стольких кандидатов, сколько выбирал весь департамент. От этой системы отказались потому, что она давала преимущества агитатору-демагогу, примером чего стало «дело Буланже».

Мале.

Министр внутренних дел в кабинете Брольи, ловкий «гасконский выскочка» Фурту, особенно усердствовал в этой работе по превращению гражданской администрации в проститутку ради чисто партийных целей. На должности префектов и супрефектов он сажал в основном провинциальных дворян. «Среди них было большое количество маркизов, графов, виконтов и баронов» (Визетелли) (вероятно, это был Эрнест-Альфред Визетелли, писатель и сын знаменитого английского издателя. Визетелли-сын находился во Франции во время Франко-прусской войны и написал книгу воспоминаний об этом времени. – Пер.). Старинные дворяне извлекали всю возможную выгоду из своего кратковременного возвращения на государственные должности. Рассказывают, что редко бывало столько праздников, искусно и сложно организованных развлечений и процессий, когда в большом количестве выставлялись напоказ нарядные официальные мундиры, государственные кареты, слуги в ливреях и т. д., сколько их было в несколько следующих месяцев после пресловутого дня 16 мая. Разумеется, читатель понимает, что после 1870 г. звание дворянина во Франции фактически не было официальным. Почти кто угодно мог называть себя обладателем титула, если не пытался пользоваться им в официальных или юридических делах. После революции сменявшие одна другую власти породили огромное количество новых «дворян». Наполеон создал 9 князей, 32 герцога, 388 графов и 1070 баронов! Бурбоны были почти так же щедры и, кроме того, добавили в число новых дворян 70 маркизов. Луи-Филипп был немного скупее на титулы. Наполеон III ограничился 5 герцогами, 35 графами и «значительным числом» баронов. После 1870 г. незаконные титулы были так широко распространены, что один из министров юстиции при Мак-Магоне издал официальный циркуляр, запрещавший всем правительственным чиновникам подписываться титулами, если они не могли доказать свое право их носить. Все это достаточно свидетельствует о том, что при Третьей республике называть себя дворянином вовсе не значило иметь родословную, восходящую, скажем, ко временам знаменитого Третьего крестового похода.

За это «оскорбление президента» Гамбетта был осужден на три месяца тюремного заключения и штраф в 2 тыс. франков. Однако вскоре он занял такое положение, что смог бросить вызов своим врагам.

Республиканцам еще раз повезло в 1879 г., когда несчастный «имперский принц», сын Наполеона III, служивший в британской армии, был убит в бою против туземцев в Южной Африке. Следующий в очереди претендент на престол из семьи Бонапарт, принц Виктор, был в высшей степени отвратительным и неприемлемым кандидатом. Так окончательно исчезли все возможности нового бонапартистского переворота в пользу Наполеона IV. Рассказывают, что один дворянин-орлеанист раздраженно сказал: «Вам, республиканцам, везет во всем. Бонапартисты только что потеряли своего принца, а мы, роялисты, сохранили нашего [Шамбора]».

Мадам де Витт.

Конечно, были тревожные моменты, которые вызывали волнение на бирже, в газетах и в палатах. Таким было несчастное «дело Шнобеле», когда арест чиновника французской полиции на границе Эльзаса ускорил гневную переписку между парижскими и берлинскими дипломатами.

А в 1882 г. французское общественное мнение было очень возмущено вторжением англичан в Египет, хотя только робость и грубые ошибки французского кабинета министров помешали Третьей республике принять участие в захвате этой находившейся в беспорядке страны хедивов. В 1898 г. снова были трения, и почти начался серьезный конфликт, когда англичане заставили французскую экспедицию уйти из Фашоды в верхнем течении Нила. После 1900 г. Англия и Франция быстро сблизились перед лицом опасности со стороны Германии.

К этому времени легитимисты и орлеанисты почти слились в одну партию. У бонапартистов, конечно, были свои честолюбивые замыслы, но по тактическим причинам они иногда голосовали и действовали вместе с республиканцами.

В течение всех 80-х гг. надежды и пыл монархистов были по-прежнему очень сильны. Третья республика казалась слишком хрупкой, чтобы просуществовать долго. Один друг автора, американец, говорил ему, что в 1885 г., обедая с другом-соотечественником в одном парижском ресторане, он случайно сказал по-английски: «Я думаю, мы видели во Франции последнего члена ее королевской семьи». При этих словах очень высокий и элегантный метрдотель подошел к ним и произнес торжественно и почтительно на прекрасном английском языке: «Джентльмены, я самым убедительным образом заверяю вас, что граф Парижский обязательно взойдет на трон своих предков».

Он умер, вероятно, от случайного выстрела из-за неосторожного обращения с револьвером. Нет доказательств того, что он покончил с собой.

Это не значит, что тогда не было честных по натуре государственных деятелей с хорошими практическими способностями. Это значит, что как класс и друзья и враги Третьей республики были, несомненно, посредственными людьми. Возможно, в это критическое для французской нации время для нее было даже хорошо, что она не пострадала от слишком одаренных правителей. Чересчур умные люди могут делать огромные ошибки.

Разумеется, поражение кабинета министров не означало, что все его члены уходили со своих должностей. Премьер-министр часто подавал в отставку, новый партийный вождь занимал его место, происходило еще несколько перестановок, но большинство министерских портфелей возвращались к своим прежним обладателям.

Никто не может сказать, как бы они отреагировали на такой призыв. Однако нет сомнения, что Буланже был очень популярен в полиции и во многих армейских кругах. Но он так и не дал своим сторонникам возможности показать их мужество и верность.

Чтобы понять, как важен был вопрос о «чести армии» (о котором шла речь в агитации по поводу «дела Дрейфуса»), надо помнить, что «армия в те годы, когда ни Законодательное собрание, ни правительство не вызывали уважения, а церковь была предметом полемики, оставалась единственным общественным учреждением во Франции, которое объединяло народ, обращаясь к его воинственным и патриотическим инстинктам. Именно этим объясняется восхищение публики генералами и другими офицерами, которые во время суда над Дрейфусом и последующих событий вели себя отвратительно с точки зрения людей, которым не нравится произвол военной диктатуры» (Бодли).

Ее издавал знаменитый Жорж Клемансо, будущий «организатор побед» Франции в 1917–1918 гг.

Очень многие монашеские учреждения на самом деле по поручению своего руководства занимались прибыльной деятельностью, например изготавливали спиртные напитки. Разумеется, радикалы потешались над этим. Торгующие монашеские общины были вынуждены прекратить свое существование или эмигрировать в Англию или другие страны.

Протестантским пасторам и еврейским раввинам государство до этого также платило жалованье. Теперь их тоже бросили на произвол судьбы, хотя их паства не протестовала так бурно, как клерикалы.

Слово «социализм» стало очень обобщенным обозначением многих разновидностей французского радикализма. Существование в этой стране большого числа крестьян, владевших землей, мелких капиталистов и т. д. стало мощной преградой для «ортодоксального» учения Карла Маркса и не позволило этой доктрине победить. Некоторые французские «социалисты» были крайними коммунистами, другие были лишь чуть левее, чем явные республиканцы.

Презрение немцев к Франции в это время можно, разумеется, подтвердить бесчисленным множеством свидетельств. Автор с 1902 по 1914 г. несколько раз побывал в Германии, и не однажды, а много раз типичные немцы убеждали его, что Франция погрязла в коррупции и вряд ли может считаться достойным внимания противником.