Н. Белов - Алексей Васильевич Шубников (1887—1970)

П. Г. Поздняков

По окончании Московского энергетического института (МЭИ) в 1939 г. определились мои технические интересы — кварцевая стабилизация частоты — и я искал возможность найти работу в этой области. Мне посоветовали обратиться к А. В. Шубникову — организатору и научному руководителю Центральной научно-исследовательской лаборатории (ЦНИЛ) Треста № 13. Здесь и состоялось мое первое знакомство с А. В. Шубниковым. Я был ему рекомендован сотрудником ЦНИЛ А. И. Шиловым, с которым я учился в одной группе в МЭИ. А. И. Шилов поступал в аспирантуру МЭИ и предлагал мне занять его должность в ЦНИЛ. А. В. Шубников внимательно меня выслушал, поинтересовался моей биографией и научно- техническими интересами. Вопросов он задал немного и сказал, что я подхожу для работы в ЦНИЛе.

А. В. Шубников предложил мне заняться самообразованием, преимущественно в области кристаллографии и техники обработки кристаллов. Он потребовал освоить приемы ориентировки, резки и шлифовки кристаллов с тем, чтобы уметь изготовлять пьезоэлементы. Меня это нисколько не испугало, так как я с детства был приучен к столярным, слесарным и монтажным работам. Я с интересом взялся за освоение квалификации «кварцевика», как называли специалистов по производству кварцевых резонаторов. При посещении лабораторий А. В. Шубников всегда расспрашивал о прочитанной литературе. Он разрешил мне пользоваться библиотекой в его кабинете, нередко приносил книги из дома, убедившись в том, что я их охотно и с пользой читаю. У меня сохранился экземпляр литографированного издания лекций по кристаллографии, вышедших в 1923 г. в Екатеринбурге, с автографом А. В. Шубникова.

Во время работы в радиогруппе ЦНИЛа задача с излучателем для ультразвукового дефектоскопа не давала мне покоя. Я чувствовал, что от успеха этой работы зависит доверие А. В. Шубникова ко мне как к специалисту. Наблюдая прохождение ультразвука через преграды различной волновой длины, я обратил внимание на то, что узконаправленный пучок ультразвуковых волн не искажается и практически не ослабляется после прохождения через кварцевую пластину, толщина которой была близка к половине звуковой волны. Решение задачи возникло тотчас же — излучатель должей состоять из двух наложенных друг на друга кварцевых пластин различной частоты. На другой день я демонстрировал новый излучатель, который попеременно можно было возбуждать то на одной„ то на другой частоте. Алексей Васильевич остался очень доволен, искренне радовался успеху, смеялся тому, что простое решение никому не приходило в голову. Я успешно и в срок сдал тему заказчику.

Скоро я включился в весь комплекс исследований по пьезокварцу. С А. В. Шубниковым у меня начали складываться деловые отношения, характеризующиеся взаимным доверием. Считая, что у меня уже имеются некоторые интересные результаты, он настоятельно рекомендовал публиковать их или делать заявки на изобретения, чтобы закрепить свой приоритет. Много позже я последовал его советам и, думаю, что именно с его легкой руки мне было присуждено звание Заслуженного изобретателя. Считаю, что два с небольшим года непосредственной работы и общения с А. В. Шубниковым оказали на меня большое влияние и окончательно определили мою научную судьбу.

Наблюдая за взаимоотношениями А. В. Шубникова с сотрудниками, я замечал, что он мог работать с двумя совершенно разными категориями людей. К первой относились сотрудники-исполнители, работавшие в точном соответствии с его указаниями, ко второй — сотрудники творческого плана. В последнем случае А. В. Шубников давал им полную свободу действий. Если мнения по проблеме совпадали, Алексей Васильевич активно включался в работу с полной самоотдачей, не гнушаясь никакой работой. Если мнения расходились, он не мешал человеку ' в работе, относился всегда лояльно, считая, что конечный результат даст ответ, кто был прав.

А. В. Шубников был крайне щепетильным в отношении вопроса авторства и никогда не приписывал свою фамилию к работам сотрудников, если не был непосредственным участником исследований.

В беседах с сотрудниками А. В. Шубников часто рассказывал о своей прошлой жизни: о его работе в научных учреждениях за рубежом, встречах с учеными, об эпизодах в период прохождения военной службы. Нападение фашистов на Европу серьезно беспокоило Алексея Васильевича. Он, перенесший ужасы первой мировой войны, боялся, что война затронет и нашу страну, принеся неисчислимые бедствия.

В 1940 г. я был командирован на Петергофский завод технического камня, на котором был и кварцевый цех по производству резонаторов, руководимый Н. Г. Козулиным. Моя миссия заключалась в том, чтобы ознакомить петергофских кварцевиков с методами использования маломерного кварца, в частности с методом непосредственной распиловки таких кристаллов на пластины косых срезов с малым температурным коэффициентом частоты, которые в конце 30-х годов широко использовались. Я был встречен с недоверием, так как видимо производил впечатление «зеленого» специалиста. Н. Г. Козулин, который был старше меня, недвусмысленно дал понять, что они, производственники, тоже ведут подобные работы и имеют свои достижения в этой области. После осмотра производства я убедился, что используемые методы далеки от метода А. В. Шубникова. Со мной было приспособление для установки кристаллов в нужное положение на суппорт распиловочного станка, и я предложил опробовать метод Шубникова. Опыт прошел успешно. Были разрезаны два мелких кристалла, и я отшлифовал и проверил несколько пластин. Метод показа, который применял А. В. Шубников, действовал безотказно и в моем исполнении, и отношение ко мне резко изменилось. В скором времени Н. Г. Козулин, как.всегда элегантно одетый, с цветным платочком в кармане пиджака, приехал в ЦНИЛ, чтобы ознакомиться с новинками технологии кварцевого производства. После этого наши взаимоотношения были неизменно дружественными.

Началась Великая Отечественная война. Решение об эвакуации в 1941 г. Кристаллографической лаборатории Алексей Васильевич переживал очень остро, так как нужно было прерывать его работы, связанные с организацией производства кристаллов, с делом, которому он отдал немало лет своей жизни. Алексей Васильевич замкнулся в себе, был подавлен и как-то холодно, как нам казалось, здоровался с нами и неохотно говорил о делах. Война разлучила нас до 1948 г. Вернувшись после войны в Москву на свой завод, я стал главным инженером. А. С. Шеин был заместителем директора по новым разработкам, а А. В. Шубников — научным руководителем завода. При нашей первой встрече А. В. Шубников сказал, что в трудных случаях, когда потребуется его помощь, он ее окажет, но быть «нянькой» не собирается. «Приходите всегда, когда я нужен, но учтите, что у меня сейчас забот много».

Еще в эвакуации, в Ташкенте, я пристрастился к выращиванию кристаллов, которое для меня стало чем-то вроде «хобби». Одно время у меня возникло желание целиком отдаться делу роста кристаллов. Но старая страсть к резонаторам оказалась сильнее. А. В. Шубников иногда находил время, чтобы, приходя на завод, посмотреть, как растут кристаллы. Смотрел он на них с жадностью и, как мне казалось, с завистью, так как зрелище растущих кристаллов (а они росли большие и красивые) не могло оставить равнодушным никого, а тем более такого знатока кристаллов, каким был Алексей Васильевич. Он нередко приводил с собой студентов МГУ и аспирантов, чтобы показать рост кристаллов в производстве. Когда я опять вернулся к работе с кварцевыми резонаторами, снова возникли контакты с А. В. Шубниковым. Мне удалось с помощью Е. В. Цинзерлинг наладить в небольшом масштабе «раздвойниковывание» кварца и использовать его в резонаторах.

В ЦНИЛП я с А. А. Штернбергом самовольно организовал выращивание кварца, за что получил нагоняй от руководства. Но начало было положено. Вскоре был выращен первый небольшой кристалл, из которого вырезали несколько пластин для доказательства того, что проблему искусственного выращивания кварца можно решить.

Решение о постройке опытного завода для роста кристаллов кварца было наконец принято. В 1954—1955 гг. я уже испытывал кристаллы, выращенные на этом заводе. Встречи с А. В. Шубниковым становились реже, но более интересными и теплыми. Несколько раз я бывал у него дома и засиживался с ним допоздна. Строгий и даже суховатый в служебной обстановке, дома Алексей Васильевич был иным — много говорил, показывал статьи, книги, был очень оживлен и гостеприимен. Это превращение было для меня неожиданным и открывало его с другой, совершенно непохожей стороны. От научных тем он охотно переходил на общественные или житейские, обсуждал некоторые философские вопросы.

Мы, сотрудники, работавшие под руководством А. В. Шубникова и называвшие его между собой ласковым именем Алеша, навсегда сохранили в памяти сложный, казавшийся иногда противоречивым, образ этого незаурядного человека. За его немногословностью, сдержанностью, педантичностью иногда открывались совершенно другие черты — темперамент, одержимость, а самое главное — доброта и благожелательность.