Crisis Group - Программа "Вкладчики" — активная фаза"МММ"

В обстановке затишья наибольшую опасность представляли одиночки, которым по каким-то причинам срочно нужны были деньги и они были готовы на самые отчаянные акции.

Было понятно, что экстремальный акт одиночки мог:  во-первых, сам по себе послужить отправной точкой для резкого скачка напряженности; во-вторых, быть использован как повод опять-таки для закрытия фирмы, что в дальнейшем привело бы к выходу на уже описанный сценарий возникновения беспорядков.

Поэтому в данный период очень важно было не допустить возникновения разного рода актов одиночек.

Наиболее вероятными были попытки самосожжения. Охрана была соответствующим образом проинструктирована, имела средства тушения огня, но главное — осуществлялось патрулирование прилегающей к МММ площади силами службы безопасности.

Действительно, вскоре произошла первая такая попытка. Дело было ночью, и охрана справилась самостоятельно — агитацией в чисто «СБшно-милицейском» стиле. Из серии «ну давай, давай, тушить тебя не будем...» — и дальше рассказы о том, какие мучения ждут этого человека, когда он будет гореть.

В результате попытку удалось предотвратить, но стало ясно, что такие ситуации могут повторяться, и далеко не на всех «черный милицейский юмор» подействует. Применять же силу для пресечения попытки можно было лишь в самом крайнем случае.

Поэтому охране был отдан приказ немедленно оповещать нас о подготовке попыток самосожжения, а в группе было установлено круглосуточное дежурство «пожарных операторов».

В их обязанность входило, немедленно по получении информации по рации от охраны, выйти в толпу и далее вести агитацию среди окружающих вкладчиков, с установкой — «акт самосожжения приведет к закрытию фирмы, мужики, вы хотите, чтобы МММ закрыли и мы все потеряли свои деньги, остановите его!». Расчет был — побудить вкладчиков своими силами пресечь попытку.

Дежурные операторы в этой ситуации должны были действовать под видом вкладчиков. Для большей действенности, мы старались оставлять на дежурство женщин — чтобы более натурально выглядел призыв «мужики, остановите его». Не всегда это получалось по загрузке нашего персонала (имеется в виду дежурство женщин), но по большей части это выдерживалось.

Действительно, далее были еще несколько попыток, которые удалось предотвратить именно таким способом.

Мы понимали, что лучше всего, конечно, стараться не допускать даже возникновения попыток. Поэтому все наиболее активные и экстремально настроенные вкладчики по возможности выделялись из толпы, и «загружались работой». Обоснование — «фирма не работает, мы вам лично помочь вот сейчас ничем не можем, но давайте помогать друг другу вместе, и тогда все решим». Таким образом, например, несколько экстремалов были переориентированы с самосожжения на голодовку с требованием освободить Мавроди, и т.д.

Аналогичная работа проводилась и с теми, кто уже попытался осуществить самосожжение — во избежание рецидивов.

Удовлетворять требования экстремалов в данной ситуации было нельзя. Информация разнеслась бы мгновенно, люди бы решили, что угрозой самосожжения можно добиться решения своего вопроса, и у нас моментально возникла бы эпидемия экстремальных случаев.

Вторым направлением работы в этот период была комиссия (прием заявлений от пенсионеров и инвалидов).

Хотя фирма не работала, но прием заявлений от вкладчиков, подпадавших под соответствующие критерии «выплат по старому курсу в порядке исключения», продолжался. Все шло точно так же, как шло бы в нормальной ситуации — принимались заявления, составлялись списки очередников, списки вывешивались для всеобщего обозрения. — имеется в виду, что каждый день появлялись очередные списки с очередными фамилиями.

Все это, в глазах вкладчиков, служило наглядным и реальным подтверждением того, что МММ не собирается закрываться, и что трудности — временные. Соответственно, «ничего еще не кончено», и поводов для беспорядков нет.

Существует старый и незыблемый, веками проверенный армейский принцип — «солдат должен быть занят делом». Неважно, каким. Главное, чтобы не сидел без дела.

Этот же принцип, при посредстве «Союза акционеров», был применен к вкладчикам — «вкладчик должен быть занят делом». Тогда у него не возникнет ненужных настроений.

Для нас в этой ситуации именно это было главное. Каким делом будут заниматься вкладчики, и как — стояло на втором плане. Лишь бы их действия не спровоцировали беспорядков.

Поэтому планы действий «Союза акционеров» разрабатывались ими самими. Единственное — они согласовывались, с тем, чтобы вовремя отсечь возможность возникновения побочных эффектов.

Основным содержанием работы «Союза акционеров» были, естественно, разного рода митинги и шествия, а также оргработа — составление списков, и т.д. Все это очень неплохо загружает людей, что нам, собственно, и нужно было.

На подобного рода мероприятиях нам удалось продержать толпу без эксцессов еще приблизительно неделю.

Однако с каждым днем становилось все более ясно, что надо что-то решать кардинально. Бесконечно удерживать толпу таким образом было невозможно. Ведь вопрос стоял крайне конкретно — «где деньги, Зин?».

До сведения Мавроди было доведено, что долго держать толпу у неработающей фирмы не удастся, и что в случае возникновения эксцессов вина за них, безусловно, будет возложена на него — с соответствующими для него последствиями.

К тому моменту и Мавроди, на практике столкнувшись с реалиями нашего правосудия, сам понял, насколько наивными были его прежние воззрения — «я законов не нарушал, меня арестовывать не за что, а если попробуют арестовать, так сразу и выпустят». В «Матросской тишине» Мавроди понял, что, несмотря ни на что, сел он всерьез и надолго. И никто его выпускать не собирается.

В этой обстановке Мавроди издал «Приказ No 1», согласно которому возобновлялась работа фирмы.

Получив приказ номер 1 о возобновлении работы фирмы, мы поняли, что на его основе нужно сделать положительный кризис — после стольких отрицательных событий создать в толпе мнение, что наконец-то произошел резкий перелом в лучшую сторону, и что дальше все будет хорошо.

Настроения вкладчиков на момент объявления приказа в целом можно было характеризовать как глухую безнадежность — активность экстремалов мы гасили, но весь основной состав просто приходил к офису с утра, стоял до вечера и уходил домой, с тем, чтобы на следующий день придти снова. И так — изо дня в день. Многие знали друг друга, люди собирались просто, чтобы пообщаться.

Безнадежность росла...

Стоимость акций падала.

Сначала — до номинала. До 1000 рублей.

Потом поползла ниже.

900... 700... 400...

Сделать мы ничего не могли...

И тут — приказ. О начале работы и о возобновлении котировок.

Как зачитывался этот приказ — рассказать трудно. Что происходило после зачтения приказа — когда опять на пределе мощности зазвучала уже не «Охота на волков», а «Еще не вечер», и «лицо фирмы» спустилась в толпу — описать тоже очень трудно.

В толпе в прямом смысле плакали от радости, «лицо фирмы» чуть было от той же радости не раздавили в образовавшейся давке — каждому хотелось пожать руку этому самому «лицу», обняться с ним, выразить свою поддержку.

Иными словами — возрождение надежды в течение трех минут у пятнадцати тысячной толпы — это такой был положительный шок, такой всплеск эмоций... что провести при этом вброс понятия — «мы можем спасти «нашего президента» только путем выдвижения его кандидатуры в депутаты Госдумы» — не составляло никакой сложности.

Именно тогда этот прозвучавший тезис и стал началом предвыборной кампании Мавроди, которая к осени благополучно завершилась его избранием, хотя в самой избирательной кампании мы участия не принимали.

Был нами в тот день проделан еще один, «закадровый» шаг, о котором до сего дня мы не особенно распространялись.

Дело заключалось в том, что надо было оказать минимальную поддержку экстремалам — людям, которые в буквальном смысле стояли у края пропасти. Решить «вопрос» с их акциями только на деньги МММ в тот период было физически невозможно. А люди — на краю. И мы их знали. Всех практически в лицо и по именам. Знали проблему каждого. Понимали, что эти люди в период предыдущего затишья фактически работали вместе с нами. Поддерживать этих, на краю стоявших людей только морально, как и всех остальных — в той ситуации нам представилось просто безнравственным. И тогда — на свой страх и риск — мы приняли следующее решение.