Бор Стенвик - Все мы врём. Как ложь, жульничество и самообман делают нас людьми

Камуфляжная расцветка — апогей человеческой способности наполнять внешние элементы совершенно иным смыслом или даже множеством различных смыслов: в ней конформизм сочетается с бунтарством и различной степенью иронии. Ник Бустер, вице-президент отдела развития продукта и дизайна в корпорации J.C. Penney, охарактеризовал камуфляжный стиль в мужской одежде как «надежный способ почувствовать себя радикальным, когда на самом деле таковым не являешься». Или, по его же словам: «Камуфляж — это мужской ответ леопардовой расцветке».

Один мой знакомый как-то рассказывал, что однажды он гулял по Осло, двигаясь с востока на запад, и подметил нечто необычное: стиль одежды постепенно менялся. Жители восточных районов предпочитают темную, зачастую мешковатую одежду — черную, темно-серую и коричневую. Та же тенденция наблюдается и в центре города, зато в западных районах коричневые тона сменяются бежевыми, а пиджаки и брюки здесь носят светло-серые или белые.

Его рассказ напомнил мне о книге американского писателя Джона Моллоя «Одежда для успеха» (Dress for Success, 1975). В ней утверждается, что успеха в обществе можно достичь, копируя стиль одежды, принятый среди представителей зажиточного среднего класса. Моллой провел ряд экспериментов, чтобы выяснить, какая именно одежда вызывает больше доверия и уважения. Один из наиболее очевидных выводов заключается в том, что если вы хотите произвести хорошее впечатление на деловых партнеров, то лучше наденьте бежевый плащ, а черный спрячьте подальше. В этом-то и кроется различие между представителями низшего и зажиточного сегментов среднего класса. Это наблюдение подтверждает и американский историк Пол Фассел в своем исследовании «Класс» (Class, 1983). По его словам, чем выше по общественной лестнице ты поднимаешься, тем более светлые и приглушенные тона вынужден носить.

Цель камуфляжа — создать эффект исчезновения, слиться с фоном, а значит, в этом камуфляж похож на любую другую одежду, ведь отчасти ее цель — позволить человеку вписаться в определенную обстановку или общество. Чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в любую школу. В 2000 году Нэнси Радд и Шэрон Леннон провели опрос среди студентов колледжа, и 30% респондентов подтвердили, что подбирают одежду таким образом, чтобы скрыть недостатки собственного тела.

Эта стратегия покоится на своеобразном равновесии: студенты стараются не выделяться на фоне других, но в то же время, как только у них появляется что-то особенно красивое или дорогое, они непременно пытаются привлечь к этому внимание остальных. Одежда предоставляет нам возможность быть замеченными и самостоятельно влиять на то мнение, которое складывается о нас у окружающих.

Подобно животным, чья окраска неотличима от песков саванны или лесного мха, мы, люди, развили способность мимикрировать в зависимости от нашего культурного окружения. Учась в школе, мы носим пуховики, затем становимся студентами и наряжаемся в кожаные куртки, а позже начинаются рабочие будни с их непременным камуфляжем, который мы называем одеждой повседневно-делового стиля. Ну а самые амбициозные из нас даже добираются до сшитых на заказ деловых костюмов. Такие костюмы — не просто камуфляж, а еще и обманный прием. Например, пиджаки с их угловатыми формами не только производят впечатление особенной мужественности, но и сковывают движения, позволяя скрыть страх. Широкие лацканы и V-образный вырез визуально увеличивают плечи, а благодаря длине пиджака тело кажется выше и мощнее, что заставляет вспомнить о приеме боковой демонстрации у животных или о запугивающем камуфляже.

Если речь заходит о рок-группе Talking Heads, многие в первую очередь вспоминают мужскую фигуру в большом белом костюме: в нем фронтмен группы Дэвид Бирн выходил на сцену во время турне под названием Stop making sense. Это турне было заснято на пленку, и самого Бирна впоследствии так часто спрашивали, почему он выбрал именно такой сценический образ, что музыкант как-то сказал: «Боюсь, когда я умру, на моей могиле высекут: “Здесь покоится Дэвид Бирн. Так почему же вы тогда выбрали этот белый костюм?”». В одном из интервью Бирн рассказал, что на создание костюма его вдохновил традиционный японский театр «но», актеры которого выходят на сцену в широкой мешковатой одежде, чем-то напоминающей самурайскую: «Я понял, что этот бросающийся в глаза контур похож на костюм дельца — это такой же четырехугольник, из которого будто бы торчит голова». Бирн, сам того не ожидая, оказался провидцем, и его сценический костюм стал настоящим символом 1980-х с их изобилием и бравадой. Публика по-прежнему помнит тот огромный костюм, потому что в нем заключается сам смысл деловой одежды: делая тебя больше, она вместе с тем поглощает тебя, практически заставляет исчезнуть. Такая одежда — фасад, за которым мы прячемся.

Любая встреча двух людей представляет собой потенциальный конфликт, и мы постоянно стремимся воздействовать на мнение, которое складывается о нас у окружающих. В отличие от трактата Карла фон Клаузевица, работу Сунь-цзы очень часто цитируют, когда речь идет о конкуренции, будь то судебные дела, деловые отношения или личная жизнь. Стратегические советы китайского мудреца о том, как ввести противника в заблуждение, по-видимому, кажутся нам вполне применимыми и в повседневной мирной жизни, но также нас, вероятно, привлекает то, что лучшей стратегией Сунь-цзы считает возможность избежать прямого конфликта.

Даже животные, чей мир часто представляется нам самым что ни на есть беспощадным, стараются по возможности уклоняться от физических столкновений. Соперники скалят зубы, рычат, встают на дыбы и показывают друг другу рога, однако, если в результате этих усилий один из них сдается и отступает, противник никогда не нападает. В других случаях соперники мимикрируют и стараются улизнуть. Совсем как люди: мы тоже либо пытаемся испугать противника и одеваемся для этого дорого и красиво, либо стараемся избежать конфликта и не выделяться на общем фоне, выбирая для этого неброскую одежду. Итак, мир представляет собой довольно грустное зрелище: каждый из нас ведет борьбу со всеми остальными. Однако в утешение скажу, что столкновения среди людей редко перетекают в физическую схватку. Нам свойственно договариваться, пусть даже наша коммуникация и построена на лжи.

Может быть, человек и стал личностью лишь благодаря способности манипулировать общественным мнением ради собственного блага? Возможно, благодаря умению обманывать мы и научились решать конфликты с помощью переговоров, не прибегая к оружию? И если это действительно так, то как это характеризует нас самих — как хитроумных изобретателей новых методов или как тех, кто по-прежнему не в состоянии решить древние конфликты? Стала ли наша ложь цивилизованной? Или просто наша цивилизация основана на лжи?

Природа находится в состоянии вечной войны, жестокой и кровавой, но совершенно не похожей на профессиональные войны человечества, которые в наше время все чаще ведутся дистанционно — как, например, высокотехнологичная война в Ираке и «беспилотная» афганская война. Сейчас лишь в США насчитывается 16 секретных служб, и ЦРУ среди них — наиболее известная, но далеко не самая крупная. Если верны слухи о существовании в Китае армии хакеров, то великая информационная кибервойна будущего пройдет совершенно бескровно и, пока она не закончится, никто о ней даже и не узнает.

Сейчас человечество равняется на идеалы Сунь-цзы и Одиссея. Никому из современных полководцев и в голову не придет вести армию в открытую битву с врагом, и давно прошли те времена, когда воины сражались один на один. Во время Второй мировой войны Дэйкину приходилось доказывать, что использование камуфляжа вовсе не пораженческая тактика, а ныне это очевидно, и первостепенной целью обманных приемов и камуфляжа, применяемых НАТО, является сохранение человеческой жизни.

Наполеон вел своих солдат в бой с русской армией в полной уверенности, что пройдет совсем немного времени и француженки нарожают новых бойцов. Окопная тактика Первой мировой войны предполагала четко очерченный боевой фронт, но сейчас мы считаем такую тактику бессмысленной: солдатам приходилось месяцами жить в постоянном страхе и испытывать бесконечные страдания лишь ради призрачной надежды отвоевать несколько метров территории. Основными приемами холодной войны были шпионаж, обман, предательство и секретные военные операции, однако в ней наблюдалась определенная симметрия: противники повторяли действия друг друга, хотя бы на официальном уровне следуя определенным правилам.

Современные же войны ведутся в тайне, причем тайной покрыты даже сведения о насильственных действиях по отношению к мирному населению. Война с терроризмом не имеет ни фронта, ни тыла, ни обряженных в военную униформу бойцов. Мы даже не можем с полной уверенностью назвать ее войной. С одной стороны, нам говорят, что террористов нельзя считать солдатами. С другой — мы слышим, что военные действия США — всего лишь прикрытие, а истинной целью является подавление коммерческого влияния других стран. Если одна сторона вторгается на чужую территорию, якобы защищая свои экономические интересы, то другая совершает нападения под покровом ночи и прибегает к крайней жестокости во время допросов.