Бор Стенвик - Все мы врём. Как ложь, жульничество и самообман делают нас людьми

В процессе эволюции выигрывают особи, способные узнавать и сортировать формы, а гены, стимулирующие подобную мозговую деятельность, находят дальнейшее развитие у определенных биологических видов. Как только жаворонки освоят этот навык, кукушке придется со временем научиться откладывать яйца, больше похожие на яйца жаворонка. Значит, те должны стать совершенно уникальными — это и будет следующим шагом эволюции. Уже сейчас, благодаря пятнам, яйца жаворонка необычайно сложно обнаружить, а согласно одной из теорий, в будущем скорлупа каждого из яиц приобретет индивидуальную окраску, схожую по функции с отпечатками пальцев, и тогда кукушка уже не сможет подбрасывать свои яйца в гнезда жаворонков.

Чтобы отличить подложное яйцо от собственного, требуется сообразительность, и, если жаворонок умеет считать, это значительно увеличивает его шансы на победу, ведь тогда он довольно скоро сообразит, что одним яйцом в гнезде стало больше. В этом случае кукушке придется прибегать к другой уловке, а именно: сперва выбрасывать из гнезда яйцо жаворонка и лишь затем подкладывать собственное. Но самый изощренный обман начинается, когда кукушонок вылупляется из яйца. Чужак может, например, выбросить из гнезда все остальные яйца и, имитируя хозяйские крики, заставить приемную мать кормить его. Некоторые виды паразитирующих птиц научились воспроизводить крики птенцов, принадлежащих к самым разным видам птиц-хозяев. Кроме того, у птенцов этих паразитирующих видов имеются на голове пятна, по форме напоминающие два раскрытых клюва, — это побуждает птицу-хозяина добывать в три раза больше еды.

Некоторые кукушата бывают крупнее птиц — хозяев гнезда, хотя приемные родители этого не замечают. Порой размеры кукушонка в шесть раз превышают размеры его приемной матери, и вместе эта парочка напоминает пирата с птицей на плече. Подобные факты, бесспорно, идут вразрез с теорией о том, что обман способствует развитию интеллекта. Ведь в таком случае мать, глядя на свое не по годам крупное дитя, наверняка почувствовала бы неладное. Но и этому существует очевидное объяснение: чем крупнее птенец, тем более здоровым и сильным считает его мать, и если она вдруг начнет выбрасывать из гнезда птенцов, руководствуясь их размером, то может истребить собственное потомство. Тогда отчего же мать не научится узнавать своих собственных детей, начиная с самого первого их писка (в биологии такие ключевые стимулы называются импринтинг, или запечатление)? Но тогда есть опасность, что первым криком, услышанным птицей-хозяином, будет крик не собственного птенца, а паразита. И в этом случае появляется риск, что первый увиденный матерью птенец тоже будет не ее собственным, а кукушонком. В этом случае мать выбросит из гнезда своих птенцов.

Безусловно, жаворонки могли бы проявлять большую сообразительность, но мозговая активность не достается даром и чревата дополнительными осложнениями. Сообразительность и проницательность, подобно другим мерам безопасности, зачастую представляют собой настолько сложные механизмы, что результат, достигаемый при их применении, не оправдывает затраченных усилий.

Взаимосвязь между ложью и ее разоблачением нередко заставляет задаваться вопросом: а что же все-таки первично — интеллект или хитрость? Этот вопрос сродни логическому парадоксу о курице и яйце. Однако зависимость этих двух явлений друг от друга очевидна, и применимо это не только по отношению к птицам. Исследования приматов доказали, что величина коры головного мозга (так называемый социальный мозг) прямо пропорциональна количеству тактических обманов, предпринимаемых особью. Помимо этого, величина коры головного мозга также показатель интеллекта. Иначе говоря, чем больше у животного интеллекта, тем изощреннее такие животные умеют обманывать. И наоборот: обман — это показатель ума.

Уже в самом конце моего визита мы с Мортеном Сёдерблумом спустились в подвал, где он показал мне камуфляжную сетку серо-коричневого цвета с мелкими овальными нашивками. Благодаря трехмерной структуре материал меняет температуру в зависимости от окружающей среды. Затем Мортен продемонстрировал мне еще одну сеть — на этот раз создающую помехи радарам. Она наверняка тоже изготовлена с использованием самых высокотехнологичных материалов, однако я уже видел радар и сапоги для лазания по стенам, поэтому эта сеть меня не очень впечатлила. А затем Мортен показал мне фотоснимок, сделанный во время военных учений.

На снимке — зеленый танк на обочине дороги, но Мортен упорно тычет в какую-то точку рядом. Я, как ни щурюсь, ничего не вижу — ни военной техники, ни сетки, хотя Мортен уверяет, что на снимке еще один танк, просто замаскированный. «И вдобавок нам еще повезло найти подходящий фон, так что камуфляж совершенно незаметен», — говорит он.

Перед использованием камуфляжа необходимо тщательно изучить окрестности. На открытой местности используется совершенно иная маскировка, нежели, например, на опушках леса или в горах, — это очевидно, и люди с незапамятных времен руководствовались этими принципами. Однако сейчас наши разоблачители совсем не те, что раньше. Прежде достаточно было толково подобрать цвет, чтобы обмануть человеческий глаз. После открытия инфракрасного излучения и изобретения датчиков стало возможным фиксировать лучи, невидимые человеческим глазом. Хлорофилл, содержащийся в растениях, дает излучение, по составу близкое к инфракрасному, и если, например, поставить одетого в старую униформу человека на фоне деревьев и направить на него датчики инфракрасного излучения, то на экране его фигура будет выглядеть темной. Поэтому для современной военной маскировки используется материал, обладающий не только внешним сходством с окружающей средой, но и определенными температурными качествами, а также дающий ультрафиолетовое излучение.

Мортен Сёдерблум сам участвовал в разработке технологии стелс, то есть снижения заметности военного корабля для радиолокации. Однако исследователь утверждает, что неважно, насколько сложна и высокотехнологична маскировка: в любом случае главное зависит от ученого, сидящего за компьютером и зашифровывающего сигналы. А любой сигнал можно перехватить и расшифровать, и здесь технологии бессильны.

— Во время Второй мировой войны, в день, когда союзники перешли в наступление на море, немецкий радар зафиксировал тысячи военных кораблей, но на экране они выглядели как множество точек, и радисты приняли их за помеху оборудования. Военная история насчитывает немало подобных случаев — например, во время нападения на Пёрл-Харбор, — рассказывает Сёдерблум. — По предварительным подсчетам представителей НАТО, во время вооруженного конфликта в Боснии было поражено двести сербских танков, но впоследствии выяснилось, что все они были фальшивыми. Некоторые были нарисованы на брезенте, натянутом на кусты, а некоторые представляли собой обыкновенные закиданные ветками легковые машины с прикрепленной к лобовому стеклу палкой. Такую маскировку высокотехнологичной не назовешь, зато в подготовке участвовало все население. Культурные отличия налицо: случись в Норвегии война, норвежцы вряд ли бросились бы мастерить фальшивые танки.

Даже во время войны в Персидском заливе — самой высокотехнологичной войны в истории — датчики нередко подводили. Одной из военных целей было уничтожение установок «Скад», предназначенных для ракетного обстрела Израиля. Впоследствии же выяснилось, что союзники обстреливали грузовики с массивными вентиляционными трубами на крышах.

Это поубавило оптимизма, возникшего в 2000-х годах благодаря возможности «дистанционной» войны, и сейчас при военных конфликтах вновь стали необходимы войска, размещенные в непосредственной близости от противника, ведь лишь они могут подтвердить, что цель действительно соответствует ожиданиям.

Неважно, насколько хорошо мы оснащены технологически — в конце концов все определяется именно личным восприятием. Даниэла Хайнрих, побывавшая недавно на конференции, организованной НАТО, рассказала, что одним из выступавших был фокусник.

— У фокусников есть чему поучиться: они прекрасно знают, как работает человеческий мозг. Например, когда иллюзионист прячет какой-то предмет, то отвлекает внимание публики, так что та забывает за ним следить. А порой фокусник задает зрителям вопрос, ответ на который может заранее предсказать. Предлагая загадать любую карту, фокусник комментирует задание, а потом выбирает в зале женщину определенного возраста — и та непременно назовет даму червей. Выступавший фокусник вряд ли потомок великого Маскелайна, и у нас едва ли появятся особые иллюзионистские войска, по крайней мере в ближайшее время. Но обман — это в первую очередь создание иллюзии. Как в классическом трюке, когда фокусник сперва трижды подбрасывает вверх мячик, а подброшенный в четвертый раз мячик исчезает. На самом же деле мячик он даже не подбрасывал, но зрители уже успели привыкнуть к определенному порядку действий и создали собственную иллюзию. Этот же принцип сработал и во время сражения при Эль-Аламейне: тогда немецкие войска настолько привыкли к внезапному исчезновению орудий противника, что не заметили, как орудия вдруг подменили на настоящие.