Эрик Кандель - Век самопознания. Поиски бессознательного в искусстве и науке с начала XX века до наших дней

Теория, объясняющая опытом совращения происхождение всех случаев такого сравнительно распространенного психического расстройства, как истерия, показалась Брейеру (и многим другим венским врачам) столь радикальной и неправдоподобной, что это привело к разрыву с Фрейдом. Тот остался “единственным распорядителем наследия” Брейера[38]. В 1896 году Фрейд писал в работе “Наследственность и этиология неврозов”: “Мой подход уникален тем, что я придаю подобным сексуальным влияниям статус специфических причин”[39]. Согласно его тогдашним представлениям, психологические травмы, вызывающие развитие истерии, связаны с физическим сексуальным домогательством, например совращением пациентки ее отцом или другим близким родственником. То есть истерическое поведение представляло собой реакцию на внешние сенсорные стимулы, сопровождавшие совращение.

Эти взгляды нашли отражение в очерке Фрейда “Проект научной психологии” (1895) – смелой, но несколько сумбурной попытке объединить данные науки о психике с данными науки о мозге. Этот очерк резко отличается от аналогичной попытки Уильяма Джемса, американского философа, психолога и исследователя головного мозга. Двухтомный трактат Джемса “Научные основы психологии” (1890) написан просто и доходчиво, в то время как очерк Фрейда переполнен информацией и труден для понимания. Это явно незавершенная работа, лишенная стилистического совершенства, характерного для опубликованных работ Фрейда. При жизни автора очерк не публиковался: через несколько десятилетий после смерти Фрейда его обнаружил, отредактировал и издал искусствовед и психоаналитик Эрнст Крис.

В этом очерке (изначально озаглавленном “Психология для неврологов”) Фрейд попытался – в общем, безуспешно – определить принципы строго научной психологии, “продолжения естественных наук”, охватывающего все – от нейронов до сложных психических состояний[40]. Иными словами, Фрейд предпринял попытку поставить психологию на биологический фундамент.

Фрейд и Джемс почти на столетие опередили свое время. Поставленная ими цель утвердить науку о психике на биологическом фундаменте полностью соответствует целям, которые мы лишь сейчас, в начале XXI века, начинаем ставить перед собой. Но Джемс продолжал работать в данном направлении, а Фрейд бросил это дело вскоре после того, как за него взялся. Похоже, сначала он считал, что сумеет разработать биологическую модель психики и ее расстройств, поскольку исходил из упрощенных представлений о работе мозга.

Простую, абстрактную модель Фрейду удалось построить благодаря нескольким обстоятельствам. Во-первых, он полагал, что причиной развития истерии служит внешний стимул – событие, воспринимаемое органами чувств (реальное совращение). Хотя впоследствии Фрейд признал важность внутренних стимулов (инстинктивных влечений), сначала он сосредоточился лишь на внешних. Поэтому он предположил, что для сложных психических процессов нужны всего три взаимосвязанные системы: восприятие (поступление сенсорной информации), память (бессознательное припоминание) и сознание (способность к осознанию таких воспоминаний).

Во-вторых, Фрейд под влиянием Джона Хьюлингса Джексона стал считать, что работа мозга не вызывает психические процессы, как утверждал Галль и сейчас считает большинство нейробиологов. В ранней работе “Об афазии” Фрейд отмечал: “Отношения между последовательностями физиологических изменений в нервной системе и психическими процессами, по-видимому, не причинно-следственные… Психические и физиологические процессы идут параллельно”[41].

В-третьих, Фрейд сомневался, что высшие когнитивные функции можно связать с определенными участками головного мозга и их совокупностями. В этом он принципиально расходился и с большинством влиятельных анатомов и неврологов своего времени (например с Пьер-Полем Брока, Карлом Вернике, Теодором Мейнертом и Сантьяго Рамон-и-Кахалем), и с учеными XXI века. Фрейд ставил под сомнение открытия Брока и Вернике, касающиеся локализации речевых центров, и за интерес к точным сетям нейронов, отвечающим за речь, называл этих исследователей “графопостроителями афазии”.

Фрейд находился под влиянием представлений о нестрогой локализации функций мозга, которых придерживался Зигмунд Экснер (работавший ассистентом Эрнста фон Брюкке как раз тогда же, когда у Брюкке учился Фрейд). Результаты экспериментов Экснера на собаках, казалось, указывали на то, что между областями коры больших полушарий нет четких границ. Экснер сделал вывод о том, что зоны коры в некоторой степени перекрываются, и выдвинул концепцию умеренной локализации.

Доводы Экснера были отчасти основаны на результатах изучения пациентов, страдающих афазией. Экснер отметил, что повреждения мозга, затрагивающие не тот или иной речевой центр, а окружающие его участки, все-таки вызывают нарушения речи. Вместо того чтобы объяснить этот эффект повреждением проводящих путей, соединяющих речевой центр с иными отделами, Фрейд увидел здесь подтверждение представлений о том, будто речевые функции не локализованы в определенных участках мозга. Более того, он полагал, что описанные Брока и Вернике зоны восприятия и генерации речи составляют обширный непрерывный регион. Фрейд поддерживал идею всеобъемлющего речевого аппарата, состоящего из динамических функциональных центров (кортикальных полей), определяемых не анатомическими границами, а особыми функциональными состояниями мозга.

Это позволило Фрейду рассуждать о функциональной модели психики, не заботясь о том, где именно в мозге сосредоточены те или иные сознательные и бессознательные функции. В основу своей модели он положил набор из трех абстрактных сетей нейронов, за которыми закреплялись особые качества и функции: одной системы для восприятия, одной для памяти и одной для сознания. Ни одна из трех систем не связывалась с определенными отделами мозга. Фрейд использовал свою модель для иллюстрации работы вытеснения – одного из первичных защитных механизмов человеческой психики (рис. 5–1). В связи с этим интересно отметить, что Джемс, одновременно с Фрейдом попытавшийся в “Научных основах психологии” объединить науку о психике с наукой о мозге, напротив, подчеркивал важность локализации психических функций, хотя и предупреждал, что эта теория пока не получила всеобщего признания (рис. 5–2, 5–3).

Почему Фрейд оставил биологическую модель психики? Одна из причин – в нее перестали укладываться представления о бессознательном, пересмотренные под влиянием внесенных им изменений в метод лечения разговором Брейера.

Рис. 5–1. Представления Фрейда о нейронной сети, участвующей в механизме психологического подавления.

Вскоре после публикации книги “Исследования истерии” (1895) Фрейд отказался от использования гипноза в терапевтических целях и полностью положился на метод свободных ассоциаций. Гипноз держал больных на расстоянии, а этот метод лечения разговором способствовал установлению между Фрейдом и пациентами личных отношений. Внесенное в метод изменение позволило усилить перенос аффекта, в результате которого пациенты направляют на терапевта часть бессознательных эмоций, связанных с важнейшими для них отношениями с другими людьми, особенно в детстве. В ходе анализа переноса аффекта Фрейду открылись новые измерения бессознательных механизмов, используемых психикой для защиты.

Рис. 5–2. Схема левого полушария головного мозга человека. По рис. из кн. У. Джемса “Принципы психологии”.

На Фрейда произвело огромное впечатление, как часто пациенты описывали приходившие им в голову эпизоды совращения одним из родителей. Он понял, что совращение малолетних не может быть распространено настолько широко, чтобы объяснять все случаи такого сравнительно обычного расстройства, как истерия. Поэтому он решил, что подобные рассказы часто представляют собой “лишь фантазии, которые мои пациенты измышляли, возможно, под моим же влиянием”[42]. Все это заставило его изменить теорию совращения. Фрейд пришел к выводу, что описываемые случаи были не воспоминаниями о реальном опыте, а фантазиями, которые, как он теперь полагал, встречаются повсеместно.

Этот измененный вариант теории совращения, сформулированный в 1897 году, по ряду причин был важен для развития идей Фрейда: он отражал растущую убежденность, подкрепляемую анализом переноса аффекта, что проявления эротических желаний и влечений маскируются под многие другие аспекты психической жизни. Кроме того, теперь Фрейд понимал, что основы сексуальности закладываются в детстве. Наконец, он пришел к представлению о том, что некая бессознательная форма психической активности (динамическое бессознательное) не видит разницы между реальностью и фантазиями.