Вольфганг Волкер - Проект НЛП: исходный код

Эти, происходящие вне сознания процессы, подвергаются также влиянию опыта. Воспоминания, способы восприятия, привычки и ценности влияют, как на бессознательную ориентацию органов чувств и внимания, так и на обработку поступающей информации в центральной нервной системе. Другими словами: человеческие переживания обусловлены, по крайней мере, в той же степени прошлыми переживаниями, как и актуальной средой. Воспоминания и чувственный опыт здесь и сейчас постоянно сплетаются в субъективном переживании ситуации[127].

Однако что мы получили благодаря этой базовой идее? Можно задаться вопросом, почему недостаточно, обращаясь к традиционным исследовательским концепциям, определить человека, как существующее для себя и имеющее определенные черты отдельное существо? Ответ напрашивается сам собой: коммуникационно-теоретическая концепция Бейтсона и Руеша изменила взгляд на психопатологические явления. Теперь стало возможным принципиально воспринимать их как процессуальные. С системно-теоретической точки зрения, тревога, навязчивые мысли, вредные привычки и т.д. не являются недугами, которые можно подавить, контролировать или лечить фармакологически. Все эти нарушения это процессы, которые постоянно специфическим образом активируются тем, человеком, который ими поражён. Бейтсон и Руеш подали в этом контексте мысль, о том, чтобы изучить, каким образом проявляются психопатологические симптомы. Вместо того, чтобы искать причины симптома или проблемы, необходимо скорее спросить, каким собственно образом удается человеку, от них страдающему, сохранить несоответствующее или деформированное восприятие реальности[128].

Эта перспектива имеет свои последствия в терапевтической практике. С точки зрения Бейтсона и Руеша, переживания и поведение, отступающее от нормального, также возникают в форме последовательного потока событий. Такой поток конструируется человеком "больным", на основе специфической практики обучения (в деутеро форме) снова и снова, таким образом, что используя прежний опыт и связанные с ним ожидания, ему удается это скрыть. Другими словами, люди ведут себя в данной ситуации относительно того, как они ее воспринимают. Одновременно, однако они склонны видеть мир таким, каким по их мнению он должен выглядеть. Психотерапевтически вызванное изменение будет, таким образом всегда, согласно авторам, прежде всего изменением в способе восприятия реальности клиентом. Целью любой терапии, согласно Бейтсона и Руеша, станет повторная регулировка процессов обработки информации[129].

Двигателем перемен, к которому стремятся, служит для терапевта коммуникационный обмен с клиентом во время специфической встречи. Мастерство терапевта заключается в том, чтобы провести сеанс таким образом, чтобы исходящая от терапевта информация помогала клиенту подстроить свои интраперсональные и интерперсональные процессы коммуникации соответственно ситуации[130].

Главной проблемой остается однако, постоянное определение, каким образом происходит коммуникация, приводящая к переменам. Поэтому кажется необходимым анализ самого терапевтического процесса, особенно с учетом коммуникационно-теоретических точек зрения[131]. Теоретически, это открывает возможность вести научно-обоснованный анализ успешной психотерапевтической практики. Это и был проект, за реализацию которого взялись в начале семидесятых годов Бэндлер и Гриндер.

После завершения работ с Руешем, Бейтсон собирался создать основные понятия для изучения процессов коммуникации и их правильности. Однако, как это сделать? Он решил изучить коммуникацию шизофреников, где сильнее всего нарушаются правила контакта. Контраст между нормальной и нарушенной коммуникацией, согласно допущениям, должен ярко продемонстрировать основные элементы.

В 1952 году Бейтсон начал исследования над «парадоксами абстракции в процессе коммуникации». Совместно с химиком Джоном Уиклендом и психиатрами Уильямом Фраем и Джеем Хейли (John H. Weaklend, William F. Fry, Jay Haley), он сформировал для этой цели исследовательскую группу. В половине пятидесятых годов к ним присоединился Дон Джексон (Don D. Jackson)[132].

Вначале группа изучила, в рамках небольшого исследования, идею о том, что решающую роль в идентификации смысла передаваемой информации играют коммуникационные рамки[133] . Согласно этому тезису, рамки содержат указания о способе, каким сообщения могут быть интерпретированы. Давая воспринимающему информацию, указания, с помощью которых он может упорядочить свое восприятие и понять смысл произнесенных слов[134].

Возник однако вопрос, каким образом такие рамки конкретно коммуницируются. Было ясно, нечто должно происходить в некой форме мета коммуникации. Другими словами: необходимо было исходить из того, что любая информация содержит указания о том, как нужно ее понимать. В случае человеческой коммуникации, это означает, что подобные указания могут быть акцентированы:

а) вербально (например словами: "Ты наверно спятил, но это конечно лишь шутка".),

б) невербально (например когда предложению: "Ты сошел с ума" сопутствует дружеская улыбка и шутливый тон) или

в) с помощью контекста (например вопрос: "Как поживаешь?" может быть понят по разному, если при одинаковых невербальных средствах выражения, будет высказан во время случайной встречи на улице далекого знакомого или в начале встречи у психотерапевта)[135].

Группа Бейтсона допускала, что шизофреники не способны правильно определять мета-коммуникационные рамки. В работе The Epidemiology of Mental Health (Эпидемиология психического здоровья) Бейтсон пишет:

"Обычно говорят, что шизофреники страдают от слабости "я". Слабость "я", мной воспринимается здесь, как затруднение в идентификации и интерпретации тех сигналов, которые должны показывать человеку к какому типу информации принадлежит данная новость. [...] Например, пациент приходит в больничную столовую и девушка за прилавком спрашивает: "Чем я могу вам помочь?". Пациент не уверен, к какому виду информации отнести такой вопрос: является ли эта коммуникация ловушкой или это указание на то, что она хочет с ним переспать? Или же это было предложение чашечки кофе? Он слышит слова и не знает, как их понимать. Он не способен понять абстрактные формулировки, которые большинство из нас применяют ежедневно. Мы однако не способны прочесть их смысл так, чтобы осознать откуда нам известно о каком виде коммуникации идет речь. То есть, как если бы мы просто верно угадывали. [...] Трудности, с интерпретацией сигналов такого типа, по видимому является центром проблемы синдрома, характерного для группы шизофреников, что дает основания, для того, чтобы в течении исследований исходить от этой формально определенной симптоматики к этиологии"[136].

Однако, каким образом возникает эта проблема у шизофреника? Бейтсон описывает свои наблюдения семьи пациента, давшие ему первые указания о контексте обучения, приводящему к такого типа нарушениям. Бейтсон провожал пациента домой. Тот жил в красивом типовом доме, перед которым находился идеально постриженный газон. Внутри царил идеальный порядок. Бейтсон вспомнил один из тех домов - моделей, которые продавцы недвижимостью показывают своим клиентам, чтобы продать другие. Когда мать пациента вернулась домой, Бейтсон почувствовал себя не в своей тарелке. Он почувствовал себя чужим и решил немного прогуляться и купить ей подарок. Продолжение встречи он описывает так:

"[...] я начал думать, как можно изменить эту ситуацию, о чем и как я мог бы прокоммуницировать? Я решил принести, что-нибудь красивое и неупорядоченное. При попытке реализовать эту идею я понял, что для этого подойдут цветы, и купил несколько гладиолусов. Когда я забирал пациента из дома, я подарил его матери цветы, говоря, что желал бы, чтобы в ее доме было бы что-нибудь одинаково красивое и в то же время неупорядоченное. "О! - ответила она - цветы вовсе не будут неупорядоченными. Если какой-то из них завянет его можно отрезать".

В этом событии интересным является не то, что ее слова говорили о кастрации, а то, что я оказался в положении, где мне пришлось объясняться, хотя повода к этому не было. Это значит, что она уловила мои слова, упорядочив их по своему. Она изменила этикетку, определяющую тип коммуникации и я думаю, что это она делает постоянно. Она без устали принимает взгляды других людей и отвечает на них, как если-бы они были или проявлением слабости со стороны говорящего, или нападками на нее, которые необходимо обратить во вред собеседнику"[137].